Иван Иванович даже не сразу понял, что он видит перед собой. На прилавке не было цветов — на прилавке в аккуратных горшочках стояли кактусы.
Иван Иванович не должен был останавливаться, но он остановился. И поднял глаза. Армянка была на месте. Она озорно улыбнулась ему и произнесла с характерным акцентом:
— Здравствуй, дорогой. Говорят, ты кактусы уважаешь? Для тебя специально выставила.
Иван Иванович почувствовал резкую боль в груди; ноги у него подкосились.
«Неужели провал? — мелькнула паническая мыслишка. — Неужели всё? Так глупо».
— Да ты, дорогой, промок весь, — продолжала лопотать армянка. — Заходи к нам, согрейся, чаю попей.
Она была само гостеприимство, но Иван Иванович в великом страхе оглянулся, уже представляя себе, как оперативники из ФСБ рванутся к нему, сметая прилавки и топча букеты, швырнут на пол, согнут, зафиксируют наручниками…
Никакие оперативники за спиной не проявились. Обычный рынок, обычная суета, обычный день.
— Да что с тобой, дорогой? — продолжала проявлять заботу толстуха. — Побледнел… Заболел, что ли?
Иван Иванович глянул на нее ошалело. Он не понимал, почему до сих пор не арестован. Еще раз оглянулся украдкой.
— Пойдем, пойдем, дорогой, — зазывала продавщица. — Чай хороший есть. Настоящий армянский.
В стене за ее широкой спиной со скрипом приоткрылась дверь, ведущая в подсобные помещения. А толстуха, продолжая громко и настойчиво уговаривать попить чайку, вдруг схватила Ивана Ивановича за рукав. Резидент дернулся, но разом высвободиться ему не удалось.
«Уйти не дадут, — подумал он тоскливо; сердце защемило еще сильнее. — Уйти всё равно не дадут».
Нехотя, очень нехотя он подчинился, позволив увлечь себя в подсобку. Они прошли по длинному, плохо освещенному коридору с низким потолком и грязным полом. Армянка фактически уже волокла резидента за собой. Наконец перед ними открылась новая дверь (на двери был наклеен плакат — полуобнаженная красотка в прозрачном кружевном белье от Gucci), и Иван Иванович приготовился к самому худшему.
То, что он увидел за этой, последней, дверью с рекламным плакатом, одновременно принесло ему и невероятное облегчение, и новый стресс, а всё вместе вызвало вспышку неприкрытой злости, — Что за шутки? — спросил он звенящим голосом.
Черный Пес (а одним из двух, присутствующих здесь, был именно он) медленно повернулся. Выглядел начальник разведки как обычно в этих местах: трость, поношенный «ветеранский» пиджак, мешковатые штаны, стоптанные башмаки с острыми носками.
— Шутки? — переспросил Черный Пес, словно и не понимал — скотина! — о чем идет речь. — Я никогда не шучу.
— Вы… вы!.. — Иван Иванович задохнулся, но потом взял себя в руки и почти спокойно сказал: — Вы нарушили все правила конспирации. Вы вскрыли мою легенду. Вы понимаете, что это означает для нашей сети?
Высказавшись таким образом, он посмотрел в сторону третьего из присутствующих (армянка тихо вышла, прикрыв за собой дверь) и снова утратил дар речи. За одним столом с Черным Псом сидел Мурат.
По происхождению Мурат был чеченцем, но подобно Ивану Ивановичу покинул родину в возрасте семнадцати лет. Поступив в воздушно-десантное училище, Мурат претендовал на звание офицера советской армии, но за неуживчивость характера и общую безалаберность был из училища изгнан. На родину он не вернулся, воспользовавшись предложением одного из своих земляков «принять участие в благом деле». Под «благим делом» понимались рэкет, торговля наркотиками, разборки с конкурентами и заказные убийства. Первоначально Мурат не имел никакого авторитета в криминальной среде. Однако со временем и накоплением опыта он становился всё более известен, и его даже пригласил (обставив приглашение с кавказской пышностью) к себе в команду знаменитый Николай Сулейманов (кличка Хоза). В группировке Сулейманова Мурат осуществлял силовое прикрытие аферы с фальшивыми чеченскими авизо.
После скоропостижной кончины Хозы в начале девяносто пятого года, когда его изрешетили из автоматов чуть ли не в центре Москвы, Мурат был вынужден покинуть столицу. Впрочем, земляки его не забывали, и, оказавшись в Мурманске, лихой чеченец не остался без дела. Здесь он собрал свою собственную команду — весьма пеструю по национальному составу — и «держал» привокзальный бизнес.
Иван Иванович обратил на Мурата внимание сразу по прибытию в город-порт. Мурат обладал связями как в криминальной, так и в правоохранительной среде; Мурат имел подготовленную неформальную силовую структуру в составе тридцати головорезов. Мурат отличался решительностью и беспринципностью; для Мурата не существовало никаких других целей в жизни, кроме одной — выбить из косной материи вселенной как можно больше зеленых бумажек, именуемых долларами. В качестве организатора и исполнителя силовых акций Мурат устраивал Ивана Ивановича на все сто.
После соответствующей подготовительной работы между руководителями Ивана Ивановича и чеченской диаспорой было заключено своего рода соглашение о купле-продаже, по которому Мурат со всей своей командой переходил в подчинение к резиденту. При условии, что знать резидента в лицо он не должен. Связь осуществлялась посредством прозвона на специальный телефонный номер. Количество звонков (а звонил Иван Иванович только из уличных телефонов-автоматов) означало, в каком из тайников лежат инструкции для проведения той или иной акции.
До сегодняшнего дня вышеописанная схема себя оправдывала и сбоев не давала. И вот Черный Пес пошел на то, чтобы нарушить все правила игры. Ничего хорошего это обстоятельство Ивану Ивановичу не сулило.
При виде Ивана Ивановича Мурат в восторге хлопнул себя по коленям.
— А я тебя знаю! — заявил он, бесцеремонно указывая на резидента узловатым пальцем. — Так ты и есть командир?
Черный Пес, повернув голову, взглянул на Мурата, затем — на Ивана Ивановича. Тот устало вздохнул, взял свободный стул и присел. Его удивила памятливость Мурата. Тем более что встречались они всего один раз. Как советовали турецкие инструкторы (и рекомендовала теория разведки), Иван Иванович долго приглядывался к своему будущему исполнителю силовых акций, фактически он собирал на него досье. Помимо косвенной информации о Мурате, которую Иван Иванович извлекал из слухов, которыми «земля полнится», он установил за чеченцем «наружное» наблюдение, отслеживая его контакты и связи. Принял он и сам участие в этом кропотливом и опасном деле и однажды допустил промашку, подойдя к объекту наблюдения ближе чем на десять метров. Мурат в этот момент занимался своим обычным делом, то есть выяснял у владельца коммерческой привокзальной палатки, торгующей свежими овощами, нет ли у него, владельца, каких-нибудь проблем и когда он, владелец, собирается внести очередную плату за предоставление «крыши». Иван Иванович должен был свернуть и оторваться от объекта, но под влиянием момента подошел еще ближе. Заметив постороннего, Мурат оборвал свою речь на полуслове. Не известно, что ему вдруг взбрело в голову после этого, но Мурат вдруг подскочил к растерявшемуся Ивану Ивановичу, силой подтащил его к палатке и минут пятнадцать рекламировал овощи с таким пылом и напором, словно от их продажи зависела его, Мурата, жизнь. Отпустил он Ивана Ивановича только после того, как тот полез за кошельком и купил килограмм помидоров, килограмм огурцов, кочан капусты и четыре пучка разнообразной зелени для салата.
