Две бесконечных недели, до отказа заполненных стрельбами из всех видов корабельного оружия, поиском подводных лодок «вероятного противника», отработкой борьбы за живучесть, тренировочными спусками под воду корабельных водолазов и тому подобными интереснейшими флотскими мероприятиями, которые называют коротким словосочетанием «боевая подготовка», сделали своё дело – людям требовался хотя бы кратковременный отдых. В такой ситуации перерыв в отработке задач на сутки-двое воспринимается как подарок судьбы. Можно «бросить яшку» (стать на якорь) в какой-нибудь бухточке, немного расслабиться, даже спустить шлюпку и сходить на берег – желающие всегда найдутся.

А затем – снова в море, и пошло-поехало: «Подводная лодка… Пеленг… Дистанция… РБУ (реактивные бомбомётные установки) к стрельбе изготовить!.. Торпедные аппараты правого борта к стрельбе изготовить!.. Цель воздушная. Правый борт сто сорок. Угол места шестьдесят. Артустановку к стрельбе изготовить!» Как говорят военморы: «Ну, понеслась душа в рай!»

На этот же раз кораблю светил долгожданный перерыв в отработке боевых задач сроком в несколько суток, к тому же со стоянкой в базе.

Вдруг, нарушая хорошо сгустившуюся идиллию, по «Каштану» (внутрикорабельная трансляция) радист вызвал главный командный пункт:

– ГКП – радиорубке!

Все насторожились. Обычно такие вызовы при возвращении с моря ничего хорошего с собою не приносили. Семёнкин взял микрофон, щёлкнул тумблером:

– Есть ГКП. Слушаю, командир.

– Товарищ командир, оперативный дежурный передал, что по приходу нам нужно срочно дозаправиться, получить продукты, затем сниматься и следовать к Четвёртому Курильскому, встречать транспорт из Владика. Оперативный спрашивает, сколько нам чего надо. Просит дать ему заявку.

Это была обычная практика. Корабли, израсходовав запасы на выходах, перед возвращением в базу давали по радио заявку на потребное дизтопливо, моторное или турбинное масло, пресную воду, провизию и т. д. Когда корабль швартовался, на пирсе его уже ждали машины с продуктами, трубопроводы были готовы к подаче ГСМ, воды – береговая база делала своё дело. В том числе и ночью.

Семёнкин, услышав новое распоряжение, сначала выругался – экипаж уже устал, а отдых откладывался на неопределённое время, затем на лице его появилась ядовитая ухмылка, и он передал в радиорубку:

– На Курилы, говоришь? Заявку им надо? Сейчас мы им дадим заявку. Минуту ждать!

Командир отключил радиорубку и объявил по общекорабельной:

– Баталёру – на ГКП!

Затем отключил «Каштан», повесил микрофон на место и обернулся к механику:

– Марат, тебе чего и сколько надо?

Наш командир БЧ-5 (электромеханической боевой части) полностью оправдывал своё боевое имя – он был так же стар, как его тёзка-линкор, и так же непримирим к врагам, как герой Французской революции.

– Солярки тонн пятьдесят да 300 килограммов моторного масла.

– А хватит? Слышал, куда идём?

– Хватит. Про запас ещё в графин себе налью, – хрипло хохотнул механик.

Минуты через три-четыре в дверном проёме появился баталёр, мичман Запупыренко:

– Прошу добро на мостик?

– Добро, поднимайся, Иван Антонович. Дело вот в чём: сейчас вернёмся, дозаправимся и уходим на Курилы. Что из продуктов нам надо получить? Рассчитывай на неделю-полторы.

Минуты через три-четыре, уточнив, что необходимо для корабля, Семёнкин вновь связался с радиорубкой:

– Радиорубка, ГКП!

– Есть радиорубка.

– Поднимитесь кто-нибудь на мостик, запишите заявку.

– Есть.

Через несколько минут радист писал на бланке радиограммы под диктовку командира:

– Для выполнения важного правительственного задания, – на мостике все заулыбались в предвкушении развлечения, – прошу обеспечить корабль ГСМ и продуктами, как ниже указано: дизтопливо – 50 тонн, масло М20БП – 300 кг, хлеба белого – 50 булок, хлеба чёрного – 20 булок, сухарей – 10 банок, рыбы мороженой – 50 кг, картофеля свежего – 100 кг (это на Камчатке в июне месяце), моркови свежей – 20 кг, бананов – 25 кг…

Семёнкин на минуту прервался и обвёл взглядом боевых товарищей: офицеры начинали посмеиваться, радист вскинул удивлённые глаза, но смолчал.

Леонид Михайлович продолжал:

– Пиши дальше, сынок. Ананасов – 2 ящика, винограду сорта Алиготе – 35 кг, пончиков с земляничным повидлом – 49 штук, для усиления питания офицерского и мичманского состава на нужды кают-компании португальского портвейна «Порто» – 12 бутылок, ароматизированных бумажных салфеток – 7 пачек, туалетной бумаги производства Франции. Нет, про туалетную бумагу не надо. Записал?

Матрос оторвался от блокнота, поднял сильно увеличившиеся, округлившиеся глаза:

– Так точно…

– Давай подпишу, – Семёнкин поставил свою подпись. – Ну а теперь иди, передавай.

– Так и передавать, товарищ командир?

– Так и передавай. Иди.

Радист спустился вниз. Текст радиограммы вызвал на мостике и на ГКП всеобщее оживление, обсуждение передаваемой заявки продолжалось минут двадцать. Всем была крайне интересна реакция оперативного дежурного бригады. Небольшое, но всё же развлечение.

Примерно через час мы заходили на швартовку. Нам нужно было вставать под загрузку, поэтому для нас освободили часть пирса, и мы ошвартовались первым корпусом. Шёл второй час ночи, но нас лично встречал оперативный дежурный – флагмин (флагманский минёр) бригады. Тут же стояла грузовая машина с продуктами и сонными матросами бербазы (береговой базы). В свете прожекторов и дежурного освещения на лице оперативного сияла широчайшая улыбка. В предвкушении разговора с «виновником торжества» он неторопливо прохаживался по пирсу, заложив руки за спину и ожидая конца нашей швартовки.

Но вот, взревев последний раз, подчиняясь команде с ГКП, заглохли главные дизеля; рассеялся едкий дым выхлопа; матросы крепили заведённые концы; трюмная команда раскатывала топливные шланги. Флагмин в наступившей тишине задрал голову вверх и крикнул с пирса нам на мостик:

– Здорово, Семёнкин!

– Здорово, Палыч! Чего пришёл? Что мы, без тебя не ошвартуемся? Или не спится?

– Ну ты, Семёнкин, даёшь! Если бы я не знал, что радио с заявкой с твоего корабля, я бы решил, что командир умом тронулся. Но это же Семёнкин!

Лицо оперативного дежурного просто сияло от широчайшей улыбки. Леонид Михайлович заулыбался вовсю ответно:

– А ты как хотел? На том стоим! Бананы-то привёз?

– А как же! Но только извини – солёные. Свежие на сегодня уже вышли, будут завтра, с вечерней лошадью из Хабаровска. Возьмёшь эти?

– А нам – один х…! Солёные так солёные, с макаронами на ура съедим. Лишь бы душенька приняла, жопонька всё разделает.

– От твоей заявки весь штаб минут тридцать гудел. У всех сон как рукой сняло. Ну, ладно, Михалыч, заправляйся и отваливай. Детали задачи тебе сейчас на УКВ в закрытой связи дадут. Ветер тебе в спину!

Вот так, товарищи дорогие, и рождается безо всякой предварительной подготовки, просто в зависимости от сложившейся ситуации этот самый военно-морской юмор. Одна небольшая радиограмма доставила много добрых, весёлых минут весьма широкому кругу военных моряков. А это весьма значимо для наших суровых будней.

Впрочем, и в обстановке вполне обычной Леонид Михайлович оставался верен самому себе. Вот ещё один случай.

Корабль стоит у пирса, идёт будничная, в чём-то немного рутинная стояночная жизнь. Экипаж занят делами по распорядку дня, обстановка довольно спокойная, местное судовое время – 10:45. Я сижу за столом и подбиваю документы – планы занятий, тренировок, учений. Через переборку в соседней каюте похрапывает командир. Вдруг он заворочался – слышимость довольно хорошая, но не я же проектировал этот корабль. Храп прекратился, затем раздался звонок – командир вызывает рассыльного по кораблю. Я продолжаю писать, но понимаю, что сейчас что-то будет.

Грохот военно-морских сапог по трапу, затем – вежливый стук в дверь каюты командира, голос Семёнкина: