Это мы с вами тут разговоры о взрослых товарищах вели. О больших, так сказать.

Но что иной раз происходит с курсантами мореходных, морских и военно-морских училищ на практиках и стажировках – просто уму непостижимо. Но об этом – как-нибудь в следующий раз. На сегодня пора уже и честь знать.

Август 2006 года

В 1978 году вышел в новой редакции Корабельный устав ВМФ СССР – КУ-78. Выдавая нам новенькие, ещё пахнущие типографской краской книжечки в синем коленкоровом переплёте, наш комбриг сказал примерно следующее: «Товарищи офицеры, запомните на всю жизнь: каждая строка этого документа написана кровью. Цена этого устава не та, что указана на последней странице. Настоящая цена его – сотни тысяч жизней погибших моряков и тот опыт, что был наработан в результате их гибели».

Хорошо сказано, правильно. В море не бывает мелочей. В море нельзя, опираясь на свои собственные доводы, ни с того ни с сего объявить: «Это для плавания не важно, хотя написано, что сделать нужно именно так». Пренебрежение мелочами чревато на флоте весьма тяжёлыми последствиями. Если не сказать печальными. В море всё нужно делать не так, как мне (или кому-то) кажется правильным, а так, как нужно делать. Вот об этом мы сегодня с вами и поговорим.

Как известно (хотя, может быть, и не всем), новый учебный год в Военно-Морском Флоте начинается 1 декабря. Сначала корабли отрабатывают подготовку к плаванию, затем – одиночное плавание, затем – применение оружия одиночным кораблём. После этого задачи усложняются и всё это корабли отрабатывают уже в составе соединения.

Таким образом, противолодочный корабль «Альбатрос» оказался в январе 198… года в бухте Саранная на побережье полуострова Камчатка. Бухта была не очень плотно забита разреженным ломаным льдом, сквозь который достаточно легко прошли и стали на якорь. Здесь морякам предстояло отработать в ночных условиях наряду с другими задачами защиту корабля от ПДСС (подводных диверсионных сил и средств) вероятного противника. Это учение включало в себя довольно много различных мероприятий, в том числе – профилактическое гранатометание с борта корабля и со шлюпки, которая должна была обойти вокруг корабля на установленной дистанции. Утром же вновь предстояла съёмка с якоря и выход в море для выполнения очередной учебно-боевой задачи.

Военморы, уже почти два месяца существуя в состоянии перманентных тревог, учений и стрельб, изрядно вымотались. К тому же в море из-за шторма прилично валяло, а в последние сутки с норд-оста ещё и зыбь пошла.

Всякий, ходивший в море, знает, что зыбь переносить намного хуже, чем ветровую волну. Зыбь – отголоски большого шторма, прошедшего где-то в стороне, – в отличие от штормовой волны, имеет значительно большие период и высоту. К тому же она не подчиняется ветру и качает корабли в течение длительного времени ещё и после шторма. Конечно, ветровая волна имеет своё генеральное направление – вдоль линии ветра, но довольно часто она может навалиться то справа, то слева. Хоть какое-то в этой болтанке, но всё же разнообразие. Зыбь же как шла, так и идёт, сохраняя направление, период и высоту как непреложную константу. Её ритмичность можно сравнить с ходом хорошо отлаженных часов. Вот эта самая монотонность и выматывает более всего. Ещё издали ты отлично видишь новую накатывающуюся на корабль громаду светло-зелёной воды и всеми своими внутренностями чувствуешь, что сейчас тебя придавит к палубе (когда корабль начнёт упрямо влезать на вершину этого солёного Монблана), желудок вместе с его содержимым подступит к горлу; а потом, когда, преодолев верхнюю точку, корабль начинает катиться вниз по заднему склону волны, ты зависнешь в невесомости, в один момент потеряв под ногами палубу и шаря вокруг себя глазами – за что бы ухватиться. И так раз за разом. Честно говоря, отвратительно-нудная штука – хорошая зыбь.

Хочу уточнить ещё кое-что, чтобы всё до конца стало понятно: дней отдыха – выходных и праздников – во время отработки учебно-боевых задач на кораблях Военно-Морского Флота не бывает. Рабочий день у всех – ненормированный. И не поспать 24 часа – это так себе, что-то вроде ночи у костра на берегу лесного озера во время безмятежного туристического похода. Только вместо птичьих трелей, бряцания гитары, песен, смеха и очаровательного лепета весёлых девочек ты слышишь рёв стихии, звонки тревог да грохот корабельной артиллерии. На отсутствие сна в течение суток никто и внимания не обращает. И не жалуется. Не принято. Вот когда не спишь 48 часов, это уже серьёзнее. А если ещё и качает при этом, тут, конечно, приходится напрягать и духовные силы, и физические. Но это тоже не очень трудно. Довольно обычная работа, которая к тому же бывает не каждый день. Трудно начинается тогда, когда ты не спал 72 часа (трое суток, стало быть) и более. В этом случае ощущение такое, будто мозг твой обложили ватой, в уши вставили пробки, а в глаза насыпали песку. Соображать в таком состоянии ты способен только через раз, а то и через два раза. Но задачу свою ты всё равно должен выполнить и в койку можешь рухнуть только после того, как прозвучит по корабельной трансляции долгожданная команда:

– Отбой учебной (аварийной, химической) тревоги! Боевая готовность номер два! Подвахтенным от мест отойти!

Но, конечно, не всё так уж и страшно. Не поспать трое суток кряду выпадает достаточно редко. К тому же иной раз можно урвать для сна один-два часа в сутки «в перерыве между боями» – между тревогами, стало быть. Так что жить можно. Никто ещё от этого не помер и не сломался.

Ну а более спокойная, размеренная жизнь наступает только после того, как отработаны и зачтены все учебно-боевые задачи при плавании и применении оружия одиночным кораблём, а также кораблями в составе соединения.

Однако вернёмся к нашему повествованию.

«Яшку бросили» часов в семнадцать. Сразу же поужинали, произвели приборку, и командир дал два часа на отдых. В 21 час согласно корабельному распорядку дня чуть передохнувшая команда пила вечерний чай. После этого боевая подготовка пошла далее своим чередом. Как всегда, отзвенел положенные 30 секунд звонок, и старший помощник командира корабля старший лейтенант Сергей Чернецкий объявил по корабельной трансляции: «Боевая тревога!»

Загрохотали по трапам и палубе матросские сапоги – экипаж разбегался по боевым постам. Задраили двери и люки, «броняшки» иллюминаторов, запустили главные дизеля, подали высокое на РЛС и гидроакустику, подали питание на артустановки и РБУ (реактивные бомбомётные установки). Корабль в минуту стал похож на свирепо оскалившегося, вздыбившего на холке шерсть, изготовившегося к прыжку волка. Он и в море, издали смотрелся именно так, по-волчьи: длинный, поджарый на шкафуте, с мощными плечами носовой надстройки, с сильной шеей бака и острой мордой форштевня. Хищник, он хищник и есть.

И снова, в который уже раз, пошло-поехало: «Химическая тревога! Произвести замеры на верхней палубе!.. Аварийная тревога! Пробоина в форпике (нежилой отсек в носовой части корпуса) по правому борту! Поступление забортной воды в первом кубрике!.. Личному составу приступить к ликвидации аварии!.. Возгорание в носовом машинном отделении!.. Аварийной партии прибыть в носовую машину!..»

Около полуночи начали отработку защиты корабля от ПДСС. Командир вызвал на ГКП артиллериста:

– Брыкалкин, принеси 10 гранат и запалы к ним. Отработаем гранатометание с борта и со шлюпки.

– Товарищ командир, гранаты какие нести: Ф-1 или РГ-42?

– Давай эргэшки. Всё-таки наступательные, радиус поражения поменьше. Принесёшь их на бак.

– Есть, – артиллерист ушёл открывать арсенал.

Теперь следовало подготовить людей на верхней палубе.

– Старпом, кто у нас из личного состава лучше подготовлен для работы с гранатами?

– Артиллеристы и минёры, товарищ командир.