«Ну почему как кок – так из Средней Азии? – подумалось Сергею. – Они ведь совсем качку не переносят. Особенность нации, что ли?»
– Короче, так, – сказал старлей, – кок, первое можешь не варить, есть сегодня всё равно мало кто будет. Да чтобы и не ошпарился. Но второе изволь приготовить. Сделай рис с тушёнкой. Это и вкусно, и питательно. Компот тоже не готовь. Но свари один чайник крепкого чаю. Ты понял меня?
– Я нэ… – начал было Эшкуватов.
– Старшина, – перебил его Чернецкий, – кока отнести на камбуз, закрыть его там, выставить у дверей вахту и не выпускать до тех пор, пока не будет готов обед!
– Есть, товарищ старший лейтенант, – ответил дежурный по низам. – Ну что, кокша, пошли, родной!
…Через 50 минут дежурный по низам доложил на ГКП о том, что обед готов. С чувством хорошо выполненного долга старпом включил внутрикорабельную трансляцию и объявил:
– Команде обедать!
Ну вот, теперь можно и заправиться. Целей по-прежнему не было. Да и какой дурак сейчас в открытое море полезет? Все нормальные моряки где-нибудь по бухтам или за островами отстаиваются, пережидают эту «голова-ноги» погодку, будь она неладна. Но сначала нужно было побеспокоиться о своей вахте. Придерживаясь за МИЦ и переборки, старпом догрёб до двери на ходовой мостик и крикнул:
– На мостике! Обедать кто будет?
Андрюха Брыкалкин просто не ответил; вахтенный же рулевой, услышав про еду, издал долгий икательный звук, резко отвернулся и замахал отрицательно рукой. Всё ясно, они кушать не хотят, аппетит ещё не нагуляли.
– Штурман, порули минут десять. Я в кают-компанию спущусь, пообедаю. Потом ты пойдёшь.
– Добро.
Сергей спустился с ГКП и направился на камбуз. Вестовой (матрос, который накрывает стол в кают-компании) лежал пластом, поэтому набирать еду нужно было самому. На ходу старпом представил, как он положит себе полную тарелку каши, цепляя куски мяса побольше (еды хватит на всех, так как круг желающих принимать пищу был сегодня чрезвычайно мал); как хорошо разварившийся рис, добротно приправленный жиром и бульоном тушёнки, издавая соблазнительный запах и чуть паря, горячей аппетитной горкой будет лежать перед ним… Чернецкий сглотнул набежавшую слюну.
В коридоре старпом увидел двух мичманов: боцмана и старшину команды гидроакустиков, они, как всегда, не укачались. Боцман был способен даже курить, он зашёл в умывальник команды и дымил там от души.
– Ну ты, боцман, даёшь! Сколько на тебя смотрю – удивляюсь. Я на качке курить не могу, на дух не надо.
– Это у меня, Сергей Николаевич, организм такой крепкий, позволяет курить в любой обстановке. Но знавал я во Владике одного артиллериста на эсминце, в годах уже человек был, целый капитан-лейтенант (флотское офицерское звание, соответствует армейскому капитану), а в любой шторм укачивался, болел страшно, никогда не привыкал. Но всю свою жизнь морячил, на берег не уходил. Очень уж он море любил.
– Да, бывает такое, но редко. Или человек вообще не укачивается никогда. Или вообще не привыкает. Кому что на роду написано, – философски отозвался гидроакустик.
– Ну что, мужики, пообедаем? Сегодня сами за собой поухаживаем, поукачались все. Еле заставил кока рис сварить.
– Ничего, первый раз, что ли? Разберёмся.
Отдраив двери, старпом первым ступил на камбуз. Там было относительно чисто, на плите стояли раскреплённые бачок с едой и чайник с чаем. Боцман стал нарезать хлеб, старшина команды акустиков разливал чай. Сергей взял чистую глубокую алюминиевую миску, в которую команде наливают первое (сейчас – не до фарфоровых тарелок из кают-компании), и открыл крышку бачка с кашей. В нос ударил долгожданный запах риса с тушёнкой. Запоздавший обед значительно усилил секреторную деятельность желудка – и, соответственно, аппетит. Старпом наложил себе еды согласно плану, увенчав горку риса лавровым листиком из тушёнки, вышел из камбуза в коридор и двинулся по направлению к кают-компании. Горячая миска жгла руки. Ну вот, сейчас наконец-то и пообедаем.
Но жизнь иногда любит подстраивать нам шутки. В кают-компании было два стола: один тут же, справа у входа, второй – чуть дальше, у бортовой переборки с иллюминаторами. Можно было устроиться за ближним столом, тем более что его законное место было именно здесь (в кают-компании за каждым закреплено его личное место). Так нет, дёрнула же нелёгкая Чернецкого пойти к дальнему. Он уже почти дошёл, когда почувствовал, что палуба круто и быстро стала подниматься на него – корабль резко положило волной на борт. Такое довольно часто бывает во время шторма. Сергей вытянул руку, стремясь зацепиться за кромку стола, но ноги стали пробуксовывать на линолеуме палубы, которую вестовой утром вымыл недостаточно добросовестно. Чернецкий с чувством обречённости в душе понял, что до стола ему не дойти.
Он так и не смог выгрести, ему не хватило каких-то десяти сантиметров. Ноги на вздыбленной палубе почти одновременно вывернулись назад, Сергей инстинктивно взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, миска с кашей перевернулась вверх дном, каша изящно посыпалась из неё вниз, а он рухнул всей своей военно-морской мощью прямо на эту кашу.
Но это было ещё не всё. Наклонённая на качке палуба и скользкая подстилка в виде риса с тушёнкой привели к весьма предсказуемому эффекту – медленно набирая скорость, старший помощник командира корабля старший лейтенант Чернецкий Сергей Николаевич лёжа поехал из кают-компании в коридор. На каше поехал. Во время движения он рассуждал о предметах весьма различного свойства. Например, о том, что зря он надел сегодня новый, только что пошитый китель, так как именно в этот самый момент данный китель под воздействием рисовой каши с мясом постепенно и неотвратимо превращался из нового уже в ношеный. Также достаточно интересным представлялся вопрос о том, как долго будет ворчать жена, пытаясь отчистить бледно-серые разводы с тёмно-синего флотского сукна форменного обмундирования.
Достаточно плавно преодолев невысокий комингс (порог, по-береговому), старпом на приличной уже скорости выехал в коридор и всеми своими семьюдесятью пятью килограммами массы врезался в закрытую дверь каюты командира корабля, которая была расположена напротив, через коридор от кают-компании. Из-за двери послышался сонный голос командира – капитана 3-го ранга Бори Монахова:
– Да-да, войдите.
Но и это было ещё не всё. Всё наступило тогда, когда Сергей услышал хохот. В начале коридора стояли боцман и гидроакустик; в руках они держали миски с едой, а увиденная картина заставила их захохотать в голос. Затем рядом с ними открылась дверь, и из своей каюты вышел заспанный замполит. Через пять секунд хохотал и он.
Обедал старпом семью минутами позже и уже кашей со значительно меньшим содержанием бульона и мяса, будучи одетым в тельник и куртку от рабочего комбинезона…
Разные происшествия случаются в море. Права пословица: интересно жить в нашем ауле.
В 20 часов заступила очередная вахта. На ГКП поднялся отдохнувший командир, и старпом, честно отстоявший свои 24 часа, получил возможность спуститься вниз. Прежде чем улечься в койку, он по выработавшейся привычке обошёл корабль, проверяя порядок и состояние внутренних помещений. Затем надел альпак (специальная морская куртка с капюшоном), сапоги и вышел на верхнюю палубу. Всё было закреплено, зачехлено, задраено (закрыто), прибрано и уложено. Боцман, дежурные по низам и дозорные своё дело делали исправно – корабль штормовал нормально.
Сергей вернулся в каюту, снял и повесил сушиться мокрое обмундирование. А тут и 21 час подошёл, пора было идти пить вечерний чай. Чай, как всегда в море, накрыт был без особых разносолов: хлеб, масло, немного печенья. Перекусив, старлей со спокойной душой и чистым сердцем отправился спать. В сон провалился сразу же, как в яму; усталость давала себя знать. Хотя камней, казалось бы, и не ворочал.
Спал без сновидений, инстинктивно удерживая себя в стационарном положении на качке в моменты особенно лихих наклонов корабля…