Приезжая домой на каникулы, Сергей с раннего утра до захода солнца пропадал в церкви. Смастерил и поставил у входа две лавочки, побелил свободные от росписей стены, отремонтировал вместе с друзьями крышу. Завершив учебу, он, уже работая на «скорой помощи», поступил в семинарию. Это в селе никого не удивило.

Ближе к окончанию его учебы тетка Елена, взявшая на себя обязанности церковного старосты, поехала в епархию с просьбой направить парня после рукоположения в сан в Верхи. Епископ Филарет благословил. Так и образовался полноценный приход, а заодно и фельдшерский пункт.

Через год с небольшим отец Сергий обвенчался с одноклассницей — тихой, работящей девушкой Ириной.

С Божьего благословения и при финансовой помощи пожертвователей — в основном выходцев из Верхов, живущих в городе, — селяне приобрели несколько икон и три колокола. Мастеровой Николай Пуля в благодарность за то, что отец Сергий легко и без осложнений удалил мучавший его двое суток аппендицит, вырезал за зиму Царские врата и оклад для иконостаса. Женщины с энтузиазмом учились пению на клиросе. Вскоре у них сложился столь замечательный хор, что приехавшие из епархии на освящение колоколов и Царских врат представители духовенства во главе с епископом не могли скрыть восхищения.

Помимо служб отец Сергий каждое воскресенье после причастия читал проповеди. И такие они были мудрые и проникновенные, так брали за душу, что послушать их стало собираться чуть ли не полсела. Люди приходили не только за советом, но и чтобы обсудить свои болячки, испросить нужного лекарства.

По окончании Петрова поста отец Сергий отправился на речку Ворчалку порыбачить: завтра день рождения матушки Ирины, а она у него любительница рыбы.

День стоял ясный, тихий. Поляна, поросшая травой и полевыми цветами, звенела от стрекота кузнечиков. Впереди как-то странно летал орел. Он то пикировал вниз, то вновь взмывал вверх.

— За кем-то охотится, — сообразил батюшка и прибавил шаг. Взойдя на бугор, увидел мчащегося по поляне зайца. Расчетливыми прыжками вбок он каждый раз уклонялся от грозного преследователя. Промахнувшийся орел тут же свечой взмывал в небо, а косой возобновлял бег. Когда стервятник, вновь падая сверху, выпускал крючковатые когти, заяц делал резкий бросок в сторону, правда, с каждым разом все короче.

— Эх! Замотает! — сокрушенно вздохнул отец Сергий.

Но вот косой достиг пихтача и, бросив победный взгляд на пикирующую птицу, скрылся под зелеными лапами.

— Ай да молодец! — похвалил священник.

С остановками на пробные забросы он дошел до верхних порогов, у которых обычно брал не меньше дюжины радужных хариусов. Сегодня, однако, ни одной поклевки. Батюшка расстроился до крайней степени. Еще бы! Чем же он порадует матушку?

Поднялся выше, к Ямам. И там ничего. Речка словно вымерла. Даже кругов на воде не видно. Лишь неосевшая муть в следах барсука. Тот, видимо, охотился за лягушками и в азарте несколько раз заскакивал в воду. На влажном береговом иле отчетливо видны отпечатки его лап. Похожи на медвежьи, только поменьше размером: пятипалая ступня с венчиком от когтей.

Отец Сергий прошел еще пару километров, то и дело закидывая наживку на быстрину, но безрезультатно. Только тут обратил внимание, что солнечный диск уже завис в проеме между гор. Поняв, что дотемна домой не успеть, батюшка устроился на ночлег прямо на берегу. Скромный ужин состоял из двух картофелин, пары сухарей, пластинки сала и чая из листьев смородины с чагой. Этот березовый гриб придавал напитку не только красивый коричневый цвет, но и вкус свежести, аромат леса.

Разбудили батюшку хлопки тугих крыльев. Не поднимая головы, отец Сергий приоткрыл глаза: сквозь прореженный восходящим солнцем туман разглядел на беломраморных березах стаю тетеревов. Перелетая с ветки на ветку, они кормились листьями.

Полюбовавшись на краснобровых с лирообразными хвостами косачей, священник собрал в кучку потухшие головешки и запалил костер. Выпив две кружки бодрящего напитка, поспешил домой. Чтобы укоротить путь, пошел, срезая извивы русла, напрямик.

Кедровка, летая перед ним зигзагами, скрипуче выкрикивала: «Тревога! Тревога!» Не жалея себя, она предупреждала обитателей леса о появлении самого страшного для них зверя — человека. Откуда ей было знать, что этот человек ни разу ни в кого не выстрелил.

Однажды, еще в седьмом классе, друг уговорил Сережу пойти на охоту. Отец приятеля подстрелил косулю. После короткой конвульсии она затихла, а из глаз, смотрящих, как казалось Сергею, с немым укором, выкатилась слеза. Ошеломленный подросток при этом ощутил такую боль, словно свинцовая пуля угодила не в оленя, а в его сердце. С тех пор он возненавидел охоту. Но в тайге бывать любил. Она заряжала, настраивала на светлые мысли, вызывала восхищение своей бесконечной и непостижимой красотой. Возвращался он из леса наполненный любовью и радостью.

С пологой седловины до отца Сергия донесся непонятный звук: как будто кто-то скребся и урчал внутри пустой бочки. Свернув с перевитой мускулистыми корнями кедров звериной тропы, он увидел между обомшелых глыб чернеющий провал. Подошел ближе — на его дне метался какой-то зверь. Когда глаза немного пообвыкли, разглядел молодого медведя. Тот стоял на задних лапах, вытянув передние вверх, и смотрел маленькими глазками с явно выраженной мольбой о помощи.

— Да уж, сердешный, не повезло тебе! Погоди, что-нибудь придумаю, — участливо произнес батюшка.

Свалив стоящую неподалеку сухостоину, он подтащил толстый конец к провалу и стал опускать его в яму. Это вызвало у пленника неожиданную реакцию: он зарычал и, с яростью набросившись на приближающуюся лесину, принялся с остервенением раздирать кору, кусать ствол. Священник опешил. Он понимал, что, спасая такого непредсказуемого зверя, сильно рискует, но не оставлять же живую тварь на верную смерть.

После нескольких злобных атак пленник наконец сообразил, что лесина ему ничем не грозит. Покрутившись еще немного вокруг нее, обхватил ствол лапами и полез наверх.

Выскочив из ямы, Пышка, а это была она, отбежала на несколько метров и, коротко глянув на спасителя, благодарно уркнула. После чего, приныривая, скрылась в чаще. Увидев на боку зверя широкую рыжеватую полосу, отец Сергий понял, что это не медведь, а росомаха, только почему-то бесхвостая.

Хоть и не привечает это животное народная молва, батюшка радовался тому, что Провидение вчера так далеко увело его от дома.

«Расскажу матушке, вот радости-то будет!» — подумал он.

Перекрестив вдогонку убежавшую Пышку, священник еще какое-то время постоял со счастливой улыбкой на устах.

За два месяца нещадно палящего солнца земля так иссохла, что даже вся трава пожухла. Местами она вообще исчезла, как будто спряталась от зноя. За все это время на выбеленном небосводе не появилось ни облачка. Изредка налетавший ветерок не ослаблял жары. Речка превратилась в длинную галечную ленту. Лишь кое-где среди камней сочились вялые струйки.

Умолкли птицы. Одни лишь стрекозы неподвижно висели в полуденном мареве, да звенели на высохших стеблях неугомонные кузнечики. Разогретые солнцем кедры источали густой смоляной дух. А над куртинами болотного багульника стоял такой дурман, что человека, попавшего в эти невысокие заросли, вскоре начинал одолевать сон. Задержись на такой полянке на пару часов — останешься на ней навеки.

Зато исчезли комары и гнус. Правда, на смену им появились кровососы похлеще: тучи слепней и оводов. Но эти атаковали только днем. С наступлением сумерек они исчезали.

Пышка спасалась от жары на дне тесного ущелья, заваленного обломками скал. Поскольку солнце заглядывало в него мимоходом, здесь всегда царили полумрак и прохлада. Росомаха выбиралась из этого природного холодильника лишь для того, чтобы утолить голод. К сожалению, вылазки все чаще оказывались безрезультатными: изнывающая от зноя и безводья тайга почти опустела. И весной, задолго до засухи, живности было меньше обычного. Зимой небывалые морозы и затяжные снегопады основательно подкосили численность животных и птиц. Боровую же дичь добил случившийся ранней весной обильный дождь. Следом, как это часто бывает в этих краях, ударил мороз, закупоривший большую часть ночевавшей в снегу птицы. Пережившие зиму олени откочевали на восток. Рыба, предчувствуя засуху, скатилась в большую реку.