– …Я знаю, насколько сложно принять эту мысль большинству людей. Но именно способность брать на себя ответственность за свои поступки и является залогом успеха в чём бы то ни было. Тогда как неудачники вечно скулят и оправдывают свои поражения целой кучей якобы не зависящих от них обстоятельств.
Повисла ещё одна долгая пауза. Света так и не смотрела в мамину сторону, бездумно провожая глазами проезжающие мимо кафе автомобили.
– Я это всё к тому, – снова заговорила Виктория Юрьевна, – что эта новость для меня не такая уж и неожиданная. Ваши отношения стали такими, какими они стали, не просто так, а по определённой причине. Например, по причине того, что ты не особо-то ими и дорожила. И не слишком старалась сделать их лучше. Взять хотя бы то, как ты следишь – а, точнее, не следишь – за своим внешним видом: за своим телом, своей фигурой, своим гардеробом… Да и вечерние часы с выходными ты наверняка посвящала не Антону, а компьютеру, книгам, общению с подругами…
Тут уж Света не вытерпела и сердито уставилась на мать. Которая, несмотря на ровный, твёрдо звучащий голос, выглядела грустной, даже подавленной.
– Пойми, Светлана, я Антона нисколько не выгораживаю, – продолжала та. – И я не собираюсь уговаривать тебя его простить… Я лишь хочу сказать, что к такому вот печальному финалу привели в том числе и твои поступки. А это твоё «мне всё равно» – это, вполне вероятно, бессознательная попытка оградить себя от разочарования. Мало какая женщина захочет признаться себе в том, что из-за собственной легкомысленности и лени она упустила такой замечательный шанс…
Это стало последней каплей. Лицо Светы вспыхнуло, челюсти непроизвольно сжались…
…А Виктория Юрьевна, заметив, как похолодел и обострился взгляд дочери, вдруг как-то судорожно вздохнула… но затем решительно произнесла:
– Я говорю всё это не для того, чтобы позлорадствовать или сделать тебе больно. Прошлого уже не вернёшь, но жизнь-то на этом не кончается. Рано или поздно у тебя будут новые отношения, и я не хочу, чтобы ты их точно так же испортила. Ты можешь сколько угодно дуться на меня за то, что я лезу не в своё дело, или веду себя бестактно в такой деликатной ситуации… Это твоё право. Но главное, когда ты остынешь, хорошенько подумай о том, что я тебе сказала. Согласись, будет очень неприятно опять наступить на те же грабли.
Света пристыженно опустила глаза. Так или иначе, мама желала ей добра, и девушке стало неловко за охвативший её приступ обидного гнева. Она уже собралась было объяснить маме – спокойно, без эмоций, – что всё совсем не так, как та себе представляет…
…Но передумала. И не потому что смутилась или испугалась. Просто теперь всё случившееся и вправду показалось ей не таким простым и очевидным, как, скажем, вчера вечером или сегодня утром… И как бы её ни раздражали подобные нотации, на сей раз в маминых словах действительно было что-то, что требовало тщательного обдумывания.
– О свадьбе не переживай, я всё улажу, – голос Виктории Юрьевны вновь стал сухим и строгим. – И насчёт твоего отпуска: ты будешь его брать? Может, хочешь слетать куда-нибудь – одна или с девочками?
– Нет, – мотнула головой Света, подумав о Федоте. – Я не хочу в отпуск. Лучше буду ходить на работу.
– Хорошо, я переговорю с кадрами, – кивнула Виктория Юрьевна. – Ну а теперь мне пора. Нужно очень многое сделать. Если что-то будет нужно – звони.
Она грациозно поднялась с дивана, взяла с вешалки плащ, сумочку и, проведя ладонью по дочериному плечу, направилась к кассе.
Света на неё не оглянулась. Она ещё какое-то время неподвижно смотрела в окно. Потом встала, взяла рюкзак и зашагала к выходу. Свой кофе она так и не выпила.
* * *
…Над уже успевшим расшуметься городом стоял очередной изумительный сентябрьский день – ясный, солнечный, тёплый. Поэтому-то, наверное, возвращаясь домой, Света не спешила. Надев солнцезащитные очки и опустив голову, она медленно брела по Муравьева-Амурского, сосредоточенно разглядывая брусчатку у себя под ногами.
Полная неразбериха, творившаяся в её голове после разговора с мамой, исчезать сама собой явно не собиралась. А разум зачем-то настойчиво требовал, чтобы Света срочно, сию же минуту, разобралась со всем этим бардаком и разложила по полочкам гложущие её мысли. Но как она ни старалась, ничего путного из этого не выходило. Возможно, ей мешали до сих пор ворочавшиеся в ней возмущение, стыд, чувство вины и одновременно – нежелание признавать себя виноватой. А возможно… возможно, всё дело было в том, что мама, как всегда, была права. Просто она, Света, упрямо отказывалась в это поверить.
Может, всё и впрямь сложилось так, как сложилось, именно из-за неё? Может, воспринимай она чуть серьёзнее и себя как женщину, и их с Антоном отношения – эти самые отношения были бы совсем другими? И не завершились бы таким вот скверным образом… К тому же мама верно подметила, что со временем у Светы появится кто-нибудь другой. Пока что думать об этом как-то не хотелось… Но что если подобная история и в самом деле повторится снова? Что если Света точно так же разочарует и своего нового молодого человека?
Всё это было очень похоже на правду… И тем не менее было что-то, что никак не позволяло молодой девушке согласиться со всеми этими рассуждениями, какими бы логичными и складными они ни казались. Была какая-то мысль… Какая-то, скорее всего, до невероятности простая. И вместе с тем, как назло, решительно неуловимая. Она крутилась где-то совсем рядом, у самой поверхности сознания. Однако ухватиться за неё Свете так и не удавалось.
Ну и ладно. Не получается сейчас, значит – получится позже, на свежую голову. А пока она ещё немного погуляет, проветрится – и вернётся домой. К Федоту…
Она живо представила, как входит в квартиру и с порога подхватывает на руки встречающего её котёнка. Как гуляет с ним по квартире, чувствуя мягкое прикосновение его шёрстки и ощущая приятное дрожание его размеренного мурлыкания. Как играет с ним, бросая мышку или заставляя его бегать за удочкой…
Света обнаружила, что неожиданно для самой себя расплывается в широкой улыбке. И вдруг подумала о том, что раньше она никогда не улыбалась мыслям о, например, скором возвращении Антона из длительной командировки. Смешно сказать, но даже за эти полчаса она успела соскучиться по Федоту больше, чем когда-то по своему мужчине после двухнедельной разлуки. Более того, она никогда не испытывала к Антону этого трепетного, щемящего чувства, которое переполняло её прямо сейчас, когда она вспоминала о дожидающемся её дома маленьком зверьке…
…И вот теперь всё встало на свои места. Да, мама была, несомненно, права насчёт того, что у всего есть причина и есть следствие. Вот только то, что Света не слишком ценила их с Антоном отношения – это вовсе не причина их разрыва. Это следствие того, что эти отношения с самого начала были совершенно пустыми и безжизненными.
Они с Антоном не были друг другу близкими людьми. Не были родственными душами. И они никогда по-настоящему не хотели быть вместе. Просто так случилось. По большому счёту – помимо их собственной воли… Хотя для Светы это действительно была великолепнейшая возможность стать безупречной пассией для такого завидного холостяка и крепко-накрепко его к себе привязать. Многие девушки ведь именно так и поступают: делают из себя идеальную куклу с тем, чтобы охмурить, а затем удержать какого-нибудь успешного, денежного мужика…
Однако хоть мир, очевидно, и становился всё циничнее и бездушнее – Света так не смогла. Да и не очень хотела. И вряд ли захочет в будущем. Ей, как выяснилось, было не плевать на то, что она чувствовала – или, напротив, не чувствовала… И что касается этого самого будущего, то её матери не о чем переживать: Света больше ни за что не совершит такую же ошибку. Она и близко не подпустит к своему сердцу мужчину, который… который будет значить для неё меньше, чем тот же Федот.
А Антон… Антона винить особо не в чем. Ну если только в том, что он не отважился сам распроститься с ней ещё давным-давно. Не исключено, конечно, что он боялся выставить себя подлым негодяем в глазах других – той же Светы, её матери, своих родителей… Но в этом смысле, раз уж на то пошло, Света была ничуть не лучше. Она точно так же плыла по течению, страшась самой мысли о том, чтобы что-то изменить.
