…Тёплый летний день близился к вечеру. Яркое солнце медленно скатывалось к западному краю неба, и ютившиеся между серыми многоэтажками дворы постепенно заполнялись длинными, скошенными тенями.

По одному из этих дворов, держа в руках что-то небольшое и тёмное, бежала шестилетняя девочка – щупленькая, светловолосая и веснушчатая. Она очень торопилась и дороги особо не разбирала. Как назло, сегодня после полудня над городом прошёл сильный дождь, и Света – так звали девочку – раз за разом ступала сандаликами то в лужи, то в скользкую грязь. Она знала, что за это ей влетит, и влетит крепко. Но сейчас подобные мелочи не имели значения.

– Скоро, мой хороший, скоро, – приговаривала она, сбивая и без того зашедшееся дыхание. – Чуть-чуть осталось…

Тот, кого она бережно прижимала к своему красивому бело-голубому платьицу, время от времени негромко мяукал. Это был котёнок. Маленький, чёрный, с белыми лапками, белым воротничком и белой мордочкой. Света подобрала его только что, в нарушение строгого маминого наказа гуляя по заброшенной, сплошь поросшей высокой травой стройке. Случайно услышав тоненькие крики, доносившиеся из-под осевшей бетонной лестницы, она отыскала надрывно плачущего малютку, взяла его на руки… а вот опустить обратно на землю так и не смогла…

Она давно упрашивала маму завести котика, но мама постоянно ей отказывала, каждый раз что-то долго и настойчиво втолковывая непонятливой дочке. Во время таких разговоров Света, впрочем, не больно-то и вслушивалась в многочисленные, приводимые бесстрастным голосом доводы. Надеясь на какое-нибудь неожиданное чудо, она просто понуро молчала, склонив голову и глядя, как её слёзы падают на липкий, грязно-коричневый кухонный линолеум… Но чуда – увы! – так до сих пор и не случилось.

…А где-то месяц назад, уже вовсе отчаявшись, Света попросила помощи у папы. Папа выслушал её, нахмурился и пошёл разговаривать с мамой, закрывшись с ней в спальне. Оставшаяся в прихожей Света так и приросла к полу. Она даже перестала дышать, почувствовав, как внутри неё затеплилась зыбкая, неуверенная надежда…

Однако вскоре из-за двери послышались громкие, раздражённо звучащие голоса. Света зажмурилась, закрыла уши руками и поспешила в свою комнату – спрятаться под одеялом. Она всегда так делала, когда родители ссорились. А ссорились они часто.

Чуть позже, когда недолгая перебранка утихла, папа всё же к ней зашёл. С досадливым вздохом присев на край кровати, он принялся сердито объяснять Свете, что совсем скоро она станет большой и взрослой. А значит – совершенно точно сможет держать у себя дома и котика, и собачку, и вообще кого угодно. А пока что ей нужно набраться терпения и немного подождать…

– …Всё, маленький, – сипло выдохнула Света, когда её дом наконец показался из-за соседней девятиэтажки, – почти пришли!

Вновь подумав о том, что же сейчас скажет ей мама, она боязливо поёжилась, но шагу не сбавила. Нет, ну не может быть такого, чтобы мама стала её ругать. Наоборот, когда она увидит этого котёночка – такого хорошенького, такого беспомощного – она, пожалуй, даже похвалит дочку за то, что та принесла домой такую прелесть! Жаль, что папа не сможет порадоваться вместе с ними: он был в очередной долгой командировке.

Добежав до подъезда, Света на некоторое время остановилась, в нерешительности поглядывая внутрь – туда, где неприветливо темнел провонявший запахом мусора и мочи полумрак. Ощущая в себе всё усиливающуюся робость, девочка посмотрела на котёнка – и тот, встретившись с ней взглядом, тихонько мяукнул. Его жёлто-зелёные глазки были наполовину прикрыты – как будто он был сильно-сильно уставшим. А ещё, скорее всего, он уже очень давно ничего не кушал. И потому-то, наверное, когда Света его нашла, он еле-еле держался на трясущихся лапках.

…Но теперь всё это позади. Теперь его новая хозяйка будет о нём заботиться. Будет его кормить, будет за ним убирать, будет гладить его и играть с ним. Они будут вместе ложиться спать и вместе просыпаться…

– Всё будет хорошо! – отрывисто прошептала Света и вошла в подъезд.

Она пешком поднялась на свой седьмой этаж и шагнула к железной двери, отделявшей от лестничной площадки небольшой пятачок с двумя расположенными рядом квартирами. Минуту-другую она собиралась с духом, дожидаясь, пока её грудь перестанет вздыматься слишком уж часто. Затем вытянула чуть подрагивающую руку – и нажала на кнопку звонка, специально ради неё приделанного к стене пониже, так, чтобы она могла легко до него доставать.

Её сердце снова забилось быстрее быстрого, когда она услышала, как сначала открылась дверь в квартиру, а чуть погодя – как прямо перед ней лязгнул тяжёлый металлический засов. По подъезду разнёсся неспешный, противный скрип – и Света увидела маму. Высокую, стройную. Одетую, как обычно, в изящный шёлковый халат, доходивший ей чуть ниже колен. С собранными в аккуратный хвост длинными, светлыми волосами.

– Мамочка… – начала было Света, вскинув широко распахнутые от волнения глаза.

– Эт-то что ещё такое? – строго спросила та, недоумённо уставившись на котёнка.

– Мамочка, это котик! Давай возьмём его себе!..

– Светлана, сколько уже раз мы с тобой беседовали на эту тему? Значит так: ты прямо сейчас пойдёшь и отнесёшь его туда, где взяла!

У Светы по спине пробежали мурашки: если мама говорила с ней вот так – медленно, раздельно, чеканя каждое слово, – то ей после этого обычно здорово доставалось.

– …Нет, ты только посмотри на себя! Мало того, что опять вся в грязи вымазалась – так теперь ещё и всяких зверёнышей заразных таскаешь? А мне потом с тобой по больницам бегать? Ты по уколам, что ли, соскучилась?

– У Насти есть котик, она не болеет. А у Веры – собачка…

– Я тебе всё сказала! – Мамин голос сделался ещё громче и грознее. – Не заставляй меня повторять!

Испуганно вжав голову в худые плечики, Света почувствовала, как по её щекам покатились крупные, горячие слёзы.

– Ну мамочка, он такой хороший…

– Разговор окончен! Чтобы через десять минут была дома!

– Ну пожалуйста… – чуть слышно всхлипнула Света.

– Делай что тебе велено! – прикрикнула на неё мама. – А иначе я сама его выброшу!

Девочка ошарашенно отпрянула назад… а затем развернулась и, неуклюже переставляя враз одеревеневшие ноги, стала спускаться по лестнице. Она больше ничего перед собой не видела и ничего не слышала. А дойдя до пролёта между третьим и вторым этажами, тяжело опустилась на прохладную ступеньку, ещё сильнее прижала к себе котёнка и расплакалась уже по-настоящему. Тихо, горько, отчаянно…

…Да, спустя какое-то время она встанет и кое-как доплетётся до того недостроенного детского сада. И, икая от душащих её рыданий, устроит пугливо озирающегося малыша в том же самом укромном закутке. Она ещё долго будет сидеть рядом с ним на корточках, слушая его слабое, жалобное мяуканье. А когда это станет для неё совсем уж невыносимым – с трудом распрямит онемевшие колени и так же медленно поковыляет домой…

А что будет потом?

Потом она никогда-никогда не приблизится к тому злосчастному месту. Поскольку просто не выдержит, если ненароком увидит среди уродливых нагромождений серого бетона маленький, покрытый чёрно-белой шёрсткой трупик. Да и вообще ей всё реже и реже будет хотеться выходить на улицу. И Света постепенно станет проводить почти все свои вечера дома: за чтением – а читать она умела уже очень даже неплохо – и за недавно купленным родителями компьютером.

Зато она больше не будет вот так вот плакать. А рано или поздно, как обещал ей отец, она наконец вырастет и повзрослеет. И уж тогда…

Высь небес мольбами не тревожа,

Ты бредёшь сквозь мглу безликих дней.

Годы мчат – а за окном всё тот же

Серый, мрачный мир пустых теней.

Бремя неистаявших печалей,