«Ку-ку!» – говаривала в таких случаях Лида с потешным выражением лица.

– Ладно, мой хороший, гори оно всё огнем! – выдохнула Света и, опустив котёнка на пол, решительно встала. – Давай лучше нашими делами заниматься…

Переодевшись и проверив самодельный лоток, в котором, как и утром, ничего, кроме скатанной бумаги, не было, она отправилась на кухню. Котёнок последовал за хозяйкой, то и дело обтираясь о её ноги. Он всё так же странно шевелил пальчиками на передних лапках и всё так же щурился, но в целом выглядел намного лучше, чем вчера.

Таинственный запах на кухне теперь был намного сильнее и неприятнее. Света огляделась – и снова не увидела ничего подозрительного на давно не мытом линолеуме. Поразмыслив, она решила проверить лежащие в углу пакеты с овощами…

Точно! Именно сюда малыш сходил и по-маленькому, и по-большому – и не по одному разу.

– Ух ты, – пробормотала Света, – хоть и не в туалет, но в одно и то же место… И так аккуратно, даже на пол не попало…

Когда она принялась осторожно извлекать из пакетов кабачки с лобой, ей стало немного грустно. Она подумала о дедушке и бабушке Антона, которые из-за всего этого, наверное, жутко расстроятся. Они ведь очень хорошо к ней относились, бабушка даже называла будущую невестку внученькой…

Света вспомнила сцену в машине и усмехнулась. Что ж, вскоре добродушной старушке придётся называть так какую-нибудь другую молодуху. Вполне может статься, что и ту, с махаоном на заднице.

– Да, дружок, делов ты наделал – будь здоров, – с улыбкой проворчала Света, поставив рядом с испачканными пакетами мусорное ведро. – Нужно будет обязательно всё это добро сегодня вынести…

И тут она вспомнила совет хозяйки зоомагазина: для того, чтобы приучить котёнка к новому туалету, нужно перенести в него запах из старого.

Оставив пакеты лежать на полу, Света сходила в прихожую и вернулась с покупками. Надрезала ножницами мешочек с наполнителем, высыпала его в лоток – а затем туда же, в угол, положила небольшой обрывок туалетной бумаги, который предварительно смочила в задержавшейся среди полиэтиленовых складок жидкости.

– Сообразишь? – с сомнением посмотрела она на котёнка. А тот, всё это время с большим интересом наблюдавший за происходящим, уже подошёл к незнакомому предмету и принялся внимательно его обнюхивать.

– Ладно, ты привыкай, – сказала Света, – а я пока приберусь.

Спровадив пакеты в мусорное ведро и тщательно вымыв пол, она вдруг заметила, что малыш, прогуливаясь рядом с лотком, проявляет какое-то беспокойство.

– Может, тебе уже приспичило? – предположила Света. – Давай-ка вот так попробуем…

Она приподняла котёнка и опустила его внутрь лотка. Зверёк огляделся, понюхал странные серо-зелёные гранулы, потянулся носом к кусочку бумаги со своим запахом… Потом поскрёб наполнитель передней лапой, шагнул вперёд – и присел.

– Ты же мой хороший! – обрадовалась Света. – Ты же мой умница!

Справляющий малую нужду «умница» жалобно уставился на неё широко раскрытыми глазами.

– Всё-всё, не смотрю! – встрепенулась девушка и торопливо вышла из кухни.

…Звонок домофона раздался в тот момент, когда Света уже по второму кругу наполняла новенькую голубую миску мелкими кусочками всё той же запечённой рыбы. Отметив про себя, что в этот раз Лида не слишком опоздала, она быстро ополоснула руки и поспешила к двери.

– Открывай, Чернова! – донеслось из небольшой пластиковой трубки.

– Да пожалуйста… – с нарочитым равнодушием хмыкнула Света и нажала на кнопку.

Несмотря на то, что Черновой она не была уже давным-давно, Лида упрямо продолжала называть её старой, школьной фамилией.

Сытно отужинавший малыш прибежал в прихожую вслед за хозяйкой, и Света, подхватив его с пола, открыла дверь и стала дожидаться подругу.

– Какой хорошенький! – воскликнула та, только завидев маленькую чёрно-белую мордашку. – Какой лапуля!

Войдя в квартиру, она небрежно скинула модный кожаный плащ, стряхнула с ног туфли и тут же взяла котёнка к себе на руки.

– А глазки чего такие испуганные? Много внимания, да? Тётка, скажи, какая-то незнакомая пришла! Пристаёт!

– У него, если что, блохи… – на всякий случай напомнила Света.

– Да ла-а-адно, – с улыбкой отозвалась Лида, на которую эти слова не произвели никакого впечатления. – Мы и не через такое проходили. Да? Да, маленький?

С годами она нисколько не менялась. В ней всё тем же удивительным образом уживались потрясающая красавица, любящая яркие наряды и высоченные каблуки, – и бесхитростная простачка, которая, надев несвежую толстовку и рваные джинсы, может вдохновенно тискать собаку, не особенно чистую после прогулки по осенней слякоти.

…Вот и сейчас она стояла вся такая ослепительная, накрашенная, в роскошном обтягивающем серо-блестящем платье, полностью готовая к пятничному выходу в свет… и чуть ли не целовала только вчера обитавшего на улице зверька – грязного, блохастого и, вполне вероятно, заразного.

– Ну, рассказывай! – нетерпеливо потребовала Лида. – Как вы тут? Кушает? Пьёт? Что с туалетом? Приученный? Твой, кстати, где? Задерживается опять?

Она посмотрела на Свету – и заметила, что при упоминании об Антоне та будто бы слегка растерялась.

– Та-а-ак… – подозрительно протянула Лида. – Что у вас стряслось?

Света опустила глаза и вздохнула:

– Сейчас расскажу… Пойдём в комнату.

…Их дружба завязалась ещё в начальной школе. Что было тому причиной – Света не взялась бы судить. Это просто случилось, как случаются в детстве многие вещи, не поддающиеся логичному, взрослому объяснению. Да, они учились в одном классе. Да, вместе ходили на танцы. Но в остальном были совершенно разными: шумная, задиристая сорвиголова, чувствующая себя как рыба в воде среди таких же хулиганок, – и замкнутая молчунья, прибивающаяся к стайкам осторожных тихонь.

И тем не менее было в каждой из них что-то такое, что заставляло и ту и другую некоторым образом выделяться среди тех, с кем их волей-неволей сводили суровые законы подросткового мира. Лида, скажем, несмотря на крутой нрав, сохраняла уважение к большинству норм человеческой морали, и потому так и не стала беспринципной и бессердечной стервой. А Света, в свою очередь, всегда оставалась неуловимо независимой от своих нешумных приятельниц – словно бы они нуждались в ней больше, чем она в них. И, должно быть, именно поэтому со временем вышло так, что многие свободные от уроков и дополнительных занятий часы девочки стали проводить вместе.

Приходя друг к другу в гости, они могли подолгу болтать о всякой всячине. Точнее, говорила в основном Лида, которая постоянно была в курсе всевозможных сплетен и кривотолков. Тогда как Света неизменно внимательно и не перебивая слушала свою необычайно бойкую на язык соседку по подъезду.

Ещё они очень любили вместе смотреть фильмы, питая весьма странную, казалось бы, для их поколения слабость к советскому кино. И помимо прочего, чуть ли не до дыр засматривали своих обожаемых «Мушкетёров», каждый раз дружно хлюпая носами под «A la guerre comme a la guerre». Ну а прогулки с Лидиной первой таксой Айдой были для Светы, с некоторых пор ставшей ужасной домоседкой, чуть ли не тем единственным, что могло заставить её выйти на улицу.

…Время бежало быстро, и когда подруги, не успев опомниться, оказались в старших классах, Лида уже превратилась в высокую – метр семьдесят пять – фигуристую фифочку, почти переросшую последние остатки подростковой угловатости. Её озорные, невзрачно-русые косички сменились сочно-рыжим, мелко гофрированным каре, а небольшие голубые глаза и резковатые черты лица заиграли по-новому благодаря всё более и более удачным экспериментам с покупаемой на карманные деньги косметикой.

Светина же внешность почти не менялась. Природа, разумеется, взяла своё, наделив молодую девушку широкими бёдрами и аккуратной формы грудью. Но в остальном Света оставалась всё той же малозаметной скромницей, какой была и до этого.