Маленькие, разоренные бесконечными войнами республики. Если посмотреть на политическую карту Африки, она вся поделена мелкими разноцветными клочками. Одни страны исчезают, другие появляются. И эта борьба амбициозных тиранов, каннибалов в леопардовых шкурах не прекращается по сей день, выливаясь все новыми и новыми бедами для и без того разоренных жителей. Из года в год карта континента дополняется, раскрашиваясь новыми цветами. Добавляются новые квадратики, меняют свою форму и перекрашиваются старые.

Эта живая карта, по-настоящему живая. Она никогда не пребывает в одном и том же неизменном состоянии несколько десятилетий подряд. Как знать, может быть, через пятьдесят лет карта Африканского континента будет иметь совершенно другой вид, полностью закрашенная одним цветом Южно-Африканской Республики.

Люди переезжают сюда, не зная, что их ждет. У кого-то получается найти работу. Повезет, если устроишься продавать картины туристам на пляже или любую другую никому не нужную мелочь. Дешевые, одноразовые солнечные очки, например.

Как тот тип, которого я встретила на пляже в прошлые выходные. Он предлагал некрасивые отштампованные картины, и никто из нас не хотел их покупать. Но продавец нагло сел рядом с нами на песок и даже не думал уходить. Рассказал, что он из Зимбабве, там как раз идет война, значит, скоро выпустят новые карты. Прогнать его не было никакой возможности, поэтому мы сами встали и ушли. А он долго брел за нами следом. Пришлось спрятаться от него в кафе.

Ну а те, у кого совсем не получается наладить жизнь на новом месте, вынуждены скитаться на улицах.

Ещё в ЮАР платное школьное образование, что также увеличивает расслоение общества. Далеко не каждая семья может позволить себе отправить ребенка учиться, так как зарплаты в этой стране довольно небольшие. Но это только у тех, кто не торгует золотом и алмазами, разумеется. То есть у обычных людей, не получающих никаких преимуществ от богатства своей страны природными ресурсами. А без хорошего образования невозможно нормальное будущее. Все это создает печальную картину: восемьдесят процентов чернокожих живут за чертой бедности.

Как видите, апартеид никуда не исчез, он просто принял другую форму, и вместо насильственных ограничений свобод теперь действуют финансовые рычаги. В наши дни никто ничего не запрещает из-за неправильного цвета кожи, но у тебя элементарно не будет на это денег. И что гораздо страшнее, бедность подобна болоту: чем беднее человек, тем труднее из неё выбраться.

В торговом центре целых два супермаркета: «Woolworth», что подороже, и «Pick and pay» подешевле. Я иду во второй за овощами и фруктами, а в первом покупаю хлеб, козье молоко, курицу и разные вкусности. Сейчас я ем за двоих и кормлю свою девочку исключительно самыми хорошими продуктами.

Управившись с покупками, я отправляюсь на food court, так как знаю там одно замечательное место, где продают чудесный шоколадный торт. Моя дочь постоянно хочет сладкого, я и дня не могу провести без шоколада. Заказав торт, я сажусь за столик и, пока жду, перекладываю тяжелые продукты из пакетов в рюкзак, чтобы мне легче было их нести.

Взглянув на чек, я записала в блокнот на телефоне все то, что потратила, включая завтрак и торт. Надо всегда контролировать свою прибыль и убытки, чтобы не оказаться в минусе. Сегодня я много потратила, поэтому следующую неделю придется обойтись без походов в кафе. В основном я готовлю сама, сегодняшний завтрак был ленивым исключением.

Пять часов. Самое время выдвигаться обратно. Я доедаю торт, расплачиваюсь и, спустившись по эскалатору вниз, выхожу на улицу. Опустив глаза, снова прохожу мимо своего старого знакомого. Он, как обычно, говорит мне вслед с той же монотонной интонацией все те же навязчивые фразы, что я слышала с десяток раз.

Дождь усилился, и под мостом толпится больше бродяг. На улице начало смеркаться, а до клуба ещё далеко. С тяжёлой поклажей мне не так-то просто идти быстрым шагом. Напротив больницы уже никого нет. Собрав свои пожитки, бездомные разошлись кто куда.

Однако теперь на улицу из разных углов выползают куда более жуткие персонажи. Словно тени они мелькают то тут, то там. Их лица страшны своим безразличием к внешнему миру. Все, что их интересует – это деньги и наркотики. Они выходят на охоту. Эти без зазрения совести ударят ножом в спину и ограбят, пойди я здесь чуточку позже.

Странно, Long Street всего парой кварталов выше, но там нет такого безобразия. Там хотя бы можно прогуляться вечером, не боясь ежесекундно за свою жизнь. На этой же улице, несмотря на полицейский участок, расположенный рядом с нашим клубом, всегда ошивается такая вот падаль.

Я почти дошла до нашего перекрестка, осталось преодолеть один квартал и поверну к клубу. Прислонившись к стене, слева от меня стоит угрюмая тень и просит денег. Я прохожу мимо с двумя пакетами и рюкзаком, полными продуктами, никак на него не реагируя. Рассерженный таким равнодушием, а ещё больше моим видимым благополучием бродяга злобно что-то бормочет и бьёт меня кулаком в плечо. Удар оказался не сильным, но довольно неожиданным. Плечо поболело с полминуты, а потом прошло.

Что это было? Привет от Янги за то, что не помогаю нуждающимся? Ведь бездействие тоже считается плохим поступком. Или потому, что не поздоровалась с ним в кафе? Мы терпеть друг друга не можем, и за это он частенько норовит меня кольнуть. Старик же обещал, что тот не будет мне пакостить, пока не родится ребенок. Тем не менее его скверный друг, как всегда, жульничает.

Дождь усилился, и мой тряпичный капюшон давно промок, а мокрые джинсы прилипли к ногам. Только бы не простудиться. Мне нельзя болеть, иначе я не смогу работать.

Ура! Я дошла до своей улицы. Живая и невредимая. Осталось повернуть к клубу, и приключения на сегодня закончены. Но, видимо, Вселенная решила добить меня напоследок совсем безнадежно горькой картиной жизни: через дорогу от меня маленькая девочка бегала по улице и просила милостыню.

На вид ей было годика четыре или пять, не более. На ней не было курточки, а шерстяная её кофта, наверное, давно промокла, и голова не была прикрыта абсолютно ничем от дождя. Рядом же в углу сидел тот, для кого она это делала. Он натянул капюшон так, что лица не было видно, но по его позе было понятно: этот нелюдь потратит все заработанные ребенком деньги на наркотики. Полицейский участок находился на противоположной стороне улицы всего-то в десяти шагах.

Словно маленький птенчик, она порхала от прохожего к прохожему, тянула свои тоненькие ручки к ним, хватаясь за края куртки. Её мокрые волосики прилипли к лицу, а она все бегала по темной дождливой улице без всяких капризов и, не отчаиваясь, вновь и вновь пыталась обратить на себя внимание очередного прохожего. Пока ее мучитель, как коршун, сидел в углу, выжидая, когда же кто-нибудь ей подаст, чтобы все отобрать.

Это был её мир, её маленькая жизнь, за которую она не увидела ничего хорошего, потому и не плакала. Ей не с чем было сравнивать. Малышка и понятия не имела, что может быть иначе. Что на свете бывают заботливые, любящие семьи, теплый дом и мама, готовая безгранично любить и терпеть любые капризы, балуя свою маленькую крошку.

Впервые в жизни я искренне и от всего сердца пожелала кому-то смерти. Я взмолилась: «Господи, почему он не сдохнет! Избавь её от мучителя, чтобы девочку удочерили добрые, заботливые люди. Чтобы у неё была семья и нормальное будущее». Я не стала ей давать ничего. Ублюдок и так все отнимет и спустит на наркоту, а завтра опять выгонит побираться на улицу. С тяжёлым сердцем я пошла дальше. Наверное, на том свете мне зачтется такое безразличие.

Я повернула в сторону клуба и, пройдя с десяток метров, открыла дверь своего общежития. Перед тем как войти, глянула вдаль на улицу: так и есть, несмотря на дождь, коробки были на месте. На входе дежурил уже другой охранник, и с ним я тоже поздоровалась. Поднявшись на лифте на нужный этаж, я побросала пакеты с продуктами и рюкзак у себя в комнате. Их можно разобрать и позднее, а сейчас мне надо отнести кое-кому подарок.