— Полагаю, прошло удачно?
— Удачно? Александр, удачно не то слово! Это было феерично. Проголосовали абсолютным большинством, почти восемьдесят процентов голосов за нас. Я-то, признаться, рассчитывал процентов на пятьдесят пять, в самых смелых фантазиях на шестьдесят, а тут такое!
— Пожалуйста, дядя Герман.
— А ты не ерничай, Александр! Я еще просто не успел до благодарностей добраться. Дай насладиться триумфом.
— Лавровый венец уже подогнали?
— Что?.. Да тьфу ты! Что за шуточки?!
— Ну, ты так радуешься, наверняка подпевалы тоже заметили. Неужели никто не прогнулся? Не подлизнул?
— Вот умеешь же ты, Александр, момент загубить… как там твою благоверную звать? Лиза, да? Ох, как я ее понимаю!..
— Ладно, один — один, — примирительно выставил я ладонь перед собой. — Квиты. Говоришь, со свистом поправка пролетела?
— Еще с каким! Я ожидал словесной баталии, схватки не на жизнь, а на смерть, а на деле вышло вообще никак — Спиридоновы, конечно, выступили, но настолько жалко, что я даже на них почти перестал злиться.
— Это было ожидаемо.
— Понимаю. Но все равно ощущение какой-то… недосказанности, что ли… слишком все легко получилось. А ведь я даже почти никого и не подкупал сверх лимита! Сговорились они, что ли?
Дядя Герман, сколько его помню, приметам верить был не склонен. Но в таких обстоятельствах даже он, похоже, задумался — слишком хорошо тоже плохо. Как бы потом не аукнулось. Усугубить, что ли? Да легко!..
— Возможно.
— Ты что-то знаешь, Александр? — насторожился дядька. — Ну-ка, выкладывай! Хотя постой… это не к тебе ли случайно пару недель назад Сергей Усольцев приезжал?
— А ты разве не в курсе? — состроил я невинную рожу.
— Представь себе.
— И куда, спрашивается, твоя СБ смотрит?
— Вот и у меня такой же вопрос… но этот старый змей кого угодно проведет, если задастся такой целью.
— То есть твои шпики его упустили.
— Причем совершенно бездарно, — признал Герман Романович. — На пересадке. Как в толпе растворился. Так он к тебе летал?
— Да, ко мне. Так что успокойся и не кусай локти.
— И… с какой целью?
— Сугубо личной.
— Он взял с тебя слово не болтать о нем?
— Честно? Собирался. Но потом передумал и смягчил формулировку.
— Так ты всего лишь над дядькой издеваешься?
— Извини, не удержался. Короче, он подумал, и решил, что тебе можно знать. Только просил до процесса не проболтаться, чтобы ты себя не выдал неосторожным поведением.
— То есть это он обеспечил мне почти двадцать процентов голосов?
— Получается, да.
— А… за что?
— Без-воз-мез-дно. То бишь абсолютно даром.
— Так не бывает, Александр.
— Ладно, я не совсем точно выразился. За все уже заплачено.
— Я так понимаю, услугой? Или ты ему чего-то наобещал?
— Ничего не обещал. Просто выполнил личную просьбу — свел с капитан-лейтенантом Терентьевым с «Латника». Оказывается, он его шурин — муж, теперь уже бывший, его старшей сестры. Родной.
— Ленкин, что ли? — прикинул дядя Герман. — Ну да, точно… она как раз сорок лет назад овдовела, ей еще все сочувствовали — в двадцать пять…
— … двадцать шесть.
— Не суть. В двадцать шесть лет остаться вдовой при двоих малолетних детях радости мало. Значит, нашелся муженек?
— Да, он выжил. И возглавил остатки экипажа, как старший по званию.
— То есть домой возвращаться не собирается?
— У него даже мысли такой не возникло. Посмотрел со стороны на своих, прикинул, на сколько дети его переросли, узнал, что благоверная давно замужем за другим, и пришел к очевидному выводу — нефиг им жизнь ломать. А Усольцев его распознал на шпионских фото…
— Как ты сказал? Шпионских? — напрягся дядька.
— Расслабься, мои спецы уже вскрыли всю сеть. Как сказал Степаныч, дилетанты. Они даже особо не шифровались, поскольку не считали, что совершают нечто зазорное. В общем, с ними серьезно поговорили, сделали предупреждение с занесением в печень, и оставили на работе.
— Зря.
— Оставь, дядя Герман. Время мы выиграли, так что это мелочи жизни. А если за такое хороших специалистов убивать направо и налево, людей не напасешься.
— Ладно, дело твое. Но что-то ты мягковат стал, Александр.
— Просто насмотрелся на чужие трагедии. У меня «найденышей» уже под сотню, и почти с каждым я общался.
— Зачем?
— Чтобы быть в курсе. Ну и из сугубо научного интереса. Я, чтоб ты знал, на основании обобщенных сведений уже составил методичку «первого контакта» и испытал методику на деле. И ничего смешного — это та еще проблема! У людей стресс, выкинуть могут абсолютно все, что угодно. Причем не только спасенные. Очень, знаешь ли, не хочется повторения истории с «Эмденом».
— А ты уже глубоко в теме, как я погляжу.
— А куда деваться? Это теперь мой крест, моя ноша…
— Повзрослел, серьезным стал…
— Все меняются, дядя Герман.
— Но далеко не все в лучшую сторону, Александр.
— Это комплимент?
— Это констатация факта. Так о чем Усольцев с шурином говорил?
— Мы не подслушивали. Посчитали неэтичным. Но, если судить уже по нашему с Сергей Геннадьичем разговору, Терентьев ему очень похоже ситуацию обрисовал. И заодно популярно объяснил, почему не нужно вмешиваться в естественный ход событий.
— Поня-а-атно…
— А что, на Совете он по-другому говорил?
— В прениях он выступил, да. Только давил на жалость, то бишь сколько можно народу спасти по горячим следам, если нашу технологию поставить на службу человечеству, а не отдельному клану для набивания карманов. Но его почти не слушали — всем интересно как раз про пополнение мошны.
— Вот даже не сомневался.
— И правильно делал. В общем, поправка прошла в заключительном чтении, закон вступает в силу через месяц с момента голосования в Совете. Работы будет море.
— Я готов.
— Ой ли?
— У нас эксклюзивный договор, забыл?
— Александр, все-таки ты еще очень молод и горяч… договор действовал, пока являлся конфиденциальным, то бишь не совсем законным. Теперь же, после обнародования наших возможностей, ситуация в корне изменилась. Ты думаешь, мне позволят пользоваться твоими услугами единолично? Ты правда так думаешь?
— Теперь уже нет.
— В общем, если мы не хотим свары между кланами, надо расширяться. Или придется на первых порах распрощаться с независимостью и свободой выбора — будем выставлять наши услуги на аукцион. Кто больше предложит, по тем заказам и работать.
— Так это же хорошо… какой никакой, а механизм саморегуляции. У кого денег не хватит, или не захотят в убыток работать, те и отсеются.
— Ты не понимаешь. Ладно, если дело касается давно утерянных грузов. А если надо найти недавнего «утопленника»? А если речь пойдет о сотнях и тысячах жизней? Их как оценить? Спасательные миссии тоже будем на аукцион выставлять?
— Сколько неудобных вопросов, дядя Герман…
— Вот именно! Просьба о помощи — свята! Представь реакцию клана, которому отказали в спасении людей с пассажирского лайнера, например. Или не стали искать знатного аристократа, на которого завязано множество связей. Ты представляешь, какую на нас затаят злобу? И чем это может нам аукнуться как клану?
— Вам аукнуться. Я не клан. Корпорация коммерческая структура.
— Тем более, Александр! В твоем отношении у кланов и тени сомнения не возникнет. И я не уверен, что смогу тебя отстоять. Поэтому хотим мы, не хотим, но придется как минимум на порядок увеличить судовой парк.
— Где я денег столько возьму?! А специалистов?! Я рассчитывал еще на год-другой спокойной работы, чтобы хотя бы людей набрать… из выживших.
— Извини, но у тебя максимум месяц. Потом, если ухитримся отбрехаться от желающих, еще недели три-четыре выкроим. А вот дальше уже тянуть не получится. Придется заморачиваться с аукционами.
— Вот спасибо, дядя Герман!
— А ты не меня благодари. Лучше Усольцеву привет передай.
