Мы устраиваемся за столиком на небольшом балкончике, где тихо и уютно. Леська делает заказ, а я просто смотрю вокруг: мимо проходит молодая парочка, на ходу целуясь и хохоча; на эскалаторе вверх поднимается женщина с мальчишкой, перепрыгивающим через ступеньки. А вот из бутика мужской одежды рядом с кафе выходит высокий брюнет, поправляя явно только купленный пиджак, вот он замирает, оборачивается, кем-то окликнутый, и я перестаю дышать. Мир сужается до одного-единственного взгляда, цепкого, оценивающего. Взгляда, что преследует в ночных кошмарах. Руки холодеют, и все тело застывает восковой фигурой. А я не могу отвернуться. Сделать вдох не могу, потому что ночной кошмар вдруг обрел реальность. Невозможную, страшную, жуткую. Неужели я сошла с ума?

Зажмуриваюсь что есть силы, отсчитывая удары сердца. Уговариваю себя, что мне показалось, что я просто переутомилась, отсюда и странные видения. Глупости. Мертвецы не оживают. Не оживают. Я распахиваю глаза, чтобы увидеть, как мой ночной кошмар двигается прямо к нашему столику.

Конец апреля.

Когда Айя сказала о договоре, Алекс живо представил, как сломает шею ее матери. Как его пальцы обхватывают хрупкое горло. Как в голубых глазах плещется страх. А его пальцы сжимаются все крепче, пока не перестает биться пульс. И это видение было настолько осязаемым, что он поспешил убраться подальше от Синеглазки. Боялся испугать. Не хотел, чтобы она поняла, о чем он думает. Леська все поняла без слов — научилась за столько лет их непростой жизни. Пообещала все уладить и присмотреть за Айей. А ему нужно было подумать.

И он приехал туда, где это всегда получалось наиболее удачно — на могилу родителей. От греха подальше. Потому что желание придушить Марину становилось все острее. Алекс понимал, что не будь Марины — многие проблемы отпадут сами собой. Но он не мог. Не мог убить ее, хотя хотел до кровавой пелены перед глазами.

Проклятье! Он не узнавал ее. Не верил, что Марина способна шантажировать родную дочь. Не та Марина, которую он знал много лет. Не та Марина, что встречала с ним рассветы и провожала закаты, и которую он учил водить мотоцикл. Не верил, но знал — Айя не врет и той Марины больше нет. И боль находила прорехи в давно залатанной душе, ядом проливалась на растрепанные швы.

Взъерошив волосы, Алекс взглянул на черно-белые снимки родителей: такие молодые, счастливые. Такими он их запомнил. И тоска больше не бередила память. Привык. Как к ноющей боли в спине и редким судорожным приступам. И лучшим другом ему были маленькие белые таблетки, утихомиривающие приступы и ворующие сны. Правда в последнее время он постоянно их где-то забывал. А все Айя. Она одним махом уложила его привычную жизнь на лопатки и заполнила собой. Айя. От мысли о Синеглазке жажда убийства сменилась жгучим желанием, тугим узлом скрутившимся в паху. Алекс с усмешкой покачал головой, усмиряя разбушевавшиеся гормоны. Позвонил Леське, выяснил, какой супермаркет его девочки решили обогатить сегодня.

Уже в машине набрал номер друга. Игнат ответил сразу.

— Игнат, ты можешь установить наружку за Мариной?

— Что-то случилось? — насторожился друг. Задним фоном слышались женские голоса.

— Я женился на ее дочери.

— Охренеть, — присвистнул Игнат и тут же что-то резко ответил не в трубку.

— Отвлекаю?

— Нет. Твою мать, — и снова возмущение кому-то в сторону. — Решил приодеться для вечера. А то боюсь, сольюсь с толпой на фоне своей красотки. А эти дуры суют мне всякое блестящее дерьмо.

Алекс усмехнулся, представляя, как его красавчик-друг пытается разъяснить девочкам-продавцам, что он серьезный мент, а не богатенький мажор с обложки глянцевого журнала. И что-то подсказывало Алексу, что верят Игнату с большим трудом, учитывая его смазливую морду.

— Так что там с Мариной? — посерьезнел Игнат.

— Думаю, она сейчас очень обижена и может натворить глупостей, — Алекс выруливает с кладбища.

— Я понял. Все сделаю в лучшем виде. Алекс, — после недолгой паузы, — значит, тебя вечером не ждать?

— Почему же? Я обещал жене знакомство с тобой.

— Уверен?

— Игнат, она все это время живет как в кошмаре. Ей нужна передышка, понимаешь? Иначе она свихнется. Она — не мы. Она просто слабая женщина. И она носит моего ребенка. Я не могу рисковать.

— Тогда ждем к шести. И никаких подарков — Ася просила.

— Игнат, так нельзя. Я не могу приехать с пустыми руками.

— Ну…мольберт — не подарок, а вещь необходимая художнику.

— Намек понял. И еще… — Алекс притормозил на светофоре, побарабанил пальцами по рулю. — У Марины есть запись с твоей смертью.

— Вот же сука, — не сдержался друг. — Но это, конечно никакая не улика, ты же понимаешь.

— Я — да. И вряд ли она пустит ее в ход…

— Но сломать жизнь дочери может легко, — догадался Игнат.

Почти сломала. Не появись на горизонте Алекс, дожала бы. И где бы сейчас была его Синеглазка даже представлять не стоит. Потому что стоит подумать об условиях их чертового договора — злость била по вискам, стирала все здравые мысли.

— Как же Поляк проглядел-то?

Алекс не ответил. Они все проглядели и он, Алекс, самый первый. Но никак не объяснить это Игнату. Не поймет. Он и сам не понимал. Не клеилась у него картинка. А он ненавидел что-то не понимать, но отыскать нужные кусочки никак не удавалось. Он перебрал все, даже самые невероятные, варианты. Ничего. Как будто кусок реальности выпадал. Весомый такой. И Алекс знал — найди он его, все встанет на свои места, прорисуется картинка. А пока ничерта. Темень непроглядная. Карандашные наброски, то и дело затираемые ластиком. И это раздражало.

Игнат уже давно отключился, а Алекс катил по шоссе в сторону торгового центра. Забрать своих девчонок. А может, наплевать на все и махнуть куда-нибудь, где его никто не найдет минимум пару недель. Где будет только он и его Синеглазка. Улыбнувшись, покрутил в пальцах телефон, как вдруг точный удар в сердце вышиб дыхание. Алекс крутанул руль, машину занесло. Ударив по тормозам, резко остановился, перегородив дорогу. Благо, трасса пустовала, а то отправился бы к праотцам, как пить дать. Распахнул дверцу, едва ли не выпав из салона. Жадно вдохнул обжигающий воздух. Прислушался к себе. Боль была странной, почти физической, колкими судорогами растекалась по мышцам, вгрызалась в сердце. И позвоночник заныл нестерпимо. Что за черт? Никаких приступов быть не должно. Он принял такую дозу таблеток, что все нервные окончания должны были атрофироваться. Это не та боль. Тогда что? Что могло произойти?

Он выбрался из машины, игнорируя возмущение водителей. В раздражении пнул колесо. Ничего толкового в голову не приходило. Но чем дольше он думал об этом, тем нестерпимее жалило сердце, разбухало, мешая дышать.

Алекс бросил взгляд на часы, прикидывая, где сейчас Айя. Судя по времени, которого прошло ничтожно мало — они с Леськой до сих пор скупают бутики. Айя с Леськой, которая глотку перегрызет каждому, кто посмеет обидеть ее подругу. Значит, в безопасности. Или нет?

Он вернулся в машину, схватил телефон и тут же выронил. Сердце больно кольнуло, и на мгновение он перестал дышать.

— Твою мать! — прорычал, нашарив трубку и срываясь с места.

Вдавливая в пол педаль газа, набрал номер Айи. В ответ — длинные гудки и никакого ответа. Что за херня?!

Набрал снова — та же песня. Леська позвонила сама, едва он нашел ее номер в исходящих.

— Где Айя? — без предисловий рявкнул он.

— Не ори на меня! — рыкнула в ответ сестрица.

— Александра! — злость, помешанная на страхе, колола пальцы.

— Да не знаю я. Ищем.

— С кем ищете? Что произошло?

— Ума не приложу, — теперь в ее голосе билась тревога. — Игнат подошел, а она…

Игнат. Алекс саданул по рулю. Как же он не подумал, что они могут вот так запросто встретиться и что Айя узнает его. Не подумал, потому что даже предположить не мог, что жизнь та еще сука, хотя должен был. Он должен предугадывать любое развитие событий, особенно сейчас.