В царствование Ивана IV был предпринят выпуск еще одного официального издания, вошедшего в историю под названием «Лицевой свод Ивана Грозного», состоявшего из 10 томов. Первые три тома были посвящены всемирной, а остальные семь – русской истории. С 1568 по 1576 годы мастера книгописанной мастерской при соборе Покрова Богородицы в Александровской слободе трудились, создавая этот уникальный памятник русского летописания. Каждая его страница была украшена миниатюрами, общее количество которых достигало 16 тысяч. Визуальный ряд, связанный с сюжетами из всемирной и российской истории усиливал идеологическое воздействие этого издания. Оно не только свидетельствовало о возросших возможностях Московского государства, но и призвано было повысить интерес к содержащемуся в своде материалу, усилить эмоциональное воздействие на человека, которому была оказана честь ознакомиться с этим уникальным рукописным шедевром.
Созданный идеологический нарратив нашел широкое применение в дипломатической переписке и дипломатическом протоколе. Переписка Ивана IV с иностранными монархами отличается большим своеобразием, подчеркиванием собственного превосходства, указаниями на несовершенство власти своего адресата и разного рода поучениями. «Мы от Августа кесаря родством ведемся» с гордостью писал Грозный шведскому королю.63 Он также замечал ему: «Если бы у вас было совершенное королевство, то отцу твоему архиепископ и советники и вся земля в товарищах не были бы».64 Он все время подчеркивал, что российский монарх – это самодержец и правитель по Божьему изволению, а не человеческому хотению. Обращаясь к послам Стефана Батория, царь гордо замечал: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по мятежному человеческому хотению».65 В грамоте 1560 г. содержится такое поучение польскому королю Сигизмунду II Августу: «Всем государям годится истинно говорить, а не ложно, светильник бо телу есть око; аще око темно бывает, все тело всуе шествует и в стремнинах разбивается и погибает».66
Приемы, устраиваемые иностранным послам и другим представителям зарубежных стран при царском дворе, превращались при Иване Грозном, а затем и при первых Романовых, в настоящие спектакли, призванные показать высокий статус московских правителей, могущество и независимость российского государства, отношение к державе, из которого приезжал тот или иной посланец. Главная задача заключалась в том, чтобы достигнуть необходимого результата, но при этом ни в коем случае не уронить свое достоинство. Роскошное убранство царских хором и шитые золотом одежа царя, символизирующий его властные полномочия уникальный посох, замененный впоследствии скипетром и державой, украшенные золотом и драгоценными камнями богатые наряды бояр, думных дворян, окольничих и дьяков – все это навсегда должно было запомниться послам и быть донесено до сведения их монархов. Иван IV, любивший придавать своим аудиенциям особый смысл и театральность, мог предстать перед послами и виде одетого в золотые одежды монарха и в облике «грозного» царя, готового к самым решительным действиям. Так, в 1567 году в самый разгар Ливонской войны, принимая литовского посланника Ю. Быковского, царь сидел на престоле в блестящих доспехах. Так же были одеты наследник престола царевич Иван Иванович и бояре. «И ты Юрий, тому не диви, – заявил Грозный. – Пришел еси к нам от брата нашего, от Жигимонта Августа короля, со стрелами (то есть войной – авт.), и мы потому так и сидим».67 Таковы были специфические методы идеологической работы с представителями других государств, свидетельствующие о понимании царя важности пропагандистского воздействия на вероятных противников и партнеров, а также о том, что к концу XVI века властью уже был накоплен значительный опыт такого рода деятельности.
Демонстрацией идеи православного царства стало венчание на царство 31 мая 1584 г. сына Ивана Грозного – Федора Иоанновича. В ходе этого венчания были не только повторены многие церемонии, которые сопровождали вступление на престол самого Ивана IV, но и появился ряд новшеств. Федору Иоанновичу, например, был вручен скипетр – древнейший символ царской власти, а начиная с Лжедмитрия царю по польскому обычаю стали вручать и державу – богато украшенный шар, увенчанный крестом. Впоследствии на некоторых царей надевали еще и «далматик» – древнюю одежду византийских императоров, напоминавшую покроем архиерейский саккос.
На идею православного царства и теорию «Москва – третий Рим» работало и учреждение в России в 1589 г. патриаршества стараниями Бориса Годунова. Это поднимало международный престиж государственной Церкви, усиливало ее возможность противостоять католической экспансии, предпринимавшийся Римским папой при помощи Брестской унию. Церковь освобождала от опеки константинопольского патриарха, который все больше терял свое былое влияние и могущество. Состоявшийся в 1590 г. в Константинополе собор восточных патриархов отвел патриарху Московскому и Всея Руси почетное пятое место (непосредственно за Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским), которое он занимает и поныне.
К концу XVI века государственная идеология Московского царства обрела завершенный характер. Она позволяла не только получить аргументированные ответы на целый комплекс вопросов, связанных с происхождением и высоким предназначением власти русских самодержцев, принадлежащего им государства и населяющего его православного народа, но и создавала возможность эффективно пропагандировать созданный идеологический концепт как внутри страны, так и во взаимоотношениях с другими государствами. Происходило формирование глубинных, ментальных представлений русского народа о своем предназначении как народа богоносца и всемирно-исторической миссии Святой Руси. На этой идеологической базе закладывались основы национальной и гражданской идентичности российского социума.
К основным чертам созданной к концу XVI в. государственной идеологии можно отнести:
Богоустановленный характер власти, ее легитимный наследственный характер, идущий от Римских и Византийских императоров и воплотившийся в династии Рюриковичей-Мономаховичей.
Божественный статус монарха-самодержца, монарха-отца, выступающим не только в качестве помазанника, но и в роли своеобразного наместника Бога на земле.
Позиционирование русского православного царства, возникшего в незапамятные времена в качестве гармонического мира, основанного на истинной вере, правде и справедливости и этим отличающегося от других царств.
Признание русского народа в качестве богоизбранного, наделенного Благодатью, а Святой Руси (России) своеобразной землей обетованной, своеобразным новым Израилем.
Мессианский характер высшей царской и церковной власти, призванной ввести свой народ в Царство Божие.
В чем заключалось значение идеологии эпохи Русского (Московского) централизованного государства с точки зрения интересов России как страны, стремящейся найти свое место в сообществе других стран и народов? Прежде всего, в ее ориентации на укрепление монархической власти и придание ей самодержавного характера, что способствовало усилению мобилизационных возможностей складывающегося государства. Это позволило российскому государству сначала утвердить свое право на объединение всего русского народа, свергнуть ордынское иго, а затем значительно расширить свои пределы, превратившись по масштабам своей территории в самое крупное государство мира. Черты личности того или иного правителя порой придавали деспотический характер деятельности монархов, которая сопровождалась чрезмерной жестокостью, как в случае с Иваном Грозным, однако это не являлось специфической особенностью России, а было характерно практически для всех государств средневековья. Известно, что, например, Елизавета I и Кромвель в Англии, Карл IX во Франции, Филипп II и герцог Альба в Испании, Чезаре Борджиа в Италии и многие другие правители европейского средневековья, не говоря уже о деспотах Азии, по своей жестокости намного превосходили Ивана Грозного и при этом ничуть, в отличие от последнего, не раскаивались в своих злодеяниях. Если Иван IV и выделялся из числа своих современников-монархов, то скорее в лучшую сторону. Что касается свидетельств западных авторов и разного рода перебежчиков о поражающих воображение злодеяниях Ивана, написанных либо в ходе, либо сразу же после окончания Ливонской войны, то к ним следует относиться с большой осторожностью как к первому опыту информационной войны коллективного Запада против российского государства. Европейские реалии XVI в., расцвеченные религиозными войнами, кострами инквизиции и зверскими подавлениями народных восстаний, давали куда больше поводов для возмущения. Тем не менее объектом для критики становился русский царь и создаваемое им мощное государство. Между тем, именно это государство и сильная самодержавная власть московских монархов стали залогом того, что Россию не постигла участь ордынских ханств, Великого княжества Литовского, а затем и Речи Посполитой, постепенно ослабевавших и, в конечном счете, прекративших свое существование.
