– А пулю оно выдержит?

– Выдержит.

– И винтовочную?

– И винтовочную, и крупнокалиберную. Правда, недолго, два-три выстрела рядом – и может, пробьёт. Но поди попади в одно место дважды. Подрыв на пехотной мине или гранате тоже может выдержать, хотя после этого уже никуда не поедет, скорее всего.

– Это хорошо. А какой ресурс у двигателя этого автомобиля?

– Ресурс? Я не вдумывался. Но тысяч сто-двести он откатает точно, а там вместо капремонта я его заменю. Двигатель создать проще, чем автомобиль…

Юра о чём-то задумался, после чего хлопнул себя по лбу:

– Придумал! Ты говорил, что не можешь создавать машины и всё такое прочее… Но ведь главная и самая проблемная часть – двигатели.

– И?

– А что если создавать двигатели? А на машины их уже потом поставим. Хорошие, тяговитые двигатели, такие чтобы хватило надолго. У нас с моторесурсом вечно проблемы.

– А что, идея неплохая, – согласился я, – нужно будет её хорошенько обдумать. Правда, у вас такое качество ГСМ, что вся эта идея вылетает в трубу. На плохом бензине и смазке далеко не уедешь, а хорошие делать пока не научились – и такими темпами не научатся вовсе.

– Если будет точно известно, что надо – то сделают. Чай это не ядерная физика, справятся с химией.

– Сделать то ума много не надо, но тут промышленные объёмы нужны. А я не могу работать фабрикой чудо-топлива, уж простите. Это бессмысленно.

Машина плавно шла по улице, с разбитой дорогой. Дорога и правда была как в маленьком захолустном мухосранске. Асфальт перемежался с обычной щебёнкой, но асфальт был ближе к центру Москвы и на крупных шоссе, в то время как все второстепенные-третьестепенные дороги… Нда.

Прогулка на авто была относительно недолгой, я вернулся в НИИ, Юра со мной.

– Ты говорил, что хотел научиться шоферить?

– В общих чертах то я научился, – отмахнулся он, – на сегодня закончили? – юра сверился с часами, – домой уже пора.

– Да, пожалуй всё на сегодня.

Ах, эти довоенные, мирные денёчки. Последние – двадцатое июня на дворе. Последние мирные дни доживали, я лично был немного на нервах, а вот мои сотрудники – вовсе нет. Сотрудники наслаждались жизнью, и я чувствовал себя немного неловко. И заодно хотелось бы узнать, что происходит наверху, потому что наверху происходили странные изменения.

В начале Июня издали указ, разрешающий гражданам распахивать землю – то бишь заниматься сельхозом огородного уровня. Мелочь, а приятно. Пятого числа – из флота внезапно вылетел вперёд ногами командир черноморского флота, восьмого – прошли масштабные учения авиации по передислокации. Однако, учения прошли весьма глухо и о результатах не было сказано. Подозреваю, что результаты не понравились командованию.

Я был пока что спокоен, если бы не одно но – зазвонил телефон. Внезапно.

– Алло? – снял трубку.

– Киврин, – услышал я голос Берии, – я к тебе сегодня заеду, ты не против?

– Только за, – обрадовался я.

– Хорошо, тогда жди.

– Жду.

Берия положил трубку первым, а я отправился разбираться со своей техникой. Сегодня у меня на столе вместо компьютера была радиостанция. Вообще, мой кабинет стал похож на логово радиолюбителя, а я сам – потихоньку учился основам радиодела. Потому что меня это быстро и сильно увлекло. Радиосвязь, за неимением мобильной, спутниковой, интернета, является до сих пор самой передовой. О телевидении тут и не слышали, это что-то слишком фантастичное, а вот радио – это основа основ. В каждой коммуналке есть свой радиоприёмник, на улицах установлены проводные радиостанции – по большому счёту их вообще нельзя назвать радио, так, вещательная система.

Идеи у меня некоторое время варились, потом облекались в свою форму. Радиостанция типа Р-109М, маленькая, простенькая – минимум настроек, массой в пятнадцать килограмм. Рядом с ней стояла громадина Р-250 – большой коротковолновой приёмопередатчик. Наконец, в разобранном виде на столе имелась радиостанция РБМ-1. Так что когда вошёл Лаврентий Павлович, в сопровождении Юры, я уже порядком заждался – аж целый час не было наркома.

– Киврин! – сходу тут же начал Берия, – ты чем занимаешься?

– Радиосвязью, – я закрыл крышку радиостанции, – а что?

– Да… И чего тогда сразу не решил радиосвязью заняться? Я бы прислал соответствующих специалистов, может быть что-нибудь толковое бы сделали. А то у нас со связью вообще беда.

– Не додумался, – развёл я руками, – по моим сведениям, количество радиостанций в войсках исчисляется сотнями. Всего лишь.

Берия только грустно вздохнул:

– Ну не ладится у нас с высокими технологиями, как-то не ладится. А у тебя, я погляжу, тут целый радиопункт, хоть сейчас с американцами связывайся.

– Не думаю, что это возможно. Тем более через маломощные приёмники. Лаврентий Павлович, вы что-то конкретное хотели?

– А что, уже и поинтересоваться нельзя? – Берия нагло сел на диван, закинув ногу за ногу, и закурил, благо что рядом с диваном стояла пепельница на тумбочке, перед ним – журнальный столик, на котором расположился комплект антенны для полевой радиостанции и большой ящик, доверху забитый радиолампами. Берия взял первую попавшуюся лампу и рассмотрев её, аккуратно положил обратно.

– С лампами у нас беда. Недавно прошли программы перевооружения – к войне мы уже давно готовимся, но кое-что сделать не успели. Если ещё точнее – слишком сложно для нынешнего уровня. Слушай, ты не мог бы создать аппаратуру, нужную для производства радиоламп?

– Мог бы, – пожал я плечами, – но мне её нужно увидеть.

– А там, у себя в будущем не видел?

– Я и радиолампы то видел только в детстве. Ну и в специальных магазинах продаются, но этим не увлекаюсь, – отказался я, – а что?

– У нас с этим беда. С лампами, я имею в виду, производство сложное, оборудование дорогое, а то, что есть – уже устарело, купили в Америке в начале тридцатых. С тех пор прошло немного времени, но устарело.

– Тогда мне нужно увидеть образец, а там видно будет.

– С образцами тоже туго. Оборудование большое, пока привезут из-за океана…

– Гораздо быстрее меня туда сводить, на экскурсию, а я у себя уже всё могу воссоздать.

Берия просверлил меня взглядом.

– Ну вот ещё, – вздохнул, – Лаврентий Павлович, не надо относиться к советскому союзу как к раю строгого режима. Ни к чему хорошему это не приведёт.

– А ты за границей был?

– Отдыхал. Несколько раз. Тем более, поверьте, – я усмехнулся, – на мой взгляд США от СССР практически ничем не отличаются.

– Как это ничем?

– Ничем существенным. Кроме того, что здесь сложнее иметь всё желаемое и не снискать ненависть окружающих. Но я на это забил большой и толстый болт – если кто недоволен – его проблемы. С радиолампами это вы хорошо придумали, но ведь нужно не только оборудование для производства. Нужны и инженеры соответствующих предприятий, и их нужно выстроить в соответствующую производственную модель, которая обеспечила бы не только выпуск, но и работы над следующим поколением.

– Работа над следующим поколением в условиях войны – это нерационально.

– Хотя бы выпуск в достаточных объёмах. Из истории я знаю, что в СССР радиолюбительство после войны имело бешеную популярность. Просто неостановимый вал интереса – журнал Радио по тиражу уступал только «Правде», и раскупался мгновенно. А основу советской электронной промышленности – до поры до времени позволявшей союзу вообще барахтаться и не стать полностью зависимым по высоким технологиям – составили именно радиолюбители.

Берия согласно кивнул:

– Хорошо, мы организуем для тебя экскурсию. Это будет очень непросто, учитывая сложности перелёта.

И мне тут же расхотелось…

– Знаете, я, пожалуй, вспомнил о том, что прямого авиасообщения с США у нас пока нет, и наверное лучше если привезут всё сюда, а я тут сам как-нибудь размножу производственное оборудование…