– Это что такое? – он удивлённо посмотрел.

– А, товарищ Маликов. Это всё, что вы вчера заказывали. В полной мере. Только прошу прощения, гавайских сигар у меня не было, так что привёз кубинских. Но зато ящик, пятьсот штук, а не дюжина, как вы просили. С шубой норковой вышла тоже накладочка, так что я взял три соболиных. Автомобиль ЗИС… простите, но ЗИС достать сложно. Надеюсь, ваш вкус удовлетворит Кадиллак семидесятой серии – вон он стоит, – я кивнул на стоящий около кирпичного заборчика отполированный до блеска кадиллак, такой красивый, что вокруг него до сих пор тёрлись восхищённые сотрудники… ну и надо было нанести последний удар зазнавшемуся сотруднику, решившему попустить начальство.

– Ах, и последнее – коньяк, с отечественными коньяками вышла беда, не нашёл нужного. Дефицит, трудное время, все дела… так что взял ящик французского, столетней выдержки. Правда, ящик стоит примерно как три таких кадиллака, – вновь кивнул на машину, – но это ничего. А вот по заказанным писчим приборам – я пришёл в уныние. Ребят, вы бы хоть сначала ящики открыли – у нас и ручки, и чернила, и карандаши, всё значительно лучше того, что вы заказали.

На Маликова было жалко смотреть. Он достал из ящика одну из бутылок. Настоящий столетний коньяк. Найти и растиражировать бутылочку мне труда не составило. Он прочитал название и вернув бутылку обратно, спросил слегка севшим голосом:

– Ты серьёзно это всё достал? За ночь?

– Ну а почему нет? – вздёрнул я бровь, – или ты меня хотел на понт взять, мол, попробуй нам достань… Я и не такое достану, а теперь – будь добр возьми ребят и начинайте разгрузку. Всего, что заказал. А потом жду вас, товарищ Маликов, и других, кто решит взять на себя роль руководителей, в кабинете на втором этаже.

Наблюдать за тем, как они полдня в поте лица разгружали материальные ценности, было как минимум – смешно. Как-никак пять тонн самых различных вещей – а люди тут не избалованные роскошью, поэтому все пять тонн складывали в пустом кабинете, который решено было переделать в склад. Больше всего работы привалило самому Маликову, уж не знаю, почему. Наверное, потому что он подбивал остальных включить это всё в список в надежде, что я разозлюсь или того хуже – просто на них наору.

В соседнем кабинете работали денно и нощно программисты-математики. Ну как программисты – ничего они не программировали. Я создал для них три больших, полновесных, современных компьютера, с математическими программами, и оставил вместе с гайдами и самоучителями – самостоятельно разбираться, что к чему. И вроде бы, даже, у них начинались какие-то подвижки. Но освоение специализированного софта… Одна надежда – имея хорошее образование математика, они справятся с представленными задачами…

А я пока сидел у себя в кабинете и дербенил википедию на предмет исторической информации – мне нужно было сделать подборку информации о различных личностях и событиях. Для Берии, для его успеха в подковёрной борьбе. Так что до полудня я просидел за этим, пока наконец не постучались в дверь. Там оказался Юра.

– Товарищ Киврин?

– Юр, привет. Хватит меня товарищем называть, не коммунист я, – я встал из-за стола, – что такое?

– Там работники закончили разгрузку, – Юра вошёл, – лихо ты их приструнил. Только куда теперь всё это богатство девать?

– Какое?

– Которое они разгружали. Между прочим, предметы роскоши, огромное количество.

– Ой, да плюнь, – отмахнулся я, – это всего лишь вещи.

– Ну не скажи, вещи ценные. А соболиные шубы – особенно дорогие.

Хотя да, по местным меркам…

– За такое богатство уголовники всей Москвы без сомнения убить готовы. Коньяк я у сотрудников конфисковал и положил в сейф, – похвастался Юра, – во избежание. Тем более, говорят, дорогущий до ужаса.

– А ты пробовал?

– Нет, конечно. Он же стоит как…

– А вот зря, я коньяки не пью, так хоть ты бы попробовал, сказал, хороший или не очень. Ладно, пусть в сейфе стоит. А вот что касается остального… Юр, у нас с деньгами беда. Деньги создавать я не должен. Ты же в экономике в общих чертах разбираешься?

– В очень общих чертах.

– Как война начнётся – цены взлетят вдвое практически сразу. Особенно – цены на табак и алкоголь, бутылка водки по пятьсот рублей – не хотите ли? Если создавать деньги – это усилит инфляцию, к тому же фальшивые будут. Хоть и копии. Для экономики полезно преобладание товарной массы над денежной. С этой стороны если посмотреть – я не всегда понимаю неприязнь партии к кустарным производителям и продаже товаров.

– Но если сейчас продать это всё – это можно сделать, мы получим деньги, а купившие это люди окажутся в ловушке. Как-никак война на носу, не зашикуешь, а деньги потрачены. Ничего хорошего от этого, одни беды.

– Да, но учитывая скорое экономическое ухудшение… – я покачал головой.

– Тебе нужны деньги?

– Да, но нужны деньги такие, за которые не придётся отчитываться перед товарищем Берией.

– Я постараюсь решить этот вопрос, если получится. Сам наверное прекрасно понимаешь, – Юра сел в кресло за стол, – жизнь в стране не сахар, нужда всеобщая не пустой звук. Бандитизм, опять же, процветает – в Москве в шубке лучше не показываться на улице, особенно вечером – могут и отобрать.

– А, ну да… Серьёзная проблема. Вот что, Потапов, всё, что там есть, будем использовать как подарочный фонд НИИ. Причём этот подарочный фонд нужно будет ещё расширить раз в десять, и в связи с предстоящей войной – а значит голодом и нуждой, учесть потребности наших сотрудников. Чтобы они ни в чём не нуждались. Кто к кухне ближе – у того и морда шире.

Воздух в Москве был прекрасен. Я на своём личном броневичке решил покататься слегка по Москве, даром что НИИ у меня в центре столицы, тем более, что от программистов пошли позитивные результаты.

Юра сидел рядом, скучающе глядя через бронированное стекло с бойницей в середине, на гуляющих пешеходов. Да и я не гнал – тридцать-сорок километров в час, не более. Но всё равно, приходилось иногда тормозить – люди тут совсем без царя в голове. Кто их учил ходить прямо по проезжей части? Пользоваться пешеходными переходами – не, это не по нашему. А ещё в Москве совсем непопулярны уличные фонари. Да, с уличными фонарями тут явный бардак – темнота друг молодёжи и людей сороковых годов.

– Насколько я заметил, – вдруг заговорил молчавший Потапов, – ты всегда предпочитаешь водить сам. Шофёр по профессии?

– Нет, что ты. Обычный человек. Немного шарю в автомобилях, не более того.

– Да, – вздохнул Потапов, – наверное в вашем будущем у всех автомобили есть.

– Ну не у всех… На тысячу где-то около три сотни автомобилей. Не считая грузовые, они тоже у некоторых имеются.

– У частников?

– Конечно.

– Трудно представить такое количество. Как же вы там ездите все?

– Пробки, – пожал плечами я, – пробки, ДТП регулярные, но это мелкие неудобства.

– Поразительно. А я когда-то хотел шофёром стать.

– Хорошее дело. Хотя я для интересу, попробовал ЗИС-5 водить. Ну, когда на АРМ работал, недавно. Поколесил немного, иногда даже как шофёра привлекали. Говорили – аккуратно вожу. Та ещё пытка, скажу я тебе. Кабина деревянная, скамейка всю задницу отбила, руль провернуть – это сила нужна, и ещё какая. Труд просто каторжный.

– Это да, есть такое, – улыбнулся Юра, – А здесь как? Машина вроде тяжёлая.

– А, на ней стоит усилитель руля, усилитель тормозов, ничего нигде не дует, кондиционер имеется, даже сидения относительно удобные. Хотя это военная машина, с гражданскими за такую же цену не сравнится. Хотя перетыкать передачи приходится регулярно, коробка тут стоит как на грузовике.

Мы ехали по улочке, уже темнело, в свете фар, неспешно. На часах девять вечера, не хухры-мухры. Солнышко уже за горизонтом, но небо светлое, сумрак только начал опускаться на город.

Юра высунул пальцы в бойницу, пощупал бронестекло и хмыкнув, спросил: