— Иди ко мне. — берет меня на руки и несет к дивану. Сажает на колени и прижимает к себе. — Отвратительная юбка. — ворчит, снова задирая её, чтобы мне было удобнее сидеть. Вжимаюсь носом ему в шею и постепенно успокаиваюсь. Дыхание Ильи размеренное, он гладит меня по волосам и спине и терпеливо ждет. Говорят, если подстроиться под вдохи другого человека, можно почувствовать некоторое единение. Не знаю, что насчет единения, но перестать плакать этот способ точно помогает.

— Посмотри на меня. — просит. Мотаю головой и еще сильнее прижимаюсь к его груди. Сам отстраняет меня за плечи и вглядывается в зареванное лицо. Убирает спутанные влажные пряди и вытирает слезы и тушь белоснежным платком.

— Илья? — сдавленным голосом бормочу.

— Что? — легонько дует на лоб, освежая кожу.

— Давай мириться. — жалобно выдыхаю, протягивая ему мизинец. Усмехается и накрывает мою ладонь своей.

— Сначала ты пообещаешь, что будешь помогать восстанавливать мою репутацию. — произносит, проводя второй рукой по скуле.

— Как? — во рту окончательно пересохло. Ненавижу свои истерики, но с ним они неожиданно приобрели новое значение.

— Например вот так. — ухмыляется и притягивает меня за затылок к своим губам. Мычу что-то невнятное первые несколько секунд, но Илья зарывается в волосы и не оставляет никакого пространства, чтобы отступить. Он настойчив, но в то же время безумно мягок. Хочется задать один единственный вопрос: «Какого черта, Левжинский?».

У меня заканчивается кислород, и я отстраняюсь:

— Что ты творишь? — чувствуя, что с каждой секундой краснею еще сильнее, возмущаюсь. Илье же будто все нипочем. Во взгляде — сплошное веселье и что-то темное, но безумно притягательное.

— Репетирую. — произносит пронизывающим голосом, проводя большим пальцем по моим припухшим губам.

— Другого способа показать, что ты не гей, не нашел? — недовольно выдыхаю.

— О, поверь мне, другой способ точно не для публики. — сжимает мою попу, подталкивая к себе.

— Ты нормальный? — снова вспыхиваю, осознав, на что он намекает.

— Т-ш-ш. — снова припадает к моим губам. — Нужно довести до совершенства, как считаешь?

— Илья! — возмущаюсь, но моя реплика тонет в поцелуе, становясь больше похожей на стон. За что?! Почему именно он? Почему именно на его ласки тело отзывается так живо и трепетно? И, черт возьми, почему мне так приятно?

С концом поцелуя происходит и осознание того, что, а главное, с кем, я сейчас делала. Непривычное дикое смущение — все, что я сейчас ощущаю; буквально чувствую, как горят щеки и уши.

— Ну ты чего? — тепло улыбнулся и накрыл мои вцепившиеся в его рубашку руки. Удивленным, не верящим взглядом посмотрела на сцепленные пальцы и увидела ту самую родинку на тыльной стороне его ладони.

— Мне нужно идти. — пробормотала, не переставая пялиться на небольшую точку на коже.

— Не хочу. — по-детски протянул и, ещё раз прижавшись к моей шее, отпустил.

— Благодарю. — спешно встаю и привожу себя в порядок. Относительный, разумеется. В нормальное состояние мне сегодня уже не прийти. Снова оборачиваюсь на диван, где сидит Илья и крутит ремешок часов, и перевожу взгляд ниже.

Нет, пожалуйста, только не он! Кожаные коричневые туфли с абсолютно идентичным носом и линиями перфорации. Ты окончательно свихнулась, Юля, поздравляю! — хмыкнула про себя и провела ладонью по лбу. Температуры вроде нет, значит уже не все так плохо.

Илья что-то спрашивает, а я будто бы не слышу его:

— Извини, что ты сказал? — снова перевожу взгляд на его лицо.

— Ты в порядке? Может домой?

— Нет, у меня работы много. — мотаю головой и дергаю за ручку двери. Почему-то она не поддаётся. Тупо гипнотизирую её, в надежде, что она откроется. Но, разумеется, вещи так не работают.

Илья подходит ко мне, хмурится, касается губами лба, видимо желая проверить температуру, а потом проводит по все ещё горящим щекам руками.

— Ты точно себя хорошо чувствуешь? — заглядывает в глаза.

— Угу. — киваю.

— Хорошо. — открывает дверь и пропускает меня вперёд. Не прощаясь, просто выхожу из приёмной. Обняв себя руками, прохожу в свой кабинет и сажусь в кресло. Кто меня вообще просил загадывать какие-то там сны? «Просто подсознание разбушевалось» — успокаиваю себя, заливая третью чашку кофе. Забудь, Юля, просто забудь об этом!

Открываю таблицу и пытаюсь продолжить работать, но Левжинский и его поведение никак не выходят из головы. Пальцы ошибаются, я то и дело задеваю не те кнопки на клавиатуре, и все значения приходится вводить заново.

— Юлия? — в кабинет снова заходит Валентина.

— Да, проходите. — откидывая волосы от лица, приглашаю девушку.

Спустя час мы наконец закончили разбираться, но рабочий день был еще в самом разгаре. Сжав челюсти, я усердно продолжала вчитываться в данные, и в конце концов полностью абстрагировалась от всего и всех. Только стук в дверь сумел ненадолго прервать мою трудовую деятельность:

— Юлия, — из-за двери показалась голова Оксаны, — рабочий день окончен, мы пойдем?

— Уже шесть? — каким-то слепым взглядом посмотрела на часы, а потом перевела его на девушку. Та кивнула. — Идите конечно, я ещё немного поработаю. — оглядела подшитые стопки.

— Хорошо. До свидания.

— До завтра. — кивнула и вновь погрузилась в отчетность. Пока голова начала соображать, надо доделать все, что есть.

— Ты с ума сошла?! — неожиданно прогрохотало совсем рядом, и я подпрыгнула на кресле. — Ты видела, который час? — м-да, злой голос Ильи я не перепутаю ни с чьим другим. Как-то совсем забито уставилась на мужчину, это возымело действие, и он перестал кричать. — Пойдём. — уже более спокойно протянул мне руку и усадил на диван рядом с собой. — Юль, нет никакой необходимости сейчас перерабатывать. — начал он. — Ты все успеешь. Я сам только закончил, смотрю, Беляш под столом дрыхнет, а потом понял, что уже половина девятого, а ты все ещё не зашла ко мне.

— Что случилось? — прижал к себе в успокаивающем жесте. — Ты какая-то сама не своя. — поцеловал в висок.

— Зачем? — я отстранилась и грустно пробормотала.

— Что «зачем», моя хорошая? — провёл ладонями по скулам.

— Зачем ты делаешь все это? Мне очень тяжело, Илья. Зачем ты появился вновь? — мой голос предательски сорвался и перешёл на сдавленный хрип.

— Т-ш-ш. — смазал большим пальцем одинокую слезинку и прошептал в губы. — Доверься мне, пожалуйста. — Трепетный, легкий поцелуй будто окутал коконом тепла и необъятной нежности. Его движения были так просты и понятны, что мне на мгновение захотелось, чтобы это не заканчивалось и продлилось как можно дольше.

— Я подумал, что если жизнь дала нам ещё один шанс, то им стоит воспользоваться. — проникновенно глядя в глаза, сказал Илья. — По-другому. Изменить все и начать с чистого листа, не совершая предыдущих ошибок. Постараться не делать друг другу больно. — провёл дорожку воздушных поцелуев по линии роста волос. — Ты меня слышишь? — тихо спросил.

— Угу. — уткнувшись мужчине в шею, пробормотала, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце.

— Хорошо. — негромко рассмеялся. — Давай заберём Беляша и поедем домой.

Закинула телефон в сумку, оделась, и мы пошли назад в кабинет Левжинского. Предательское урчание моего желудка моментально отразилось от пустых стен коридора.

— Скажи мне честно, — начал Илья, ведя меня за талию, — ты поела после того, как ушла от меня?

— Аппетита не было. — пожала плечами. — А потом времени. — зарылась пальцами в волосы, массируя уставшую кожу головы. Как же хочется принять простую человеческую ванну с пенкой и маслами.

— Ешь. — Левжинский сурово глянул на меня, закрывая ящик стола. В протянутой ладони было несколько ореховых батончиков.

— Спасибо, я не хочу. — взяла на руки соскучившегося Беляша. Малыш, попискивая, лизнул меня в щеку. Рядом с ним я будто наполняюсь энергией, мгновенно отступает усталость и хочется делать все для него. Счастливо улыбнулась и прижалась к шерстке. Молочные щенки…они пахнут детством.