Мне же, для того чтобы рассмотреть супруга, потребовался бы бинокль - герцог разместился во главе длинного, персон на тридцать, стола, ровно напротив того места, где усадили меня. По правде говоря, я решила, что на него еще успею налюбоваться, а вот заглушить рычание голодного желудка требовалось немедля. Позавтракать за всеми сборами мне не удалось, по сему я с наслаждением придавалась эпикурейскому баловству, дегустируя каждое блюдо с превеликим удовольствием. Повар у герцога был что надо.

Я опомнилась, когда доедала шоколадно-вишнёвый торт, подбирая десертной вилочкой горькую стружку. От тая я отказалась, предпочитая вино. Не то что бы я была забулдыгой, но осознание того, что этим вечером мне придется лечь в постель с незнакомцем, дабы консумировать брак, иначе в его запросто могут признать недействительным и аннулировать, попросту не оставило мне выбора. Я бы предпочла быть слегка подшофе, возможно так, мне будет проще.

Внезапный, резкий звук отодвигаемого стула вырвал меня из невеселых размышлений. Бертье, с изяществом падающего боинга, поднялся вслед за герцогом и его престарелой родственницей, чудом не опрокинув бокал для виски. Во время кратких проводов Ранкорн незаметно вложил в мою руку визитную карточку, и шепнул, что в случае чего, я могу на него рассчитывать. А вот протянутую руку Морана я проигнорировала с небывалым удовольствием выдавив веское и однозначное:

- Прощайте, - его слегка перекосило, столь холодным был тон, но по мне так это была его беда, не моя. Двери за ними закрылись, и я выдохнула. А зря.

- Протяните мне руку, - произнес герцог. - Другую. - А когда я подчинилась, вытащил белоснежный прямоугольник из враз заледеневших пальцев и ознакомившись с его содержимым вернул, прежде сверкнув темными глазами. - Прошу.

*Окобо - деревянные босоножки на высокой и неустойчивой платформе. Центр тяжести у такой обуви сдвинут на пятки, передняя часть скошена под углом тридцать-сорок градусов, что делает походку в окобо прыгающей и неловкой, если не знать секрета правильного в них передвижения.

**Автор имеет в виду фрагмент кинофильма «Кавказская пленница».

***Тайпан - одна из самых ядовитых змей на планете.

Ненависть — страстное чувство.

Я шла, силясь запомнить дорогу по мелькающим картинам в тяжелых позолоченных рамах, они изображали мифических существ и сцены неизвестных битв, бледно-розовым мраморным и нефритовым статуям и шёлковым коврам. Пристальный взгляд царапал спину меж лопатками, но я шла неторопливой походкой от бедра, стараясь оттянуть неизбежное.

Зато я смогла в деталях рассмотреть неожиданного супруга и увиденное мне понравилось

- высокий, крупный мужчина, длинные, сильные ноги и аппетитная задница, которую только подчеркивали брюки классического покроя из тонкой шерсти. Волосы темные и густые, как и легкая щетина на смуглом, привлекательном лице. А вот неуместное желание зарыться пальцами в едва вьющихся волосах, я задавила в зародыше, поражаясь своей стрессоустойчивости и несвоевременной озабоченности.

Комната была большой и аскетичной: жарко пылающий камин, прикроватная банкетка и, собственно, сама кровать огромных размеров, кроме этого, в комнате не было ничего. Вообще создавалось ощущение, что герцог не частый гость в собственной спальне, интересно, где Его Светлость проводит свои ночи. Тут само собой напрашивается и с кем, да вот только это меня как раз волновало меньше всего.

- Может вайна? - услышала я, и только спустя несколько секунд сообразила, что он предложил мне вина, а не войны.

- Благодарю, - ответила, принимая наполненный игристым розовым бокал и делая небольшой глоток. Великолепное шампанское, фруктовое, легкое, с легким лавандовым послевкусием.

- Клэрисса, - начал он, желая что-то сказать, но видимо передумал, потому как продолжил резче, чем начал, - раздевайся.

Вот ей Богу, я чуть не подавилась, неэстетичным пульверизатором разбрызгивая шампанское, как он себе это представляет интересно? Меня одевали две горничные, спеленав как младенца сначала в корсет, а затем затягивая шнуровку свадебного платья, так сильно, что я едва могла дышать, и всё это на спине.

Допив шампанское одним махом, я решилась: избежать того, что вот-вот случится невозможно, ну так и нечего рефлексировать, раньше сядешь - раньше выйдешь, ломаться как девственница весталка не стоит, не в первый раз замужем. Буквально. Во всех смыслах.

Я приспустила накидку, снять её было проще всего, и переступив поставила ногу на банкетку и расстегнула туфельку, затем спустила чулок, потом поставила вторую ногу...

- Что ты творишь? - хрипло спросил герцог.

- Не понимаю, - неискренне удивилась я, продолжая соблазнительно спускать второй чулок. Не знаю от чего, но мне ужасно хотелось подразнить этого чопорного, застегнутого на все пуговицы аристократа.

И он поддался на провокацию, словно бык, среагировавший на красную тряпку умелого матадора, обошёл вокруг, останавливаясь в опасной от меня близости. Его горячее дыхание разметало тонкие, выбившиеся из прически локоны, когда я почувствовала на спине уверенные пальцы. В полумраке комнаты блеснуло острое лезвие, и не успев испугаться, я услышала характерный треск рвущейся ткани. Всего на мгновение мне стало жаль великолепное творение портнихи, а потом мысль о том, откуда черт подери, герцог вытащил немаленьких размеров кинжал, затмила прочие.

Он снимал с меня одежду слой за слоем, словно обертку со вкусной конфетки, медленно, предвкушая: платье, а затем корсет, и вот я уже чувствую теплые пальцы, обжигающие кожу спины. Голова плыла, то ли от алкоголя, то ли от возбуждения, мурашки стройно маршировали сверху вниз, чутко реагируя на прикосновения. Айзек резко рванул две половинки ткани, нетерпеливо разоблачая, спуская надоевшие лоскуты, я непроизвольно оглянулась, и он немедля впился в мои губы.

Я возбужденно выдохнула и его язык немедля проник в мой рот, лаская глубоко и жёстко. Руки уверенно прошлись по моим плечам и сжали грудь, пробуя её тяжесть в больших ладонях. Пальцы сжали соски, перекатывая сморщившиеся вершинки между большим и указательным, сильно, почти на грани удовольствия и боли, а затем потянули возбужденные пики, вновь вырывая хрип.

Его руки бессовестно шарили по всему телу, освобождая меня от остатков белья. Не прекращая лихорадочных, жалящих поцелуев в шею и спину, Зенон разорвал мои трусики, накрывая горячей ладонью, лихорадочно пылающее от желания лоно. Бесцеремонно раздвигая влажные створки, он без труда нашёл пульсирующий комочек нервных окончаний, и лаская уверенными пальцами набухший бутон Айзек планомерно подводил меня к экстазу. Я с трудом стояла на ногах, практически облокотившись на него, как на стену, и не понимала почему я так сильно здесь и сейчас хочу этого мужчину.

Тем временем одна его рука продолжала мучить мою грудь, пощипывая и сминая, чувствительную, бледно-розовую плоть. Вторая же почти довела до той самой желанной грани, то порхая словно крылья бабочки, едва-едва, невесомо, то сжимая почти до боли, пощипывая и скручивая. Пальцы кружили у заветного входа, приводя меня в неистовство, лишая воли и забирая ошметки разума, но не проникали, лишь дразня.

- Попроси, - услышала я жаркий, хриплый шёпот в ухо. Его язык прошёлся по завиткам раковины, прикусывая жемчужину сережки, а затем вновь вернулся к шее. - Проси. -Требовал он.

Герцог качал меня на качелях возбуждения, то практически подводя к обрыву экстаза, то швыряя в пустыню ледяного отчуждения, и наконец, когда я практически начала его умолять о том, чтобы он вошел, довёл начатое до конца, на меня вдруг снизошло озарение

Безусловно, Айзек был возбужден, я чувствовала бедром его каменную плоть, но он был полностью одет и действиями его руководила отнюдь не страсть. Я замерла, слушая как гулко в ушах стучит пульс, а затем развернулась, запуская зудящие пальцы в слегка растрепанную шевелюру, наконец поймав взгляд темно-ореховых глаз. Я приблизила свои губы к его и выдохнула, касаясь торчащими сосками жесткой пиджачной ткани.