– Да какой он, на хрен, капеллан, – съязвила она. – Такой же головорез.

– Я капеллан, – поправил я. – Но в то же время и делец. Вы все здесь работали да здесь же, поди, и жили?

Девицы закивали, и некоторых, судя по всему, встревожило, что я сказал об этом в прошедшем времени. Это хорошо. Значит, намёк понят верно.

– Меня зовут Томас Благ, – многим из них, я заметил, моё имя знакомо. – До войны это был мой притон, и теперь он снова мой. Кто захочет остаться здесь и работать дальше – милости прошу. Кто не захочет – катитесь.

– А куда нам деваться? – возразила рыжая. – Мы ж не подзаборные шмары какие, мы поприличней будем. У нас и шнурок у всех имеется.

Я пожал плечами:

– Дело ваше.

Я понял – за ней придётся приглядывать. Она явно была у них за главную, и, по-видимому, беспокоилась за своё положение. Лениво почесала бок, отбросила с лица сальную прядь, затем нагло уставилась на Анну.

– Ты его подружка?

– Нет, – отрезала та. – Я – своя собственная.

Рыжая кивнула, кажется, ответ её вполне устроил.

– Какие будут условия? – спросила она меня.

Сказать по правде, этой стороной дела всегда заведовала тётушка Энейд, но сейчас её тут не было. Я был в полном неведении насчёт того, какими высокими должны быть расценки. Хотел что-нибудь промямлить, чтобы потянуть время, но тут вдруг вмешался Билл Баба.

– Я возьму это на себя, если угодно, начальник. Дома, до войны, содержал я свой собственный притончик. Так что дело я знаю.

Я дал ему добро. Без понятия, насколько можно было доверять Бабе, по крайней мере, пока, но сражался за меня он храбро, а когда Чёрный Билли опрокинул его в борьбе на руках, принял поражение безо всякой злобы. Словом, на него вполне можно было полагаться.

– Вот и славно. Это Билл, теперь он здесь начальник. Делайте, что он прикажет, и всё пойдёт как по маслу.

Я оставил парней познакомиться с девицами из Свечного закоулка поближе и вышел на подворье. Одному из ребят, само собой, надо будет остаться здесь вместе с Биллом, чтобы место было под охраной. Я был уверен – никто не станет возражать против такой обязанности, но лучше всех на эту роль подойдёт сэр Эланд. Во-первых, он сможет придать этому заведению налёт ложного шика, а, что более важно, я знал – к женщинам он в известном смысле равнодушен, так что по меньшей мере не будет зариться на девок. К тому же эта задача хотя бы удержит его от меня подальше.

Так я стоял в полумраке подворья, разминая спину под кольчугой. Труп вообще-то давно пора убрать, подумал я. Когда ко мне подошла Анна, я не удивился.

– Спасибо тебе, – сказала она.

Я уставился на неё:

– Это за что же?

– За то, что не считаешь, будто я умею управлять притонами только потому, что я женщина. Я бы даже не знала, с чего начать.

Я пожал плечами. Такая возможность мне даже в голову не приходила.

– Поможешь?

Анна кивнула, и вместе мы затащили труп обратно в здание и свалили его в угол к остальным. Как подсказывала память, под домом находится грязный погреб с земляным полом. Кто-нибудь из ребят сегодня выкопает там для них могилы. Анна взглянула на кучу тел и покачала головой.

– Надо бы на воздух. Идём?

Мы снова выбрались на двор, но теперь нас уже ждали там одиннадцать человек. Анна уже готова была звать отряд, но я поднял руку, приказав молчать. Эта компания была из самой многолюдной, хорошо вооружённой и злобной банды в Эллинбурге – из городской гвардии. Их предводитель был мне знаком. Капитан Роган, главный головорез губернатора. Полагаю, я должен был принять за честь, что он посетил меня самолично. Это был сильный, плотно скроенный мужчина лет под пятьдесят со стальным нагрудником поверх кольчуги и двумя золотыми звёздами на плечах, указывающими на высокое звание. Поговаривали – неспроста эти звёзды того же цвета, что шнурки у проституток, но ещё никто не отважился назвать Рогана «губернаторской подстилкой» в присутствии гвардейца. Как-никак головы летели с плеч и за более мелкие провинности, а иногда люди попросту пропадали без вести.

– Капитан Роган, – сказал я. – Какая честь.

Он посмотрел мне в глаза и нахмурился:

– Благ, ты отправишься с нами. С тобой желает поговорить Хауэр.

Рано или поздно мне предстоял этот разговор.

– Всё путём, Анна, – сказал я. – Скажи Йохану, что я ушёл проведать Дедушку.

– Есть, – ответила она, однако не сдвинулась с места. Анна так и стояла, зажав в ладонях рукояти кинжалов. Гвардейцев было одиннадцать, но я знал: чуть что – она ринется в атаку, выигрывая время, пока на подмогу не придёт отряд. Без сомнения, Анна Кровавая была лучшей правой рукой, какая только может быть.

– Всё путём, – повторил я и позволил капитану Рогану и гвардейцам себя увести.

Никаким дедушкой губернатор Эллинбурга мне, естественно, не приходился – это был всего лишь такой уличный тайный язык. «Пойти проведать дедушку» означало, что тебя повязали, но это ничем плохим не грозит. Если грозило, это уже называлось «пойти проведать вдовушку» – тогда совсем другое дело. Скажи я так, между моим отрядом и гвардией завязалось бы генеральное сражение, и не знаю, чем бы оно завершилось. Числом что наших, что ихних было примерно поровну, но гвардейцы-то были и трезвы, и питались лучше, и доспехи у них были куда в большем порядке, к тому же у каждого помимо дубинки был клинок и свисток, которым можно было позвать на подмогу. Ну нет. В общем, я был рад тому, что проведаю Дедушку.

– Вот не ждал, что ты вернёшься, – сказал мне Роган, пока мы шли переулком в блеклом свете от пары фонарей, – слыхал, там, на юге, нашим жарковато пришлось.

– Да уж, жарковато – это точно, – ответил я. Роган воевал на последней, на тётушкиной войне, поэтому своим пренебрежительным тоном задеть меня не хотел. Просто так уж привыкли говорить ветераны – принижали истинный ужас всего, что с ними было. Этот способ помогал хоть как-то отрешиться от прошлого.

– Да. Что ж, теперь ты здесь, Томас Благ, и тебя желает видеть важная особа.

Ещё бы не желала. Этого я и ждал, но не так скоро. Впрочем, молва быстро разносится по улицам Эллинбурга, к тому же меня и в лицо неплохо запомнили.

– И желание это будет исполнено, капитан, – ответил я. – С гвардией мне ссориться не о чем и незачем, и вам это известно. Мне бы только встать потвёрже на ноги да навести порядок в доме. А там, глядишь, постоянные заработки пойдут, и заживём по-довоенному.

Конечно же, у меня с городской гвардией был договор, согласно которому они в обмен на моё серебро закрывали глаза на мои дела. Немалая часть этого серебра досталась лично капитану Рогану.

– Посмотрим, – ответил он, но я заметил – уголок его рта слегка приподнялся в алчной ухмылке. Капитан Роган был жесток и беспощаден, но был он также и порядочным хапугой, притом не без пороков. Главным среди них были ставки и азартные игры – до войны, если выдавалась хорошая неделя на скачках, я, бывало, отыгрывал все уплаченные ему взятки, да ещё и с лихвой.

– Надеюсь на это, капитан, – отозвался я. – Очень надеюсь.

Я дал им вывести себя из переулка и дальше в гору к губернаторскому дворцу, что лежал в тени Великого храма всех богов. В Эллинбурге не водилось замков, но дворец губернатора был почти ничем не хуже. Громадина эта из серого камня с узкими окнами и железными дверьми высилась неподалёку от конца Торгового ряда, точно боевой слон из Аларии. Из стены торчали опять-таки железные крючья, а висящие на них фонари бросали желтоватые отблески на площадь, где неровные булыжники сменялись правильной брусчаткой. На крыше развевался один-единственный королевский штандарт – его красное полотнище в темноте казалось почти чёрным. Вход неизменно стерегли двое гвардейцев, а вокруг днём и ночью рыскали патрули.

Роган отсалютовал страже, и те распахнули тяжелые двойные двери, чтобы впустить нашу компанию. Мы поднялись по ступеням в каменный зал, по которому гулко разносились звуки шагов. Внутри горели светильники, но немного. Час был поздний, а губернатор был бережливый, ну или пытался таким казаться.