Литмир - Электронная Библиотека

Я посмотрел Хари в лицо и понял, что тот потерял сознание. Двух Йохановых ребят я отрядил, чтобы позаботились о раненом, и они исчезли в кухне вместе с доктором. Сам Йохан всё пил, и я подошёл к нему.

– Там твой человек на кухне, – тихо сказал я. – Там твой человек сейчас будет матушку звать, когда доктор его примется резать. Тебе бы с ним посидеть, что ли.

Йохан взглянул на меня, и я не сводил с него глаз, пока мой братец не пошёл на попятную и не проследовал в кухню за своими ребятами. Бутыль, как я заметил, прихватил при этом с собой. Разные подходы к командованию, как я уже говорил.

Глава шестая

На следующее утро Хари был ещё жив, и за это я воздал хвалу Госпоже. Чёрный Билли щеголял рядом аккуратных стежков на руке – через пару недель будет у него ещё один замечательный шрам, чтобы девкам пыль в глаза пускать. Билли был добрый малый, внебрачный сын некоего купца, одной лишь Госпоже известно откуда родом – из какой-то заморской страны, где все люди чёрные как ночь. Когда я подошел его проведать, Билли улыбнулся:

– Ничего, начальник. – В доказательство напряг он свои бугристые мышцы.

– Ты стежки-то не натягивай, разойдутся, – предостерёг я парня, похлопав по плечу. Билли первым из отряда получил ранение не как солдат, а уже как один из Благочестивых, и его выдержка говорила о многом. Это был добрый знак – не хотелось бы, чтобы кто-нибудь чувствовал слишком резкую перемену, по крайней мере пока.

Затем я прошёл на кухню, чтобы лично осмотреть Хари. Тот лежал на длинном столе, крытом соломенным тюфяком, нога была обмотана бинтами. Дышал, но был по-прежнему мертвенно бледен и холоден. Одежда всё ещё была напитана кровью, но уже не так обильно. Возле него всё так же дежурил доктор Кордин, и это

меня удивило. Йохан пьяно дрых, откинувшись на стуле, и это меня, напротив, не удивило нисколько.

– Ногу резать не придётся? – спросил я лекаря.

Кордин сжал свои по-старчески морщинистые губы и плотнее закутался в поношенный балахон.

– Если рана не загноится, то нет, – ответил он. – Загноится – помрёт. А с ампутацией я не справлюсь. Если уж рана загноится, Томас… верно, придётся тебе оказать ему последнюю милость.

Я кивнул. Как-никак, скорая смерть от клинка в сердце лучше, чем медленное умирание от гангрены и безумия. Если до этого дойдёт, то быть по сему. Порой человеку надо помочь спокойно переплыть реку. Тогда, под Абингоном, мы тоже помогали вот так друзьям. Трудно, но иногда ничего лучше уже и не придумать.

– Ладно, – сказал я. – Знаю, ты рассчитываешь на оплату – её ты получишь. Мне вот только бы тётушку найти.

– Энейд? – спросил доктор. – Ищи её в обители.

– Шутишь?

– Нет, Томас, – ответил он. – Твоя тётушка вот уж год как обет приняла.

– Тогда кто же, чёрт возьми, – сказал я мягко, – ведёт моё дело?

– Почём я знаю, оно ведь больше и не твоё. Сам видишь, что здесь случилось. Постоялые дворы по-прежнему работают, и трактиры, и «Золотые цепи», но хозяева теперь у них новые. Бордель сгорел, а торговцы платят теперь пошлины в другом месте.

– Вот чёрт, а что со скаковым жеребцом?

– А жеребец сломал ногу, – признался Кордин. – Вот ему горло и перерезали. Я… я соболезную, Томас.

Я уставился на него, поражённый. Всё пошло прахом – вот что означали его слова. Я растерял всю свою собственность, кроме вот этой харчевни, которую я только что с боем вернул во владение. Это была печальная весть, однако, как по мне, что построено один раз, то можно построить и заново. «Руки кожевника» имели для меня огромное значение. Это было первое заведение, которым я занялся, когда бросил ремесло каменщика. Особенное это было место.

Я оставил доктора присматривать за Хари и отправился искать Анну. Нашлась она в главной комнате, где отряд угощался свиным салом и утренним пивом – пил даже Билли Байстрюк. Ну ладно, Альману хотя бы удалось сберечь кой-какие запасы продовольствия в голодные времена. Значит, на худой конец, чёрный рынок ещё не загнулся – и это было хорошо.

– Пошли со мной, – шепнул я Анне на ухо. – Да потише.

Не говоря ни слова, она встала и проследовала за мной в заднюю, кирпичную часть здания. Я провёл её по коридору до третьей, самой маленькой кладовой.

– Что такое, Томас? – спросила она.

Я смерил Анну взглядом, прикидывая в уме, можно ли поручить ей задуманное.

– Нужно на тебя кое в чём положиться, – наконец сказал я.

– Я была твоей правой рукой, пока твой брат не вернулся. Хотелось бы думать, что ты можешь на меня во всём полагаться.

В бою так оно и было, это я знал наверняка. Но здесь другой случай. Жизненно важный.

– Постереги-ка дверь. Постарайся не отсвечивать, но никого сюда не впускай, пока я не выйду. Даже Йохана. Сделаешь, Анна Кровавая?

Она кивнула. По своему обыкновению, не стала задавать вопросов – зачем и надолго ли. Просто вышла за дверь и закрыла её за собой. В кладовой было сумрачно, через мутное стекло единственного окошка с трудом пробивался сероватый свет, и я пожалел, что не захватил с собой фонаря. И всё же я нашёл что искал – железный рычаг, вроде тех, какими открываются сундуки или бочки для сыпучих веществ. Он был весь в пыли и паутине, но для дела годился. Я взвесил рычаг в руке и повернулся к задней стене. Добрая это была стена. А какой же ей ещё быть, я ведь сам её когда-то строил. Каморка была несколько меньше, чем можно было ожидать, исходя из размеров здания, но, чтобы это заметить, требовался зоркий глаз, а такого, хвала Госпоже, не нашлось. Я отсчитал нужное количество кирпичей – двадцать три от двери вбок и шестнадцать вверх. Вот этот. Концом рычага продавил тонкий слой сухой растрескавшейся штукатурки и стал расшатывать, пока не поддалось. Кирпич сдвинулся, и я водил рычагом туда-сюда, стараясь не производить шума. Отряд буйно пировал в главном помещении – вряд ли кто меня услышит, если только я вдруг не закричу, но хотелось, чтобы меня не слышала даже Анна. Всё-таки не настолько я ей доверял, по крайней мере сейчас. Пойдёт что-нибудь не так – мне хана. Как-никак я дал ребятам обещания – надо бы сдержать.

Наконец я достаточно расшатал неплотно пригнанный кирпич, чтобы за него ухватиться, вынул из стены и бережно уложил на крышку бочки с рыбой мокрого посола. Просунул руку в открывшуюся дыру, дотянулся до потайной полки, нащупал мешки с монетами.

Первым попался мне мешок с золотом – до половины набитый золотыми кронами. Вот какую тайну хранили «Руки кожевника». Именно поэтому я и повёл отряд прямо сюда, поэтому сражался и убивал, чтобы вернуть себе харчевню прежде всего, даже прежде «Золотых цепей». Банкам я не доверял. Вместе с банками приходят сборщики налогов, начинаются ненужные расспросы, и таким образом «Руки кожевника» стали золотым сердцем Благочестивых. Кроме меня, об этом не знал никто.

Впрочем, золото меня тогда не так интересовало. С трудом, под неудобным углом просунув руку сквозь узкий ход, я наконец нашарил тяжесть золотых крон сквозь кожу мешка, особенно неповоротливого в таких условиях. Через некоторое время у меня получилось так изогнуть руку, что я нащупал и другой мешок, с монетами попроще. Серебряные марки, их-то мне и надо. Я подцепил мешок, вытянул его через ход и взвесил в ладони. По моим прикидкам, было там от двух до трёх сотен серебряных марок. Умелый ремесленник в Эллинбурге, бывало, зарабатывал две марки в месяц, если преуспевал и если не было недостатка в заказах.

Я удовлетворённо кивнул и сунул мешочек в большой внутренний карман сутаны. Был он увесист, но, как я предполагал, в скором времени станет легче. Затем я вложил вынутый кирпич обратно в дыру, как смог, законопатил отошедшую штукатурку, остатки осторожно смёл сапогом с глаз долой. Есть к чему придраться, но сойдёт. Спрятал рычаг за бочонком с салом и отпер дверь.

Анна расслабленно прислонилась к стене, подрезала ногти кинжалом и стерегла проход.

– Готово? – спросила она.

Я кивнул и полез в карман сутаны. Вынул из мешка десять марок и вложил ей в ладонь.

9
{"b":"690361","o":1}