Интересно, если бы я не пошла в мединститут, смогла бы выбрать Гитис? Или другой институт? Получилась бы из меня актриса или нет? Хотя о чем я?! В знаменитости я никогда не стремилась. И профессию свою выбрала, потому что всегда хотела помогать людям. Актеры же… Они, как бабочки однодневки, которые пытаются быть красивыми и успешными. А я всегда мечтала быть, а не казаться. Любимое выражение моего папы.

Мы прошли по мосту Скаллигеров до башни Кастекельквио. И там Джамаль спел мне песню из оперетты «Короли Вероны». Всё-таки голос у султана великолепен. Я заслушалась, но не смотрела на эту башню, а только на своего любимого… Потом поели в ресторане. Джамаль меня опять баловал всякими деликатесами, о которых я даже не слышала. Болтали о пустяках. Он рассказывал о своем детстве, я — о своем. Я понимала, что с ним меня ждет сказка.

— А почему ты не разрешаешь мне звонить по телефону? И у меня его нет. Ты часто звонишь по работе. Я ведь хочу только позвонить своим родителям и сказать им, что со мной все хорошо. Чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь — сказал Джамаль. — Но они же знают, что ты на практике? И говорить им о том, что ты уже не в Конго, не стоит.

— Почему?

— Сколько тебе ещё осталось проходить практику?

— Полтора года!

— Вот уладим все дела с твоей практикой и потом сообщим! А пока, зачем их волновать. Давай позже об этом поговорим.

Где-то на задворках моего сознания приходило понимание, что моя жизнь без Джамаля была бы другой. А сейчас и сегодня я счастлива, любима. Хотя очень странно: мы с Джамалем уже вместе месяца три. И только сегодня меня посетила мысль, что навряд ли я вернусь в Конго. И мне очень не хотелось возвращаться в свой походный лагерь. Но как же Артем, Света, двое из ларца, Вячик? И вечно хмурый Дзюба? Я так погрузилась в свои мысли, что не расслышала, о чем спрашивал мой любимый.

— Любимая, ты, о чем задумалась? — спросил он меня.

— О городе. Он оставил у меня такие же впечатления, как и Венеция.

— Да, красивый город. В нем всё дышит стариной. И когда понимаешь, что в своё время на этих улицах разыгрывалась настоящая драма, то хочется потрогать каждый камешек. И еще раз пройти этот город.

— Да ты романтик, — усмехнулась я.

— Разве? Не замечал. Мариам, я такой, какой есть. Не хуже и не лучше. Обычный. Но очень сильно тебя люблю. Помни об этом, моя девочка. Все твои желания и все твои капризы я готов исполнять. Ты для меня свет в мрачном туннеле, — он прижал меня к груди и поцеловал в макушку.

— О чём ты, милый? Какие мрачные слова, — я подняла голову от его груди и взглянула на любимого.

— Ты же сама сказала, что я романтик. Наверное, я немного увлекся драматизмом этого города. Пойдем, любовь моя. Поедем на машине в Рим.

Приехали в Рим. Остановились в отеле категории четыре звезды, который располагается в центре столицы. Номер был не просто великолепный, а это было убранство в стиле королей. В нем словно все стили соединились воедино: ампир, барокко, рококо. Интерьер номера был органичным, не витиеватым и не был безвкусицей. На стенах номера присутствовала лепнина. Которая придавала помещению утонченность, благородство и изящество. Всё в номере было не кричащим и только дополняло друг друга… Мебель — тяжелая и габаритная, выполненная из дерева. Весь номер был освящен светом, казалось, что он льется отовсюду. По сравнению с другими номерами, в которых мы останавливались с Джамалем, этот номер был сказочным и нереально шикарным.

Когда я подошла к окну, он обнял меня и сказал:

— Отель Милтон находится всего в десяти минутах ходьбы от Колизея и в пяти минутах от Базилики Сан-Джованни ин Латерано. В Колизей мы с тобой обязательно пойдем. А здесь, в этом здании, до тысяча семисотого года был монастырь. И сейчас он перестроен под отель.

— Я очень устала! Милый, давай в душ и спать, — он меня так крепко прижимал к себе, что я чувствовала себя нужной и любимой.

— Примем вместе? — спросил Джамаль и страстно поцеловал. У меня опять подкосились ноги и мурашки забегали по всему телу. Вырвалась из его объятий.

— Нет, как-нибудь в другой раз, — я всё ещё стеснялась моего султана. И каждый раз задавала себе вопрос, что он нашел во мне, простой провинциальной девочке.

После душа я мгновенно уснула на шикарном ложе, настоящем произведении искусства. Этот шедевр с изогнутыми ножками, яркой обивкой из бархата почему-то язык не поворачивался назвать кроватью. Утром проснулась от того, что любимый покрывал мое лицо и шею легкими поцелуями. И шептал:

— Милая, любимая, вставай. Как ты прекрасна, моя принцесса.

— Не хочу. Можно я просто поваляюсь на таком королевском ложе. Когда еще придется?

— О, у тебя будет много королевских апартаментов. Поверь мне.

— Почему? — спросила у него.

— Ты теперь мисс Мартинес, и моя фамилия откроет для тебя многие двери, — сказал мой султан.

— А если я не хочу? Можно я вернусь в свою жизнь, обратно в Конго, в походный лагерь? — не хотела спрашивать. Понимала — не отпустит.

— Зачем? Ты меня не любишь? — и лицо сделал таким умилительно грустным, что мне захотелось рассмеяться.

— Люблю. Но там все было привычным, даже однообразным. А здесь я ничего не понимаю. Хотя мне всё объяснила Лайла. Но я так не могу. Моя жизнь там была понятной. А сейчас приходится подстраиваться под новые условия, — плакать захотелось.

— У тебя есть я, — сказал Джамаль, и в его голосе слышалось огорчение. — И также ты можешь выбрать дело по душе. Хочешь лечить — пожалуйста. Куплю любую клинику. — Мой любимый еще крепче прижал меня к себе. Его объятия дарили тепло и уют.

— Джамаль, ты так богат? — Ко мне пришло словно озарение, что мой султан не так прост.

— Очень, моя милая, весь мир к твоим ногам готов положить.

Джамаль сказал, что мы можем доехать из Рима в Пизу на скоростном поезде за три часа. Но мы так и не поехали — мне стало что-то плохо. Кружилась голова. Я попросила его поехать в следующий раз.

Два дня гуляли по Риму. Посетили Колизей. Джамаль был замечательным рассказчиком, а я — слушателем. Я заслушалась: до сих пор помню, о чем он говорил. Недаром на историческом факультете учился. Кроме этого, знает много языков: французский, немецкий, английский и вроде как “немного” арабский, но он так говорит специально, чтобы узнавать тайны врагов. Хотя не понятно отчего и почему они у него есть.

Через несколько лет я вспоминала этот день и, конечно очень мало отложилось у меня в памяти. Вспоминала, как Джамаль рассказывал о правлении Нерона. Слушая его я словно погружалась в тот древний мир. И из рассказа моего милого поняла, что времена Нерона очень спорные. И не могла понять то ли его считать гением своего времени. То ли злодеем. К концу его правления не было ни одного довольного жителя города. Чтобы успокоить народ, дворец Нерона был разрушен. Это решение принял Тит Флавий и на месте развалин возвёл Арену. Народу, как известно, нужен хлеб и зрелища.

Современное название Арена приобрела только восьмом веке. Наиболее правдивая теория гласит, что люди назвали арену в честь тридцати пяти метровой скульптуры императора Нерона, выполненная в виде бога Солнца — Гелиоса. Такая же статуя Гелиоса была среди семи чудес Света, это был Колосс Родосский. Отсюда и пошло: Colosso (Колосс) — Colosseo (Колизей). История об Арене мне напомнила опять родителей и о наших концертах. Моя сестренка пела, а папа играл на аккордеоне. И я начала напевать песню группы Пикник “Я почти Итальянец”.