«И в чём же тогда моя ошибка?», — вновь повторил Эрен извечный вопрос и выкинул стаканчик с недопитым кофе в мусорную корзину.

Комментарий к Глава 2

*Фамилия Па́тка (серб. patka) с сербского переводится как утка. Вот Армин и зовёт его Зак Утка.

========== Глава 3 ==========

Армин уже начинал догадываться, почему физкультуру ставили последним уроком. После этих занятий даже пальцем пошевелить не можешь, не то чтобы целый день в школе отсидеть, вдумываясь в то, что так старательно пытается донести до тебя учитель. Армин бежал уже пятый круг, чувствуя, как силы с каждым преодолённым метром всё больше покидают его. Он ненавидел бегать, но каждый раз старался выложиться по полной. Бег был для него очень полезен, не в плане здоровья, конечно, — Армин вообще считал, что с каждой новой пробежкой он сокращает свою жизнь как минимум года на три, — а в плане практики. Ему частенько приходилось драпать от полиции, и с каждым разом получалось всё лучше и лучше. Последний раз он в расчёт не брал, тогда его поймал священнослужитель. Армин даже и подумать не мог, что эти толстосумы могут так быстро бегать.

Его в очередной раз обогнал одноклассник, и Армин, смахнув с глаз мокрую от пота чёлку, чуть прибавил темп. Краем глаза он наблюдал, как Зак со своим дружком старательно машет битой, оттачивая бейсбольные приёмчики. Ох, как же Армин ненавидел эту слащаво-радостную улыбку на губах Утки, как этот самодовольный селезень хорохорится перед девчонками. Кирштайн не любил показушников, ведь за внешностью у таких людей скрывалось ничего, абсолютный ноль, пустота, с ними даже поговорить не о чем было, хотя Патка был последним человеком, с которым Армин стал бы вести беседу. Заку сделали подачу, тот замахнулся, и Армин отвёл взгляд.

«Да чтоб тебе этот мячик в лоб влетел», — зло подумал он.

Где-то далёким эхом прозвучало отчаянное «Берегись!», слуховой аппарат пронзительно запищал, и Армин, споткнувшись о собственную ногу, кубарем полетел на шершавое покрытие беговой дорожки — бейсбольный мяч просвистел всего в паре сантиметров над его головой. Руки в кровь, ноги в кровь, на подбородке заметная ссадина, да ещё и приборчик выпал из уха и издал нехороший треск. Сквозь густую пелену всеохватывающей боли и шума в ушах, Армин почувствовал, как кто-то подбежал к нему и стал нещадно теребить за плечо, только ухудшая самочувствие. Хотелось встать и как следует вдарить этому чёртову помощничку, но сил не осталось совсем.

— Эй, парниш, ты как, цел? — прозвучал над ухом приглушённый голос.

И этот голос Кирштайн желал бы вообще никогда не слышать. Он кое-как разлепил веки и взглянул на нависшего над ним Зака. В глазах двоилось, и Армин чертыхнулся про себя — конфетная Утка в двойном экземпляре.

— В норме, — отмахнулся подросток и приподнялся на локтях.

«Да ни хрена не в норме», — мысленно добавил он, когда боль новой волной разлилась по телу.

Армин встал на ноги и слегка пошатнулся. Он скосил глаза в сторону группы хихикающих над ним девчонок и цокнул языком, заработал себе звание неудачника года.

— Отлично, — Зак похлопал Армина по плечу и улыбнулся. — Будь аккуратнее в следующий раз.

Он покрутил биту в руке и удалился прочь. Кирштайн проводил его взглядом исподлобья и критически осмотрел себя — прекрасно, ещё и штаны на коленке порвал. Он осмотрелся вокруг и подобрал с земли слуховой аппарат.

«Только работай, только работай!», — взмолился подросток.

Армин даже боялся представить, что с ним сделает Эрен, если узнает, что племянник сломал очередной дорогостоящий аппарат. Его и так уже лишили карманных денег на две недели, а за это вообще могли посадить под домашний арест. А это значит, что никаких видеоигр и прогулок, а только учёба, учёба и ещё раз учёба. Армин вставил слуховой аппарат и пару раз сдвинул слайдер включения-выключения. Полная тишина в ухе и безнадёга в душе.

Но если Кирштайну-младшему и не везло в какой-то день, то не везло по полной, так, чтоб жизнь Раем не казалась. Иногда бывали дни, когда Эрен заканчивал на работе пораньше и заезжал за племянником в школу. Армин, конечно, был рад, что не нужно было добираться до дома общественным транспортом, но каждый раз, когда на школьный двор заезжал старый потрёпанный пикап и подросток уныло плёлся к зовущему его Эрену, Армин хотел провалиться со стыда. А Эрен уже ждал на подъездной, оперевшись на дверцу автомобиля и скучающим взглядом рассматривая пейзаж школьного двора. Но увидев хромающего к нему Армина, скука на его лице сменилась… Кирштайн даже не мог подобрать слов, описывающих это выражение: не то грозно-взволнованное, не то насмешливо-жалостливое.

— Так, — протянул Йегер, критически осматривая племянника, — с кем подрался?

— Ни с кем, — угрюмо отозвался подросток, — я сам.

— Сам себя избил? — удивлённо поинтересовался Эрен.

— Сам на пробежке упал.

Йегер аккуратно взял его за подбородок и оглядел лицо. Армин шикнул и выдернул голову.

— Хорош, — проворчал он, — нормально всё.

— Сядь, — приказал Эрен, открывая дверцу автомобиля со стороны пассажира.

— Да не надо…

— Сядь, — тоном, не терпящим препирательств, повторил Йегер, и Армин покорно плюхнулся на сидение.

Эрен присел на корточки и, задрав джинсы племянника, осмотрел чуть кровоточащие свежие раны на ногах.

— Вечно у тебя всё не слава Богу, — причитал он.

— Я не виноват. Слуховой аппарат опять чудит.

— Слуховой аппарат у него чудит. Мозги у тебя чудят. — Эрен резко вскинул голову и, поднявшись, провёл по волосам племянника рукой, убирая их с правого уха. — Где он?

Армин достал из кармана слуховой аппарат и показал дяде. Сеть больших трещин покрывала бежевый пластик приборчика словно паутина.

— Он выпал из уха, когда я упал, и… — подросток запнулся. Вот сейчас главное Эрену в глаза не смотреть. — Сломался, короче.

Эрен вздохнул и провёл ладонью сзади по шее.

— Хорошо хоть шею себе не сломал, — проговорил он.

Но Армин знал, что его слова надо было интерпретировать как «Лучше бы ты шею себе сломал».

За то недолгое время, что Эрен елозил мокрой ваткой по ссадинам племянника и наклеивал стерильные пластыри, Армин успел пошипеть, побрыкаться от жжения в местах содранной кожи, некультурно выругаться, за что незамедлительно получил нагоняй от дяди, и даже разочек пискнуть, что в его планы ну вообще никак не входило. Эрен же в свою очередь не упустил шанс вновь прочитать моральную лекцию, позлорадствовать, что по его виду было ему как бальзам на душу, и назвать Армина неженкой. Пока Йегер боролся с упаковкой очередного пластыря, которая ну никак не хотела открываться, Армин, сгорая от стыда под пристальными взглядами школьников, устремил свой взор к выходу из здания, где по лесенке лёгкой походкой спускалась Лия. О, Армин бы хотел прокручивать этот момент снова и снова. Раз за разом в замедленной съёмке просматривать, как шёлковым платком развеиваются по ветру блестящие светлые волосы, как подпрыгивает её грудь в декольте открытого топика. Подъехал большой чёрный внедорожник, и Лия, закинув сумку на заднее сидение и аккуратно ступив на ступеньку, залезла на переднее. За рулём автомобиля сидела миловидная женщина средних лет, и Кирштайн поразился, насколько Лия похожа на свою мать. Будь, наверное, её мама лет на двадцать моложе, их было бы не отличить. Лия повернула голову в сторону Армина и, увидев его, улыбнулась и помахала рукой. Волна теплоты разлилась по телу парня. Она опять ему помахала! Армин расслабился и блаженно улыбнулся.

— Выглядишь так, как будто кайф с этого ловишь, — прозвучал отрезвляющий голос Эрена.

Йегер наконец открыл пластырь и хорошенько шлёпнул им по ноге племянника, заклеивая ссадину и приводя того в чувство. Армин шикнул и отдёрнул ногу. В это время внедорожник вырулил на дорогу и скрылся за забором.