Закончив свой монолог, Армин взглянул на Лию, немигающим взглядом уставившуюся на альбом. Ему даже показалось, что разум покинул её.

— Лия? — осторожно позвал он её.

— У меня сейчас мозг взорвётся, — отрешённо проговорила та.

Девушка поморгала и села прямо.

— Извини, не хотел тебя сильно грузить.

— Да нет, это было весьма… интересно. Тогда, если смерть не выход и заново начать нельзя, то что же нам остаётся делать?

— Мечтать, — улыбнулся Армин. — Только в мечтах ты можешь жить так, как сам того пожелаешь.

— Мечтать? И о чём же ты мечтаешь?

Армин прислонил голову к запотевшему холодному стеклу и взглянул на свои руки. У него было много желаний, но мечта — всего одна.

— Существовать, — тихо сказал он.

— Ха, забавно, — горько усмехнулась Стрём. — А я мечтаю исчезнуть.

У неё зазвонил мобильный. С секунду всматриваясь в высвечивающуюся надпись «Мать», Лия сбросила вызов и сунула телефон в карман куртки.

— Хотелось назвать её «Злобная истеричка», — обратилась она к заинтересованному Армину, — но оно уже занято биологичкой.

— Ты поссорилась с матерью?

— Нет. Чтобы поссориться с кем-то, надо изначально быть с ним в хороших отношениях, коих между нами с мамой никогда не было.

Лия достала из внутреннего кармана пачку тонких сигарет и покрутила в руке.

— Их ты тоже украла? — спросил Армин, кивая в сторону сигарет.

— Ага, у матери. Какая ирония: я становлюсь похожей на ту, кого терпеть не могу. Ты был прав, — сказала она, засовывая одну из сигарет в рот, — человек действительно соткан из ошибок, и моя главная ошибка в том, — щёлкнула зажигалка, маленький огонёк опалил кончик сигареты, Лия глубоко затянулась и выдохнула клуб сизого дыма, — что я родилась.

Вдохнув табачного дыма, Кирштайн закашлялся и замахал рукой.

— Могла бы ты не курить в машине? — попросил он.

Лия скосила на него взгляд и криво улыбнулась.

— Что, боишься, что папка ругать будет?

— Эрен мне не отец! — резко высказался Армин.

Эти разговоры действовали на него, как красная тряпка на разъярённого быка. «Не отец» — это оправдание всегда было спасительной ниточкой для него. Любой скандал между ним и Эреном можно было прервать, лишь сказав заветную фразу: «Ты мне не отец!». Армин и сам не совсем понимал, как это действовало: либо Эрен сам понимал, что действительно ему не по статусу поучать своего «племянника», либо видел, что дальнейший разговор с Армином бесполезен из-за его нежелания выслушивать очередной словесный поток. Сам же Армин всё больше склонялся ко второму варианту — недовольное лицо Йегера и то, как он закатывал глаза, говорили сами за себя.

— Извини, — язвительно отозвалась Лия, — не знала, что это развалюха твоего дяди. — Она чуть приоткрыла окно и выкинула окурок. — Кстати, сегодня ночью он трахался с моей матерью.

— Что?

У Армина будто весь воздух из лёгких выбили. Он, конечно, знал, что отношения между Эреном и тётей Сашей были далеко не идеальны, но чтобы опуститься до измены… Кирштайн сделал для себя выводы.

— А мне он заливал, что был у Саши. Чёртов кобель, — процедил он.

— Кто такая Саша?

— Они типа встречаются. Саша чудесная женщина, она мне как мать, жаль только, что ей не посчастливилось влюбиться в такого гуся.

— Влюбиться, — мечтательно протянула Стрём. — Эй, Армин, а ты меня любишь?

Час от часу не легче. Любил? Да Армин боготворил её! Он не знал ни одной девушки, которая была прекрасней Лии. Армин готов был петь романсы под её окном, да только вот ни слуха, ни голоса у него не было. И Лия спрашивает, любит ли он её? Да, чёрт возьми! Квинтиллион раз «да»! В машине вдруг резко стало невыносимо жарко, щёки горели огнём, и Армин чуть приоткрыл окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Дождь всё не утихал.

— Да, — промямлил Кирштайн, стараясь не смотреть на девушку, — ты мне очень нравишься.

Лия повернулась к нему и весело заулыбалась.

— Вот как! И почему же я тебе нравлюсь?

И вот опять этот взгляд, опять Лия изучала его, ждала дальнейших действий. Армин вообще не любил, когда на него обращали внимание, а под пристальным взглядом больших глаз цвета безоблачного летнего неба Лии чуть ли не помирал от смущения. И зачем девушки вечно задают этот вопрос? Разве нужны причины, чтобы любить кого-то?

— Ну, ты красивая, — неуверенно начал Армин, — умная. А ещё активная, добрая и жизнерадостная. У тебя куча поклонников, желающих походить на тебя. Да ты, чёрт возьми, идеал девушки. Ты особенная, Лия.

Улыбка мигом сошла с губ девушки.

— Неужели я опять ошиблась? — тихо спросила она саму себя. Стрём резко вскинула голову и зло посмотрела на Армина. — Особенная? — взвилась она. — Хочешь открою тебе маленький секрет? — Лия опёрлась коленкой на сидение и подползла вплотную к Кирштайну, положив свою ладонь на верхнюю часть его бедра. Армин дёрнулся и вжался спиной в дверь. Лия была слишком близко, непростительно близко для человека, у которой был молодой человек, да и её рука в паре сантиметрах от причинного места влияла на его похоть отнюдь не как успокоительное. От неё пахло алкоголем, горьким табаком и чем-то еле уловимо сладким, запахом, которым могла благоухать только она. Лия придвинулась губами к его правому уху — по телу прошла лёгкая дрожь от горячего дыхания — и прошептала: — Все люди одинаковые.

Слова прозвучали совсем тихо, отдалённым эхо, но Армин услышал это чёткое «одинаковые». Он смотрел в подёрнутые лёгкой пеленой глаза Лии и пытался вспомнить тот переломный момент, из-за которого всё пошло наперекосяк. «Одинаковые» разве не значит, что они должны быть идентичны во всём: одинаково мыслить, одинаково себя вести, чувствовать одно и то же? Так почему тогда ему так трудно найти общий язык с Эреном, с матерью, со всем миром? Почему тогда никто не понимает его? В какой момент он совершил свою главную ошибку, которая отделила его от мира понимания?

— Действительно ли все люди одинаковые? — спросил он. — Или этим мы просто оправдываем свои неумение и нежелание находить к каждому индивидуальный подход? Ведь проще сказать, что ты такой же, как все, и действовать по шаблону, чем увидеть в человеке что-то особенное и искать новые пути общения с ним.

— Ты сомневаешься, Армин? Тогда позволь мне доказать, что я права.

Лия наклонилась и порывисто поцеловала его в губы. Это был его первый раз, первый поцелуй любви. Неумелый, детский, желанный и запретный. Стрём придвинулась ближе, положив ладонь на щёку Армина и углубляя поцелуй. Жаркий, влажный, приторно-сладкий и опьяняющий не хуже рождественского вина. Не переставая целовать, Лия потянулась к ремню на джинсах Кирштайна и начала его расстёгивать. Здравый смысл наконец взял вверх, они надругались над любовью, они превратили её во зло. Армин положил руки на плечи Стрём и отстранил её.

— Прекрати, — хватая ртом воздух, сказал он, — мы не должны этого делать. Как же Зак?

— К чёрту Зака. — Лия снова прильнула к губам Армина.

Ему было сложно бороться с навязчивым желанием, но бороться потом с угрызением совести было бы ещё тяжелее.

— Остановись! — Он снова отстранил Лию и прикрыл рот предплечьем. — Хватит, не делай того, о чём потом будешь сожалеть.

— Да что с тобой не так?! — рассердилась она. — Не ты ли говорил, что я нравлюсь тебе?

— Говорил.

— Так в чём проблема?!

Армин вздрогнул и отвёл взгляд.

— В том, что я тебе не нравлюсь. Нельзя целоваться с человеком, к которому не испытываешь чувства.

Лия сжала ладони в кулаки и опустила голову.

— Да откуда ты знаешь, что я чувствую? — в бешенстве проговорила она. — Откуда тебе знать, что творится у меня в душе?

Стрём с вызовом посмотрела на Кирштайна. Она ошибалась, люди совсем не одинаковые. Она не была похожа даже на себя. А может, это и была она, она настоящая, та, которую ещё никто не видел.

— Тогда скажи мне это, — спокойно попросил Армин. — Скажи, что любишь меня. Скажи, что я нравлюсь тебе по-настоящему. Ну!