Из-за работы Армин редко видел отца, но в день рождения, второго ноября, Жан пообещал сыну, что отпросится у начальства пораньше и всей семьёй с размахом отметят четырнадцатилетие сына. В тот день в гостях были и Эрен с Сашей, они собрались все вместе, тогда ещё дружной семьёй, за большим праздничным столом, не хватало только главы семейства. Они смиренно ждали не отвечавшего на звонки Жана, ждали слишком долго, чтобы не начать волноваться. Но в итоге все пришли к выводу, что Кирштайн просто не смог уйти с работы. Армин просидел на диване, обхватив колени руками, до двенадцати ночи, пресекая все попытки матери загнать себя в кровать. Но раздавшийся в гнетущей тишине звонок телефона сообщил, что ждать больше некого. Восемь ножевых ранений в живот и грудь, Жан скончался от полученных травм, не приходя в сознание. А Армин смотрел безумным взглядом на рыдающую мать и, словно в бреду, повторял одно и то же: «Папа придёт, он обещал». Но отец так больше и не переступил порог квартиры.

Убийцей оказался муж той самой пациентки, жизнь которой Жан так и не смог вырвать из когтистых лап смертельной болезни. Банальная месть, банальный нервный срыв, банальное помутнение рассудка, сгубившее целую семью. Армин видел этого потрёпанного и измученного мужчину лишь раз, когда они с Микасой проходили свидетелями по этому делу, и когда тот попросил Аккерман стать его адвокатом. Это был первый раз, когда Армин не на шутку испугался своей матери. Оскалившись и грозно зарычав, она накинулась на подсудимого и впилась ногтями в его горло. Армин видел такие сцены по телевизору в программе «В мире животных», точно так же львицы впивались клыками и когтями в шеи антилоп. И если бы не подоспевшие полицейские, то трагедии было бы не избежать. Тогда Армин возненавидел профессию врача, возненавидел людей. Он перестал верить в добро.

После похорон Жана, Микаса окончательно ушла в себя. Она сутками напролёт сидела в спальне, закрывшись от всех и монотонно перелистывая шуршащие листы фотоальбома. Иногда тишина в её комнате сменялась тихим плачем, и Армин крепко сжимал кофту на груди, пытаясь перетерпеть невыносимую боль в сердце. На любые попытки Эрена расшевелить сестру, на любые сочувствующие и поддерживающие слова Саши и на каждое старание Армина обратить на себя внимание и показать матери, что он ещё жив, что он с ней, Микаса отвечала молчанием и немигающим взглядом в пустоту. Но однажды, спустя месяц, Микаса резко вышла из забытья. В её глазах снова появился блеск, лицо озарила тёплая улыбка, и Армин снова услышал её нежный и любимый голос. Но то, что, называя его имя, мать обращалась не к нему, он заметил не сразу. Сначала это были редкие оговорки, когда вместо «Армин» Микаса говорила «Жан», затем частые разговоры на медицинскую тему, а закончилось всё неконтролируемым желанием Аккерман сделать из сына отличного хирурга. Армин молчал, улыбался матери и смиренно кивал, замечая, как его личность рассыпается на части. Он терпел, убеждал себя, что скоро всё пройдёт, что маме просто нужно немного времени, чтобы справиться с горечью потери любимого человека, но пролетали недели, месяцы, а в их отношениях практически ничего не менялось. И тогда Армину, четырнадцатилетнему ребёнку, принявшего на себя тяжёлый удар судьбы, пришлось принять пугающую правду: они с Микасой как сын и мать потеряли друг друга.

Он остался совсем один, Армин Кирштайн потерялся в темноте чёрного леса, забившись под старое дерево, в то время, как Армин Арлерт и Жан Кирштайн весело проживали его жизнь. Он не винил их, не проклинал за то, что «лишили» его жизни, но если бы они были живы, то, может быть, Армин смог бы увидеть яркий золотистый свет в этой непроглядной тьме.

— Отец…

Горячие слёзы хлынули из глаз. Он слишком долго сдерживал свои эмоции, и вот чаша переполнилась. Крепко обняв краски, Армин повалился на кровать, уткнулся в подушку и сжал её зубами. Никто не должен видеть его слёз, слышать его всхлипов, даже он сам. Никто не должен видеть его слабость. Мягкая лапа коснулась его щеки, и над ухом прозвучало тихое мяуканье. Армин повернул голову и встретился взглядом со старым Лютиком. Иногда Кирштайну казалось, что в этих жёлтых кошачьих глазах понимания и сострадания больше, чем в любых человеческих, что рыжий кот — единственная живая душа на планете, которая способна разглядеть его. Лютик ткнулся влажным носом и приластился к Армину. Нет, был всё же в его жизни один человек, для которого он всегда оставался Армином Кирштайном, — Саша. Только Саша видела в нём личность, только она понимала его. И это сделало его эгоистом. Армин видел, что Эрен ей совсем не подходит, что он откровенно пользуется ей, но страх потерять единственную родственную душу настолько сильно въелся в его мозг, что он готов был согласиться на их свадьбу, лишь бы Браус не ушла.

Он больше никого не хотел терять.

========== Глава 6 ==========

Послышался звон разбитой посуды, а за ним незамедлительно последовал громкий возглас Эрена:

— Проклятье!

Армин открыл глаза и немигающим взглядом уставился в потолок. Он чувствовал себя совершенно разбитым и невыспавшимся. Ощущение, что и не спал вовсе. Он так извёл себя, что заснул прямо в одежде, сам того не заметив. Глаза болели и чесались, очень хотелось пить, а на грудь давило вчерашним чувством горькой обиды и чем-то ещё, чем-то вполне реальным и тяжёлым. Армин чуть приподнял голову — Лютик, свернувшись клубком и посапывая, мерно поднимался и опускался вместе с грудной клеткой подростка. Кирштайн аккуратно переложил спящего кота — этого и пушечный выстрел не разбудит — на постель и сел, свесив ноги на пол. На душе было паршиво, до болезненных рвотных спазмов, так сильно он с Эреном ещё не ругался, и интуиция подсказывала парню, что восстановить былые отношения уже вряд ли удастся. Армин взял с постели чуть помятую коробочку с красками и, сетуя на себя за то, что так неаккуратно обошёлся с драгоценным подарком отца, положил её обратно в нижний ящик стола. Он не чувствовал себя победителем, открытая перепалка с Эреном и выплёскивание накопившейся злости не принесло ему никакого облегчения. В итоге он просто остался ни с чем. Армин посмотрел на себя в настольное зеркало — опухшие красные глаза, сморщенное лицо и торчащие в разные стороны всклокоченные волосы, таким впору детишек на Хеллоуин пугать. Впервые Кирштайн сильно пожалел, что постригся. Надо будет непременно умыть лицо холодной водой и привести себя в порядок. А шум за дверью всё не стихал. На часах не было ещё и семи. Армину совсем не хотелось пересекаться с дядей, но вечно сидеть в своей комнате, прячась от строгого взгляда зелёных глаз, он всё равно не сможет. Собравшись духом и попросив у уже сонно хлопающего глазами Лютика пожелания удачи, Армин открыл дверь и прошёл на кухню. Эрен быстро елозил ногой по полу, вытирая тряпкой пролитый кофе и бурча ругательства себе под нос; вся решимость Армина как-то сдулась. Если пару секунд назад он ещё помышлял о том, чтобы спокойно поговорить с ним и решить все семейные проблемы, то сейчас уже явно был не момент. Ну на фиг… Или всё же попробовать?

— Доброе утро, — осторожно начал он.

Эрен кинул быстрый взгляд на племянника, поднял с пола тряпку и сполоснул её под краном.

— Пиздецки доброе, — язвительно прошипел он.

Армин поёжился и обхватил плечи руками — да, весьма неудачное начало.

— А ты чего так рано?

Обычно Эрен вставал в половине восьмого и успевал за полчаса поесть и собраться на работу, в то время как медлительному Армину на те же процедуры требовалось больше часа. Йегер метался по кухне, явно без какой-либо определённой цели и чем-то очень сильно рассерженный, подросток мурашками покрылся от исходившей от него негативной энергии. Эрен присел на край стола и судорожно выдохнул.

— С кладбища звонили. Какие-то ублюдки разгромили памятник Армина.

Кирштайн громко сглотнул. Мозг лихорадочно заработал, насильно вытаскивая из памяти моменты вчерашней ночи, которые Армин желал бы изничтожить. Он отдал бы всё, чтобы больше никогда не видеть куски серого гранита, отлетающие от до блеска начищенного надгробия, не слышать звонкий стук металлической биты, не вспоминать чувства блаженного удовлетворения, когда он раз за разом делал большие замахи. Руки начали мелко подрагивать, и Армин сильнее впился пальцами в плечи. Если Эрен узнает, кто это сделал, то…