— Я вызвал такси. Не угостишь?

Эрен вынул из кармана пачку сигарет, Леви с лёгкостью подцепил одну и сунул в рот. Йегер уже хотел зажечь зажигалку, но Аккерман притянул того за рубашку к себе и прикурил от тлеющего кончика его сигареты. Эрен нахмурился и, как только бледные пальцы отпустили его рубашку, отодвинулся.

— Тебе обязательно было это делать? — недовольно спросил он.

— Так табак становится вкуснее, — бросил Леви и глубоко затянулся.

Эрен закатил глаза и сплюнул.

Компания студентов вновь засмеялась, и они одновременно обернулись к ней.

— Заблудшие души в огромной вселенной надежд и мечтаний, не думающие о глубокой бездне, поджидающей их на пути, — тихо сказал Леви и прислонился спиной к стене рядом с Эреном, сунув руку в карман брюк.

— Считаешь, всех непременно в конце ждёт пропасть? — усмехнулся Эрен.

— А ты нет? — Аккерман пронзительно глянул на него. Эрен на вопрос лишь пожал плечами. — Когда-то и я думал о другой жизни. Я тоже, как и ты, хотел быть свободной птицей. Но не получил ничего, кроме золотой клетки. — Он на секунду задумался, погружаясь в прошлое, и голос его прозвучал гулко, будто отголосок другой реальности: — Безотцовщина, взращённый дядей-идеалистом. Побеждать всегда и во всём — таковым было правило выживания в этом мире. Только достигнув вершины, ты сможешь увидеть истинную сущность окружающего. Я неукоснительно следовал заповедям дяди, принимая их за истину. Отчасти, я стал тем, кто я есть, благодаря ему. Я не думал о постороннем, а метку старался игнорировать и считал её за обычное зудящее родимое пятно. И таким образом, отбросив ненужные идеалисту чувства, я добрался до вершины. Я стал тем, кем меня хотели видеть. Но озарение не пришло. Я смотрел с вершины на мир, расстилавшийся внизу, и не видел ничего, кроме густого тумана. Тогда я впервые задумался о том, что я упустил на пути что-то важное, одно маленькое «что-то», без которого весь пройденный путь оказался бессмысленным.

Леви замолчал. Эрен прикрыл глаза, пепел с кончика тлеющей сигареты упал на асфальт. Чувства будто разом обострились: он чувствовал лёгкий запах бара и навязчивые ноты сигарет, ощущал кожей прохладный ветер, слышал доносившийся за стеной звон посуды и моторный шум улиц. Он будто растворился в окружающем мире.

— Он появился четыре года назад, — заговорил Леви так, будто их беседа и не прерывалась, — первый человек, который посмотрел на меня «сверху-вниз». Частые встречи, грубый секс и никаких разговоров о будущем. Абсолютное равнодушие, граничащее с безумной одержимостью. — Леви выдохнул сизый дым и стряхнул пепел с кончика сигареты. — Тогда мне казалось, что я наконец приобрёл то самое так необходимое мне «что-то». — Он замолчал на мгновение и продолжил: — А потом в темноте, подсвеченной оранжевым светом фонаря набережной, я увидел твоё лицо и понял, что моей виселицей была верёвка, связывающая твои руки.

Эрен взглянул на профиль Леви и в его полуприкрытых почти чёрных из-за тусклого освещения глазах увидел ту же тоску, что отражалась в его собственных.

— Природа сильно облажалась, сделав нас соулмейтами, — выдохнул Эрен; начало холодать.

— Природа облажалась уже тогда, когда решила, что сможет контролировать своё «лучшее» творение.

Подъехавшее такси плавно остановилось у бордюра. Диск луны показался в серой дымке облаков. Эрен затушил сигарету о стену и бросил окурок в решётку сточной канавы.

Автомобиль почти бесшумно катил по шоссе, аккуратно лавируя с полосы на полосу. Из динамиков струилась лиричная музыка, погружая в лёгкую дремоту. Яркие, горящие всевозможными цветами витрины магазинов и закусочных в быстром потоке сменяли одна другую. Эрен, устроившийся на заднем сидении с Леви, утомлённым взглядом смотрел в окно на расплывавшийся перед глазами город. Никто из них троих, включая водителя-эмигранта, не говорил. Мысли струились тихим равнинным потоком, из которого, словно скользкая рыба из воды, изредка и быстро выскакивали сцены прошлого, и Эрен даже не успевал за них зацепиться. В каком-то смысле, он был рад этому, ведь то была ядовитая рыба — пёстрая и красивая, стоит только коснуться её переливающейся чешуи, как отрава потечёт по разуму, медленно и болезненно разрушая его. Эрен, чуть обернувшись, посмотрел на Леви. Интересно, о чём думал он? Получил ли он свою дозу яда или же ему всё-таки удалось сделать из него противоядие? Впервые Эрен почувствовал, что на самом деле хочет узнать этого человека. Узнать его настоящего, того самого, кто на мгновение появился перед ним возле стен бара. Эрен хотел узнать, о чём тот думал, что чувствовал, чего желал. Эрен захотел увидеть своего соулмейта. Автомобиль остановился на светофоре, Йегер отвернулся и посмотрел на своё бледное отражение в стекле. Интересно, хотел ли кто-нибудь когда-нибудь увидеть его? Хотя бы на мгновение был ли он кому-нибудь настолько же интересен?

Загорелся зелёный, такси медленно тронулось с места и выехало на перекрёсток. Эрен моргнул и прищурился, ослеплённый светом ярких фар. Сильнейший удар пришёлся в заднюю дверь, осколки стекла посыпались в салон, царапая кожу на лице и руках Эрена. Йегера тряхнуло сначала влево, затем вперёд — режущая боль прошла по всей голове. Такси завертелось на месте, потеряло точку опоры и, завалившись на бок, перевернулось. Эрен, будучи не пристёгнутым, рухнул на его крышу. В ушах зазвенело настолько сильно, что кроме этого звона больше ничего не было слышно, голова закружилась, и с трудом можно было понять, где верх, а где низ. Резко запахло кровью, Эрен приоткрыл слипшиеся глаза и хрипло позвал Леви, но ему никто не ответил. Перевернувшись на спину, он, еле волоча из-за боли тело, попытался вылезти наружу из разбитого окна, но смог доползти лишь до плеч, когда силы покинул его. Рядом возникло движение, и Йегер смог разглядеть замутнённым взглядом чужие ноги в берцах. Он хотел позвать на помощь, но голос совсем пропал.

— Чёрт, — различил Эрен мужской бас. — Кажется, у нас появилась небольшая проблемка.

Эрен чуть запрокинул голову и, прежде чем сознание окончательно покинуло его, взглянул в водянистые серые глаза за круглыми линзами очков.

***

Жан снял с себя рубашку и стянул с вешалки футболку; рабочий день, после нескольких часов сверхурочных, наконец закончился. Он и раньше часто уставал после работы, но сегодня тело не просто лишилось почти всех своих сил, но и сдалось под натиском тяжелейшей хандры. Утренний вызов «на ковёр», разговор с Эреном и последовавшая драка, результаты анализа добытого Йегером препарата, а также получение и анализ информации на сотрудников «Фармсон Индастрис». Всё оказалось куда проще, чем они могли предположить. По предварительной версии, кто-то из штата фармакологической компании нелегально сбывал наркоманам тестовый препарат для онкобольных, содержащий немалую дозу опиата. Отличный нелегальный бизнес на стороне, но, по-видимому, кому-то этого было недостаточно, и он решил под шумок прибрать к рукам и всю компанию, устранив Аккермана и подстроив убийство под несчастный случай — смерти под колёсами автомобиля были нередки. Вообще, у Жана должен был быть завтра выходной, но после всего случившегося ему снова придётся вернуться в компанию и уже официально, имея на руках соответствующее удостоверение, провести допрос сотрудников. И стоило только ему подумать о предстоящей работе, как ноги становились ватными, а внутренности сжимались в болезненный комок.

Жан надел футболку и взглянул на шкафчик Эрена. Он так и не вернулся в участок. Липкое чувство тревоги заставило тело содрогнуться. Жан был слишком груб и резок с ним, но, как это обычно бывает, осознание приходит уже после того, как ошибка была совершена. Кирштайн просил лишь об одном: чтобы брошенные в порыве слепой ярости слова не стали для Йегера толчком в глубокую тёмную пропасть. Жан хотел извиниться и разделить на двоих боль утраты. Жан хотел сказать, что на самом деле понимал его и, как бы это странно ни звучало, завидовал ему. Завидовал его смелости, его силе. Завидовал тому, что при всём при этом, он смог остаться честным с самим собой.