Леви встал на ноги и отряхнул спортивные штаны.

— Как я понял, мы сегодня оба свободны. — Аккерман размял шею и уставился на Эрена. — Составь мне компанию на остаток дня.

Йегер чуть в осадок не выпал от такой дерзости.

— Я вообще-то только что пытался тебя убить. — Эрен приподнял брови и криво улыбнулся.

— Все мы не без греха, — с какой-то даже иронией ответил тот. — Хочу сходить в любимое местечко, но одному совсем не под настроение.

— Это завуалированное приглашение на свидание, что ли? Выбери в компанию кого-нибудь другого, сегодня у меня нет никакого желания создавать чьё-либо настроение.

Леви прислонился копчиком к перилам и скрестил руки на груди.

— Помнится, недавно ты с таким энтузиазмом рвался выполнять приказ о моей охране. Что вдруг случилось с исполнительным полицейским Эреном Йегером?

Эрен повёл носом и тяжёлым взглядом уставился на Леви. Как бы он ни старался, понять, что творилось в голове у генерального директора «Фармсон Индастрис», у него не получалось.

Первым делом они посетили уже знакомую Эрену квартиру Аккермана, где Леви принял душ и переоделся. Пока Йегер ждал его, сидя на диване в просторной светлой гостиной, навязчивые образы ночи, проведённой здесь, снова, будто черви в спелое яблоко, пытались вгрызться в его разум. Эрен уже даже не пытался сопротивляться, он покорно принял своё поражение тогда и более не видел смысла брать реванш — исход будет тем же; в этой войне ему не одержать верх. Он молчал в тишине комнаты, задумчиво смотрел на пристроившегося у его ног пса и вслушивался в лёгкие шорохи, доносящиеся из глубины квартиры. Прошло около двадцати минут, когда на пороге гостиной появился Леви в выглаженном чистом костюме. Что ни говори, а Аккерману он был к лицу, хоть Эрен и не совсем представлял, зачем надо было официально выряжаться в выходной. Возможно, то была привычка богачей везде показывать свой статус, даже там, где о нём знать было никому не интересно. Впрочем, эти мысли довольно быстро покинули голову Эрена.

Позже Леви угостил его поздним обедом в небольшом кафе возле парковой зоны. Эрен не отказался — всё же почти ничего не ел уже второй день, — но и расстилаться в благодарности не стал. Еда была не изысканной, больше похожей на то, что подавали и у них в столовой, за одним лишь исключением — она была вкусной. Они мало говорили и всё больше молчали. Темы были посторонними, как то политика, спорт или проблемы соседских стран. Разговор был обрывчатым, безэмоциональным и, скорее, необходимым, нежели желанным. Эрен то посматривал в окно, отвлекаясь на посторонние мысли, то искоса поглядывал на жующего Леви, с лёгкостью и элегантностью управлявшегося с ножом и вилкой. Иногда их взгляды пересекались, и в то мгновение Аккерман казался Йегеру совсем не похожим на себя — обычным человеком, жившим не свою жизнь, коих в мире было большинство.

Любимым местом Леви оказался бар, расположившийся чуть в стороне от центра, в месте, где шум торговых улиц пересекался с тишиной спальных районов. Он был одним из тех заведений, где бок о бок с лёгкостью могли напиваться люди самых различных сословий. Здесь находилась выпивка как для простого студента, так и для тех, чей купюрный запас в кармане много превышал стоимости обеда в университетской столовой вкупе с заначкой на дешёвые сигареты. От предложенного джина Эрен тут же отказался; он ещё чувствовал на языке его противный горько-жгучий вкус и хотел поскорее затенить его чем-то более крепким и стойким, чем-то, что не будет иметь привкуса вины и ненависти. Однако дорогое виски и эксклюзивный бурбон пошли тяжело. Показавшаяся чересчур вязкой обжигающая жидкость с трудом затекала в глотку, и Эрен чувствовал себя засорившейся сточной трубой. Да, в нём скопилось слишком много мусора.

Йегер незаметно поправил кобуру, больно впившуюся в бедро. Он так был зол и расстроен, что, выбегая из участка, совсем позабыл сдать дежурному табельное оружие. Ему непременно прилетит за это выговор и отменный штраф, но Эрена это не сильно-то и пугало. Он подумывал о том, чтобы вообще не возвращаться, в полиции его больше ничего не держало, но всё же решил не рубить с плеча. Возможно, хандра, подпитанная алкоголем, уже завтра пройдёт, и он будет сильно жалеть о спонтанном решении. Возможно. Возможно, уже завтра…

Эрен крутил в руке бокал сильно разбавленного из-за растаявшего льда рома и под людской гомон рассматривал посетителей бара. Он медленно переводил взгляд с оживлённо что-то обсуждавшей молодёжи с кружками пива на хохочущих толстяков предпенсионного возраста в трещащих по швам из-за малого размера костюмах с бокалами для виски. Особый интерес представляли типичные представители буржуазии, стремящиеся выставить все свои пожитки напоказ. Они постоянно смотрели на дорогие часы на толстых запястьях, будто бы из-за маразма не могли запомнить время с первого раза, громко смеялись, скалясь белоснежными зубными протезами или золотом во рту, постукивали по столу коротенькими пальчиками с перстнями в человеческое глазное яблоко и поправляли на неудачу задравшуюся манжету, невзначай поблёскивая драгоценными камнями в запонках. Этих людей непременно окружали пара-тройка молодых девиц с пышными грудями и упругими задницами. Некоторые из их представительниц подкатывали и к Эрену, но сегодня ему совсем не хотелось иметь связь без обязательств на одну ночь, хоть он и подумывал о том, что с большей вероятностью это поможет забыться.

Эрен сделал глоток рома и обернулся к расположившемуся на соседнем стуле за барной стойкой Леви, разговаривавшему с компанией завсегдатаев. Леви отличался от остальных богачей. В нём не было той напыщенности и тщеславия, что лезла из тех мешков с деньгами. Он не позволял себе лишнего, вёл себя сдержанно, но открыто и уважительно. Леви не старался давить своим авторитетом и помыкать другими, используя деньги. Именно этого, нового Леви Эрен видел сейчас опьяневшим взглядом, сидя в душном, пропитанном алкоголем баре. Быть может, если этот Леви появился бы в его жизни много-много раньше, если бы первыми Эрен увидел серые глаза, а не голубые, всё сложилось бы иначе. Быть может, у всех у них было бы будущее. Леви на ответ своего оппонента покачал головой и улыбнулся. Первая улыбка на его губах, увиденная Эреном. И Эрен засмотрелся. Засмотрелся на тонкие растянувшиеся губы, на маленькие морщинки, образовавшиеся в их уголках, засмотрелся на человека, которого встречал уже ни один раз, но которого видел впервые. Но неожиданно на эту улыбку наложилась чужая — более широкая и открытая; взрослая серьёзность стала детским простодушием. Воздух вокруг вдруг стал вязким и горячим, и Эрен почувствовал, что его вот-вот стошнит. Он отставил бокал и поспешил выйти на улицу.

Он отошёл подальше от входа, где толпилась шумная компания, прислонился спиной к стене и, достав почти опустевшую пачку сигарет, закурил. Стемнело. Горящий в редких окнах жилого дома свет, делал его похожим на тёмно-синее небесное полотно с крапинками звёзд; искусственным, но гораздо более привлекательным — на настоящем ведь звёзды уже давно погасли. Тени редких прохожих танцевали на асфальте в свету ярких фонарей. Эрен и сам будто бы стал тенью этого большого города — таким же бестелесным, немым и незаметным. Он сделал очередную затяжку и вслушался в чужой разговор. То было разношёрстное сборище парней и девушек ненамного младше его, по-видимому, студенты. Вклинившись в середину беседы, Эрен не мог определённо сказать, о чём она шла, но тема её явно была оживлённой. Люди жестикулировали, громко что-то выкрикивали и много смеялись. А потом Йегер отчётливо услышал женское звонкое «Помнишь?».

«А помнишь вечера?» подхватил эхо Эрен и тут же сам себе ответил: «Конечно помню! Разве я мог забыть?». Больше Эрену некому было ответить. Прошло то время, минуты счастья превратились в пыль, поскрипывающую на кончиках пальцев. Тогда Эрену хотелось говорить, сказать миру то, что действительно было у него на душе, но вместо этого он выучился молчать и в итоге довольно быстро потерял голос, но только не его сердце. Сердцу по-прежнему хотелось кричать.