— Отдай его.

Эрен потянулся к значку, но Армин ловко перехватил его руки и сжал в захвате, не давая другу пошевелиться. Порой Эрен забывал, что Армин, хоть и был с виду довольно хрупок, имел отличную боевую подготовку.

— Ну уж нет, — лукаво улыбнулся Арлерт, максимально близко приблизившись к его лицу. — Не знал, что тебе такое нравится.

Эрен кашлянул и вырвался из чужих рук.

— Я купил его на ошейник для собаки, — пробубнил он.

— Да ну? У тебя появилась собака?

— Появится. Когда-нибудь.

Вообще, он не очень любил собак, но это было первым, что пришло ему на ум. Йегер понурил голову и отвёл взгляд в сторону — как же хотелось, чтобы это всё поскорее закончилось. Армин вдруг успокоился и замолчал. Эрен не мог знать, но очень хотел понять причину, по которой Арлерт вдруг стал смотреть на него так: может, это было всего лишь его воображение, да, скорее всего, лишь его тайное желание, но этот заворожённый, лучистый взгляд чистейших голубых глаз ещё долго не покинет его памяти.

— Ну что опять не так?

Армин склонил голову на бок и нежно улыбнулся.

— Ничего.

— Эй!

И друг вновь звонко рассмеялся.

— Ох, я так точно опоздаю. — Армин быстро переобулся и закинул на плечи рюкзак. — Верну рубашку, когда постираю. Ещё раз спасибо! До встречи, офицер пупсик! — прокричал он уже на выходе.

Эрен втемяшился лбом в дверь шкафчика и тяжело вздохнул.

— Вот же позорище, — тихо простонал он.

***

Эрен уткнулся носом в рубашку и полной грудью вдохнул тонкий аромат Армина, оставшийся на ней — последняя частичка его жизни в руках Эрена.

— Армин ненавидел вождение, — раздражённо проговорил он и повесил рубашку на вешалку.

Эрен надеялся, что более сегодня его не будут доставать мерзкими просьбами и глупыми вопросами, но когда он увидел приоткрытую дверь кабинета, понял, что покоя ему пока не видать. Раздражение коснулось его тонких струн, сплетённых из нервов, и сыграло этюд, когда взгляд остановился на напряжённой фигуре Жана, присевшего на стол. Правильным решением было просто игнорировать этого надоедливого жука, придёт время и ему самому надоест жужжать над ухом и он улетит восвояси. Эрен молча прошёл в кабинет и включил уже наполовину опустевший остывший чайник.

— Вижу, сегодня тебе стало лучше, — подал голос Жан, не двигаясь с места. — Я рад, вчера ты выглядел так себе. Что, тяжёлая смена была?

Эрен цыкнул и достал из шкафчика кружку.

— Ты припёрся сюда только о моём самочувствии справиться? — вопросом на вопрос ответил он.

— Ханджи просмотрела наш отчёт, она была не в восторге. Говорит, мол, не делом занимаемся, а балду гоняем. Хах, но я бы сказал, хуи пинаем.

Эрен шумно вдохнул и сжал края столешницы в ладонях, напрягая мышцы спины и плеч.

— Я попрошу тебя только один раз, — продолжил Кирштайн после недолгого тяжёлого молчания. — Откажись от этого дела.

Йегер обернулся и взглянул на его хмурое лицо.

— Если тебе настолько тошно работать со мной, то можешь катиться на все четыре стороны, Кирштайн. Справлюсь сам.

Ходили слухи, что Ханджи Зоэ никогда не ошибалась в своих выводах и расчётах. Видимо, сделать их напарниками для расследования одного дела было первой и самой большой ошибкой в её карьере. Они с Жаном не ладили с самого кадетского училища, и было наивно и глупо предполагать, что совместная работа могла сплотить их.

— Я тут много думал о том, почему ты вообще решил взяться за это, казалось бы, скучное и бесперспективное дело, Эрен, — Жан намеренно сделал акцент на его имени. — И, кажется, наконец, понял. — Он прямо посмотрел напарнику в глаза, и лицо его стало непроницаемым. — Леви Аккерман — твой соулмейт, так ведь?

Кнопка вскипевшего чайника щёлкнула, бурлящая вода потихоньку успокоилась, и в кабинете снова стало тихо, лишь трезвон телефонов и отдалённые голоса шелестом проникали сквозь неплотно закрытую дверь.

— Это не твоё дело.

— Нет моё! — резко и громко возразил Жан. — Мы в одной связке, если ты помнишь. Своими глупыми поступками ты подставляешь и меня.

— Я повторю ещё раз для особо тупых, Кирштайн, — прошипел Эрен, — если не нравится, то сваливай нахрен, тебя никто не держит.

Жан усмехнулся и покачал головой.

— Ты всегда был таким. Всегда винил окружающих, тебе проще было свалить на кого-нибудь и избавиться от него по-быстрому, лишь бы себя провалом не запятнать. До сих пор поверить не могу, что Армин тебя защищал.

— Что?

— Что слышал, Эрен! — крикнул Жан. — Армин погиб, потому что защищал тебя, чёртового, эгоистичного, тупого ублюдка!

— Завались! — Эрен схватил кружку и ударил ей по столу, разбивая на множество острых осколков. — Не смей говорить о нём.

— Нет, ты выслушаешь всё, что я скажу тебе. Хватит уже здесь драму разыгрывать, ты не единственный, кто опечален смертью Армина, он всем нам был дорог. Армин всегда поддерживал нас, всегда помогал, но только ради тебя… — Жан задрожал и сжал кулаки, — ради тебя он пожертвовал своими чувствами и жизнью! Армин не щадил себя, чтобы освободить тебя от болезненных оков связи, у которой не было будущего!

Сердце в груди будто огромными когтями на части разрывали. Эрен не верил, не хотел верить словам Жана. Слёзы застелили глаза. Всё это лишь жестокая ложь ненависти. Армин не мог знать о его чувствах. Никто не мог знать о них, потому что это было его личным проклятьем, тем, что он скрывал глубоко внутри себя, там, где за внешней безупречностью скрывались огромные язвы, где по тонким внутренним стенкам стекала прогнившая кровь. И сейчас эта кровь просочилась наружу, разнося по каждому крохотному сосуду миазмы.

— Я не собираюсь больше слушать это дерьмо, — голос Эрена ещё никогда прежде не звучал так яростно и пугающе. Йегер взялся за спинку стоящего рядом стула и исподлобья глянул на Кирштайна. — Не тебе говорить о чувствах!

Жан быстро пригнулся — тяжёлый стул пролетел над его головой и, разбив окно, упал в общий зал. И только Жан выпрямился, как Эрен тут же кинулся на него и крепким ударом в челюсть свалил его на пол, наседая сверху.

— Заткнись! — Эрен занёс кулак и вновь приложил им соперника. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Удары сыпались один за другим, не давая Кирштайну сгруппироваться. Эрен вновь приготовился к удару, но Жану удалось перехватить его кулак со сбитыми костяшками. Он упёрся ногой в торс Йегера и с большим трудом перекинул того через себя. Жан не собирался отступать; только они оба встали, тяжело дыша, как он обхватил соперника поперёк груди и вдавил спиной в стеллаж, фотография на нём покачнулась и упала на пол — стекло в рамке покрылось сетью больших и мелких трещин.

— Что происходит? — в кабинет вбежала Саша и ошарашенно уставилась на друзей. — Прекратите сейчас же!

Воспользовавшись замешательством, Эрен сцепил руки в замок и хорошенько приложил Жана по спине, а когда тот, хрипя, ослабил хватку, ударил коленом живот. Жан опустился на колено и закашлялся.

— Что случилось? — в комнате вслед за Сашей возникли Марко и Конни.

— Марко, прошу, останови их, — взмолилась Браус, — они же поубивают друг друга.

В груди Эрена жгло, сердце готово было выскочить наружу. Было больно, внутри, словно кровью истекала сама его душа.

— Армин хотел, чтобы ты был счастлив, — прохрипел Жан и, покачиваясь, поднялся на ноги, — хотел избавить тебя от боли, что мучила тебя много лет, но ты, — Жан, карие глаза которого наполнились бесконечной тоской, посмотрел на Эрена, — точно баран на новые ворота, рвался напролом, не замечая ничего вокруг себя. Если бы ты только не был настолько упрям, если бы ты только отступил и принял свою судьбу, Армин был бы жив. Твои алчность и упрямство погубили его.

Эрен резко вдохнул носом и застыл на месте, сдерживаемые слёзы потекли по щекам. Он дотронулся ладонью до головы и сжал пальцами волосы.

— Нет, — дрожащим голосом запротестовал Эрен, — ложь, я не… не я. — Он убрал руку и широко раскрытыми глазами уставился на Жана. — Я не убивал его!