Подобные зрелища не входили в план, Панин удалился на кухню, заварил себе кофе.

Когда он вернулся в гостиную, Настя – остывшая, спокойная, застегнутая и даже причесанная – сидела на стуле, прилежно положив на стол тонкие руки.

– Ну все, Дмитрий Викентич, – она улыбнулась спокойно. – Теперь я готова.

– Прекрасно, – ответил Панин. – Начнем, гражданка Коровкина, ваш новый экскурс в старую математику. Насколько я понял по экзамену, вы…

– Дмитрий Викентич, – перебила девчонка. – Я об одной вещи хочу попросить.

– Еще попить? Сейчас принесу бутылку и стакан, чтобы не бегать взад-вперед каждую секунду.

– Не-а, не попить. Просто… Не называйте меня на «вы», пожалуйста. А то у нас в школе учитель называл на «ты», а «выкать» начинал, когда сердился. А вы же на меня не сердитесь, правда?

– Пока не сержусь, – он сдержанно улыбнулся. – Уговорили. Буду называть вас на «ты»… Ну ладно, теперь поехали.

– Поехали, – подтвердила Настя и раскрыла свежую тетрадь.

– Начнем с самого начала. Вот этот пример решите, пожалуйста… Реши.

Взяв ручку, он написал:

1/2 + 1/3 =

– Дмитрий Викентич, вы чё?! – серые глаза взглянули возмущенно. – Мы же не в первом классе, я в универ готовлюсь, а вы мне дроби пишете. Это в уме решается.

– Вот и решай, – не вдаваясь в подробности сказал Панин и вышел на балкон.

С ученицей следовало сразу выяснить, что она знает, а чего не знает – точнее, знает ли хоть что-нибудь.

Он перегнулся через перила и посмотрел, как асфальтировщики в оранжевых робах пинают колесо кособокого заржавленного «пирожка», надеясь воем сигнализации вызвать хозяина, чтобы освободить дворовую парковку.

–…Две пятых, я же говорила!

– Две пятых? – уточнил Панин, вернувшись к столу. – И как они у вас получились?

– Так, – уверенно ответила Настя. – Сверху один плюс один, снизу два плюс три.

– Неправильно. Дроби складываются по-другому.

– Как это «по-другому»? – возмутилась девчонка. – Нас в школе так учили.

Он ответил не сразу.

Как учат математику в деревенской школе, было известно всем.

Не имело смысла разбираться, какой бред нес будущим свинаркам и механизаторам их учитель – наверняка старый пропойца вроде Зотова.

Стоило просто заниматься своим делом.

– Не знаю, Настя, как учили у вас в школе, сейчас тебя учу я и слушай меня. И пытайся не просто заучивать, а соображать. Математика – это не какая-нибудь история, где надо тупо помнить даты. Тут можно почти ничего не помнить, а понимать правила и делать выводы.

Она молчала, глядела на него.

– Прежде всего – надо понять, почему так складывать дроби неправильно. Рассмотрим другой пример. Две половины составляют целое, верно?

– Как это, не въезжаю?

– Ну вот давай возьмем… – Панин на секунду задумался. – Кусок пластилина. Он целый, верно?

– Верно.

– Разрежем пополам, получатся две половинки. Тоже верно?

– Тоже верно.

– А если приложим обратно, получится опять целый кусок. Это верно?

– И это верно.

– А теперь проверь, получится ли обратно целое, если ты сложишь по-своему одну вторую и одну вторую.

– Блин, если сложить и сократить, снова одна вторая получается, а не единица! – почти сразу воскликнула Настя. – Значит, в самом деле так неправильно!

– Вот видишь, – он усмехнулся. – А ты мне не верила.

– Теперь верю.

– Это хорошо. Забудь все, чему учили в школе, и будем учить элементарную математику с нуля.

– Будем, – согласилась девчонка.

Полтора астрономических часа занятий показались Панину адом.

Анастасия Коровкина не знала абсолютно ничего. Учить ее приходилось каждой мелочи, тратить по десять минут там, где с минимально подготовленными школьниками хватало секунды.

Знав заранее о ее уровне, Панин ни за какие коврижки не согласился бы на репетиторство.

Досада усугублялась тем, что Настя оказалась умной и схватывала все на лету.

В иных обстоятельствах – при занятиях, проходивших три раза в неделю целый семестр – она могла бы наверстать курс школьной математики до твердой «четверки».

Но до начала экзаменов на заочном отделении оставалось слишком мало времени.

Честнее всего было после первого занятия отказаться от продолжения: сказать Коровкиной, что при входном уровне знаний физически невозможно подготовить ее на «тройку» даже для заочных менеджеров. Объяснить все как есть, посоветовать несколько хороших учебников, пару сайтов с бесплатными школьными темами и распрощаться до будущего года.

Но Настя так искренне радовалась, когда вдруг понимала какую-нибудь простенькую формулу, что он не мог взять и все обрубить.

Выход из ситуации имелся и был достаточно простым.

Когда Куценко за файл с тестами для экономистов объявил себя должником, Панин не принял слов всерьез, поскольку для него нынешняя кампания завершилась.

Но сейчас он решил, что следует обратиться к Шаляпину, чтобы тот организовал Коровкиной хорошую оценку на устной математике.

Точнее, заказать «пятерку», чтобы она имела задел по конкурсному баллу.

Бессмысленные занятия стоило прекратить после первого.

Однако в этом вопросе все было не так просто.

Сказав Галине Сергеевне, что девчонка ему нравится, Панин пунктирно обрисовал положение дел.

Рядом с Настей он ощущал какой-то странный, конструктивный покой.

Занятия следовало продолжать.

– Ну все, – сказал он, сверившись с часами, стоящими на столе. – На сегодня хватит, Настасья Николаевна.

– Спасибо, Дмитрий Викентич, я сегодня начала что-то понимать.

Достав из пакета деньги, девушка положила их на стол.

– Тебе спасибо, Настя, – ответил Панин, почему-то смутившись.

И, удивляясь себе, сказал:

– А кофе будем сегодня пить, или как?

Настя молча улыбнулась.

– Конфеты твои в холодильнике лежат, я забыл их съесть.

– Будем, Дмитрий Викентич, если вы не заняты, – ответила девушка. – Можно, я сама на стол соберу?

– Можно, если так уж хочешь, – он усмехнулся.

– Хочу, – просто сказала она.

– Прекрасно. Тогда пошли на кухню.

– Вы тут посидите пока, Дмитрий Викентич, я сама на стол накрою. Мне понравилось за вами ухаживать.

– Как хочешь, Настя, как хочешь, – ответил Панин. – Все для твоего удовольствия.

Спрятав купюры в ящик стола, он вышел на жаркий балкон.

Внизу две кошки – серая и черная – настороженно осматривали друг друга около двери мусоропроводного отсека.

–…Дмитрий Викентич, – раздался за спиной голос. – Идемте, что ли? Я уже все накрыла.

– Идем, Настя, – сказал он. – Хозяйка в доме – это хозяйка в доме

Дальше все прошло в точности, как вчера.

Выпив чаю сама и два раза сделав ему кофе, девушка вымыла посуду, убрала остатки конфет и тихо уехала в общежитие до завтрашнего вечера.

На следующее занятие Настя явилась существенно раньше пяти часов.

Вид у нее был такой, словно она только что вышла из бани.

– Воды? – предложил Панин.

– Ага, было бы здорово, – согласилась девчонка.

– Посиди на диване, я тебе принесу.

– Да я сама схожу попью.

– Сиди-сиди, – повторил он. – Ты за мной уже вся изухаживалась, теперь моя очередь.

– Ну ладно, поухаживайте за мной, если хотите.

Настя прошла в гостиную.

Панин сходил на кухню, принес непочатую бутылку «Боржоми».

Девушка сидела на диване с предсмертным видом.

– Спасибочки, Дмитрий Викентич, – сказала она, выпив залпом два стакана. – Словно заново родилась, чесслово. Такой вкусной воды отродясь не пила.

– В следующий раз перед твоим приходом нахоложу комнату, а так тебя под кондиционером может прохватить.

– Сейчас еще чуток отсижусь и буду в норме.