- Угу, - Лизетта соизволила оторвать пузо от травы. – И еще кое-кого притягивает. Папашу подложного.

- Не страшно, - усмехнулся лис и повернулся к Гастону. – Прикажи медальону разорвать связь с Уильямом Ла-Пьером.

- Так просто? – изумился тот.

Лис кивнул и добавил, прежде чем исчезнуть:

- Это просто. А вот всё остальное точно легко не дастся…

Мрачное пророчество лиса пока не сбывалось. Всё шло, как по маслу. Возможно, неприятности застряли в алманских лесах, оставленных далеко позади. Или это медальон удачи работал в полную мощь, оберегая нового владельца и двух его спутниц. Они без приключений добрались до границы двух стран, с легкостью и за умеренную плату нашли проводника, который провел их мимо постов, и вот уже пятые сутки продвигались вглубь Эндории, которой многие десятилетия назад правил клан Пенетьери.

Лис не объявлялся, и Гастон самостоятельно принял решение направиться в столицу. Часто поминаемый черный принц, наверняка, обитает там. Это ж главный город. А раз велено прятаться под боком, так тому и быть. Лизетта не возражала. Она в последние дни вообще не спорила с мужей. По крайней мере, в человеческом обличье, да и в живность превращалась сговорчивую и неприметную: то в лошадь, то в ишака. Лишь однажды троице пришлось прятаться весь день, дабы не попасться на глаза посторонним с экзотической тигрицей. В тот день Лизетта отрывалась от души: гонялась за мелким зверьем, точила когти о стволы, каталась по траве, массируя спину, и ловила себя на мысли, что не прочь навсегда остаться в этом обличье. А что? Опасная зверушка. И красивая, к тому же.

Еще загадочнее вела себя Огонёк. Не спрашивала, почему Гастон решил ехать в Эндорию. Покорно следовала туда, куда велели, полностью погруженная в собственные мысли. Гастон заподозрил, что той ночью в лесу случилось нечто особенное, но расспросы ничего не дали, кроме бурчания под нос, и он решил оставить девчонку в покое. Захочет, сама расскажет. Если вообще есть, о чем говорить.

Гораздо больше беспокоило отсутствие лиса. Серебристый паразит знал многие ответы, в том числе, о прошлом. Доказательство тому – сон. Гастон был неплохо знаком с Елисеем до того, как попал к чете Ла-Пьер. И звали его по-другому. Габриэль. Ложась спать, он десятки раз повторял это имя мысленно, и на душе теплело, будто от встречи со старым другом. А еще Гастон надеялся увидеть продолжение того сна. Или, наоборот, начало, чтобы выяснить, что же такого он «натворил», что матери пришлось отдать его чужим людям и изобразить смерть – свою и Дины. Но желание не сбывалось. Снились лишь кошмары: то Уильям Ла-Пьер, жаждущий заполучить медальон власти, то таинственный черный принц в плаще и уродливой маске.

…После дня, проведенного в лесу в компании Лизетты-тигрицы, решили переночевать на постоялом дворе. Точнее, решила Огонёк, объявив, что у нее есть важные и неотложные дела. Что за дела? Людям интересоваться не положено. Где? В ближайшем лесу, вестимо.

- Вернусь до рассвета, - отрезала девчонка, прервав возражения Гастона.

- В дупле не усни, - бросил он в сердцах.

Ну что за мелкая напасть! Упрется, не спихнешь!

Гастону категорически не нравились секреты Огонька. Да и задерживаться не хотелось. Кто знает, в кого с восходом солнца обернется жена. Вдруг снова придется скрываться весь день, пряча единорога иль дракона. Зато Лизетта обрадовалась ночлегу под крышей. Подустала после развлечений в полосатой шкуре. Даже ни капли не огорчилась, что отдельной комнаты не нашлось. Мол, муж – не помеха, коли послушно устроится на полу. Гастон только рукой махнул. Без разницы, где спать. Лишь бы за шиворот не капало.

Увы, ему не спалось. Это Лизетта днем в тигрином обличье носилась по лесу, он-то дрых себе спокойно на травке, сил набирался.

- Интересно, что за тайны у Огонька? - задал он вопрос вслух, устав ворочаться с боку на бок. Спрашивал сам себя, уверенный, что жена видит не первый сон.

- Даже знать не хочу, - отозвалась Лизетта усталым голосом.

- Но с ней еще в ту ночь дождливую что-то стряслось в лесу. Неужели, ты не заметила?

- Заметила. Но толку-то? Она ничего не скажет. Спи. Или сходи проветрись.

Гастон вздохнул и поднялся с пола. А это идея. Лучше прогуляться, чем взирать в темный потолок. А там, глядишь, и сморит.

Однако с ночным моционом не заладилось. По крайней мере, с моционом на свежем воздухе. Пошел дождь, и Гастон, поглядев немного с крыльца на серебристые нити воды, устроился в общем зале. Несмотря на поздний час, народа вокруг хватало. Пухлощекая девица в платье с откровенным вырезом только и успевала сновать между столами, принося клиентам то жаркое, то кувшины с вином. Гастон не удержался, засмотрелся на ладненькую фигуру. Стройная, но есть и за что подержаться. Самое то, коли хочется приятно провести время.

Девица заметила его интерес и спросила, весело подмигнув:

- Чего желаете, господин?

А Гастон вдруг растерялся.

- Э-э-э… ничего. Я уже поужинал, - объяснил он и почему-то добавил: - С женой.

И тут же отругал себя мысленно. Идиот! Какая ему Лизетта жена? Только на бумаге. Глупо ее упоминать, когда такая красотка оказывает знаки внимания. В конце концов, ведьма Клотильда требовала прожить с Лизеттой в браке десять лет. О хранении верности речи не велось. Но теперь уже поздно спохватываться. С лица девицы исчезло игривое выражение, сменившись равнодушием. Она отвернулась, помахала клиентам в другом конце зала и заслужила пару воздушных поцелуев.

- Погоди! – окликнул ее Гастон, но снова не решился на флирт. – Мне кое-что нужно. Можешь принести бумагу и карандаш?

Если девушка и удивилась, виду не подала. Кивнула и удалилась выполнять просьбу. Правда, сначала в отместку за холодность обслужила четверых посетителей. Так что «заказ» появился на столе лишь минут через пятнадцать. Гастон сам не понимал, что на него нашло. Он не рисовал лет с восьми, проиграв в неравной схватке с розгами в папенькиных руках. Неужели, подействовало известие, что настоящий отец – художник? Глупо, если подумать. Мать вон чародейка, а сестра – циркачка. Но он же не спешит на арену – фокусы показывать.

Гастон собрался, было, вернуться в комнату, но рука сама взялась за карандаш. Пальцы с непривычки дрожали, линии выходили неуверенными, и всё же зверь на листе бумаги легко распознавался: острая мордочка, пушистый хвост, и даже бусинки-глаза с хитринкой. Истинный плут! Гастон залюбовался результатом. Надо же, он не рисовал много лет, да и детскую мазню было сложно назвать настоящими рисунками, а вот, поди ж ты – получилось вполне сносно. Может, впрямь, врожденный талант?

- Что вы делаете?! Нельзя же!

Гастон не заметил, как вернулась девица. С любопытством заглянула через его плечо, но в ужасе отпрянула, будто увидела нечто кошмарное.

- Что нельзя? Рисовать?

- Нет же! Его изображать! – трясущийся палец указал на лиса. – Вы не местный?

Гастон отрицательно мотнул головой, всё ещё не понимая, с какого перепуга девица привязалась к его первой за много лет работе.

- Порвите! Сейчас же! – и, не дождавшись реакции, она сама схватила рисунок и растерзала в клочки. Затем склонилась к уху и прошептала: - Будьте осторожны. Не навлеките на себя беду.

Она скользнула прочь – выполнять обязанности, а Гастону осталось лишь сидеть и растерянно взирать на обрывки бумаги. С одного, будто в насмешку, глядели лисьи глаза. Не хитро, как считанные минуты назад, а укоризненно. Мол, не защитил, хозяин…

- Это был лис?

Напротив Гастона без приглашения устроился бородач в летах и дружески подмигнул.

- Дракон огнедышащий, - буркнул тот.

- Не серчай, парень. Я лишь предупредить хотел, чтобы ты в неприятности не попал. Понимаю, это всё не со зла или по глупости, а по незнанию. Зверь, что ты нарисовал, запрещен в Эндории. Его даже упоминать нельзя, не то, что изображать. В лесах их давно не осталось. Все истреблены.