Дженнифер снова пытается пошевелиться, но длина цепи слишком ограничена.

- Сними с меня эту чертову штуку

Я достаю ключи из кармана. Макенна вздрагивает от этого звука, когда я открываю дверь в подвал.

- Здесь тебе самое место. Твоя собственная личная тюремная камера.

- Подожди, - начинает паниковать Дженнифер. - Честно. Все, что ты захочешь... я могу сделать так, чтобы любое твое желание осуществилось. Пожалуйста, не делай этого. У меня есть сын.

Взрослый сын, которому, возможно, будет лучше без матери-социопатки. Я снимаю с нее кандалы, и она отчаянно борется, царапаясь и кусаясь. Ее вопли оглушают меня. И все это время, пока я занят Дженнифер, я чувствую Макенну рядом с собой. Она также принадлежит всему этому, как и я.

Я толкаю Дженнифер через проем, и она с трудом поднимается на ноги. В беззащитном жесте складывая руки. Самое правдоподобное выражение обиды отпечатывается на ее лице.

- Просто убей меня, - говорит она.

До того, как Макенна оказалась в этом подвале, я, вероятно, так и поступил бы. Убийство из милосердия намного легче дается, чем видеть, как кто-то деградирует, и это гораздо проще, чем пытки. Как уже выяснила Макенна.

Прихрамывая, я направляюсь к полке, чтобы вручить Дженнифер заготовленный подарок к ее новоселью в этом месте.

- Я сделал это для тебя, - говорю я. Зубы ее мужа, соединенные проволокой в форме короны. - Верифицируемое доказательство, которое ты хотела получить. Все вокруг принадлежит тебе. Этот подвал, полный призраками, темное царство пыток и боли. - Я опускаю это ужасающее украшение ей на голову. - Это твоя новая империя, и ты можешь управлять ею по своему усмотрению, миссис Майер.

Я бросаю последний взгляд на нее, стоящую посреди подвала с короной на белокурой голове. Ее глаза были широко распахнуты от ужаса, полные мольбы…

Я закрываю дверь в подвал.

И раздаются ее крики.

Я ковыляю к лестнице, чувствуя, как моя нога пылает от боли.

- Ты собираешься подбросить монетку?

Словно очнувшись, Макенна, наконец, поднимает голову. В одной руке она все еще держит монету. В другой руке сжимает нож.

- Нам нужно извлечь эту пулю, прежде чем ты потеряешь сознание.

- Или... - я опускаюсь перед ней на колени. – Орел - моя смерть будет быстрой. Решка - ты проследишь, чтобы Дженнифер никогда не вышла из этой комнаты, и сделаешь мою смерть быстрой.

Она тяжело сглатывает, а затем подталкивает ботинком стопку папок.

- Орел - мы найдем каждого из них и сделаем частью этого подвала. Решка - мы просто спрячем их и никогда больше не будем об этом говорить.

Макенна подбрасывает монету. Она ловит ее налету и шлепает на тыльную сторону ладони, которой сжимает нож.

Я накрываю ее руку своей, не давая посмотреть результат. Ее глаза пытливо встречаются с моими, и я тону в глубине ее темных радужек, прежде чем взять монету и швырнуть ее на пол подвала. 

Макенна.

Я не помню, кто точно это сказал, но существует мнение, что «дверь в подвал», вероятно, самая красивая фраза в английском языке. Услышанные вне контекста, эти два слова в паре вызывают меланхолию, которая оседает глубоко в моих костях. Эхо красоты, которая кажется запретной.

Наверное, я слышала это в школе от какого-нибудь претенциозного учителя английского языка. Их было несколько. Люди, которые появлялись и исчезали из моей жизни без всякой цели.

Фрагменты моей жизни просачиваются, напитывая светом расходящиеся паутиной трещины. Я опускаю ладонь на холодный пол и ловлю мерцание лучей.

Дверь в подвал.

Дверь в подвал.

Дверь в подвал.

Я повторяю эту фразу снова и снова, пытаясь заставить свой разум не осознавать значение этих слов. Я хочу услышать их сквозь призму чужого сознания - я хочу знать, что они могут значить для другой женщины.

Его тень скользит по свету, заслоняя единственный источник освещения в комнате.

Мои легкие перестают работать.

Я не могу сделать вдох, пока не вернется свет.

Я часто задерживаю дыхание во время грозы, считая секунды после удара, ожидая раската грома. Но все стихии исчезли из моей реальности в тот момент, когда он украл меня. Прекрасное чудовище, полное боли и гнева, вырвало меня из моей жизни.

Теперь я его пленница.

Но выход есть всегда.

И лишь мой разум бунтует против этой ловушки, настаивая на том, что именно этот путь должен быть найден. Окно в душу. Через глаза. Должно быть, это я тоже когда-то слышала в школе.

Он смотрит сквозь льдисто-голубые витражи.

Какой он видит меня?

Как я выгляжу вне контекста?

Подобно двери в подвал, которая скрывает наши секреты, если я достаточно часто прокручиваю правду в своем сознании, повторяя ее снова и снова, она теряет смысл и становится неясной и далекой версией нашей реальности.

Но здесь больше одной двери. Существует вереница этих дверей. И все они ведут туда, где захоронены наши самые темные тайны. У каждого из нас есть своя уникальная подвальная дверь.

Моя дверь вырезана из костей и пепла.

Он находится прямо подо мной, как неодушевленный предмет, который стал такой же частью меня, как и частью этой комнаты. Его легко не замечать и ничего не чувствовать. Люк называет это процессом десенсибилизации. Я каждый день смотрю на дверь в подвал и больше не боюсь того, что находится за ней

Солнце заглядывает в витражное окно, попадая прямо на меня, и я делаю глубокий вдох. Я слышу удары молота. Глухой отзвук проходит через пол, отдаваясь вибрацией на моей коже. Этот звук ощущался как хруст костей, когда их превращают в пыль.

Я загоняю эту мысль обратно.

Пребывая в этой комнате, окруженная свидетельствами того, кто я есть и что сделала, я чувствую себя изолированной от внешнего мира. Я чувствую себя в безопасности, несмотря на кровавые напоминания, которые наполняют это пространство.

Сегодня Люк заканчивает последнюю пристройку к дому. Я перенесу все свои материалы расследования в новый офис, где они будут надежно храниться и не попадаться больше на глаза. Я просидела в этой комнате три месяца, ходила вокруг люка, врезанного в пол, зная, что именно мы захоронили в подвале.

Мы заварили крышку люка и больше никогда не говорили об этом.

Вместо этого я перешагнула через все это и окунулась с головой в новую одержимость. Для меня была закрыта дорога к работе детективом, но это не значит, что я потеряла запал и страсть к раскрытию преступлений.

Мы те, кто мы есть.

Люк перенес свои проекты в гараж, где он имеет возможность творить свои произведения искусства в полном покое, больше не окруженный смертью и разложением. Но его работы – это лишь маскировка, которую мы используем, чтобы скрыть то, что мы делаем. Еще одна разновидность двери.

Понять, как двигаться дальше, было так же просто, как подбросить монетку.

Месть людям, которые причиняют вред и увечья, не возвращает потерянных жизней жертв. Это ни черта не меняет. Даже Люк признал, что в этих жестоких убийствах он не находил покоя, а его голод только рос с каждым новым днем, требуя все больше и больше, пока монстр, сидящий внутри него, почти не поглотил его полностью.

Есть и другая сторона медали, которую не позволяла ему увидеть боль.

Я обвожу имя кружком и стучу по окну, чтобы привлечь его внимание. Он кладет молоток в пояс для инструментов, готовый к следующему этапу.

Марианне пятнадцать лет. Ее забрали четыре месяца назад. Ее семья расклеила листовки по всему своему родному городу в Венесуэле. Она исчезла одним днем. Пропала, не оставив никаких зацепок... кроме тех, которые можем расшифровать только мы с Люком, потому что мы владеем внутренней информацией о «Файзере».

Сосредотачивая внимание на каждом имени в этих файлах, мы фокусируемся не на мести, а на поисках.

Возвращение потерянных девушек - это не искупление за истерзанные тела в подвале. Это не вид компенсации, чтобы избежать ада или какого бы то ни было проклятия, которое Люк и я можем заслужить. Это ответ на загадку о нас, о том, кто мы есть.