Люк.

Я мог бы стать полицейским. Если бы хотел. Это было бы нетрудно. Я легко распутываю головоломки. Все, что нужно сделать, это начать с места преступления и вернуться к преступнику.

Именно этим я сейчас и занимаюсь.

Замести следы не заняло много времени, просто чтобы убедиться - всего лишь убедиться, - что на мусорном контейнере нет следов крови. Шторм в Сиэтле бывает часто, стихию нельзя назвать редким явлением. Этот год уже назвали годом штормов. А шторм создает идеальные условия для того, что судмедэкспертиза не работала.

Дождь смыл все следы драки. После того как я переместил серебристый «Скайлайн» внутрь склада, даже если мое лицо оставалось скрытым, я избавился от видео наблюдения. Им останется только гадать, что случилось с Келлером. Но у них все еще есть свой импорт.

Меня так и подмывает забрать «Скайлайн». Он прекрасен и мог бы стать отличным дополнением к моей коллекции, а еще он очень редкий. Легко отследить.

Сейчас мне, как никогда, нужно оставаться незаметным.

Я бы справился гораздо быстрее, если бы мне не пришлось подчищать за копом. Макенна следила за Келлером. Я нашел GPS-трекер - самый дешевый, который используют детективы - под его черным «Ауди». Я снял трекер, забрался в ее машину и поехал к ней домой.

Я чувствую, как вокруг меня накаляется и потрескивает напряжение, пока поднимаюсь на лифте. Воздух наполняется почти радостным привкусом развязки. Вот он – ответ совсем близко, но я научился быть осторожным. Подвергать сомнению все. Кроме того, даже если зацепка не сработает, хочется знать каждую деталь о своем враге. Даже если она заключена в миниатюрном, горячем, сексуальном частном детективе, которая выглядит весьма безобидно. По правде говоря, она - самый опасный враг. Совершенно непритязательная угроза, пока в твою яремную вену не вонзится нож.

Она могла быть одной из них - еще одним наемником, посланным за мной. Мне почти хочется рассмеяться этой идее, ведь она такая маленькая, но в том-то и дело. Я даже не заметил, как она подкралась.

Однажды они уже потерпели неудачу в своей тактике. Келлер промахнулся шесть месяцев назад, и мне пришлось залечь на дно, пока я снова не напал на его след. Я даже не знал, что Майер был главным игроком, пока по нему не нанесли удар

Возможно, это просто совпадение, что женщина работала на жену Майера и стала случайным свидетелем убийства. Ее полицейский инстинкт мог заставить ее последовать за Келлером и попытаться арестовать убийцу самостоятельно.…

Но прошлой ночью я не увидел ни одного доказательства этого.

Она уверенно держала пистолет. И дрожала не от холодного проливного дождя, а от выбора, который сделала в тот самый момент. Она намеревалась убить Келлера.

Мне нужно выяснить причину.

Воспользовавшись ее ключами, я открываю дверь и вхожу в ее квартиру. Пространство выглядит пустым и открытым. Цемент и металл. Типичный лофт Сиэтла с редко расставленной мебелью. В одном углу находится кровать, а перед рядом окон -стеклянный письменный стол. С него я и начинаю.

Я роюсь в ящиках, копаюсь в файлах клиентов, пока не нахожу дело Дженнифер Майер. Внутри папки лежит информация по проверке биографии и список автомобилей. На первый взгляд все кажется чистым. Законным. Мне это не нравится. Чего-то не хватает.

Я швыряю папку на стол и начинаю вытаскивать следующую, и мой взгляд падает на фотографию в рамке, спрятанную на дне ящика.

Когда я вытаскиваю ее, горячая волна ярости обжигает мой затылок. Макенна позирует перед полицейским участком с красивой улыбкой на лице, а рядом с ней, обняв ее за худенькие плечи, стоит детектив Ройс Хадсон.

Костяшки пальцев болят, когда я крепче сжимаю рамку. Внизу стоит подпись - "Напарники".

- Сукин сын.

Макенна была детективом, связанным с главным преступником в полиции Сиэтла. Мало того, она была его напарником. Я слышал ее имя раньше, мне попадалось упоминание о детективе Макенне Дэвис в рапортах, составленных ее напарником, и все же я был слишком ошарашен прошлой ночью, чтобы связать все воедино.

Вот где я видел ее лицо.

В голове всплывает воспоминание, как она стоит над ним на коленях, пытаясь спасти его жизнь, а ее темные волосы, мокрые от дождя, покрыты грязью. Я посмотрел ей в глаза в тот момент... прошлой ночью в них было именно то, что так привлекло меня.

Я совершил ошибку.

Я оставил ее в тот раз. Живой.

Стеклянная рамка трескается и режет мне руку. Острая боль пронзает мою ладонь. Я кладу рамку на стол и спокойно иду на кухню. Найдя чистящие средства, я быстро убираю любые следы своего пребывания там. А затем хватаю фотографию и прячу ее в карман.

Лишь мысль о Хадсоне разжигает пламя внутри меня.

Жгучая боль, которая приносит такое мучение, намного сильнее, чем может быть вызвана той царапиной на ладони. Это ощущение, которое глубоко засело в моей душе, если это вообще возможно при всех обстоятельствах. Но боль делает происходящее реальным. Без моей агонии я просто чистый лист бумаги, ожидающий, чтобы на нем появился отпечаток.

Боль превратила меня в монстра, свидетелем которого Макенна стала прошлой ночью. Ее слова вновь вспыхивают в моей голове, а отвращение, которым он был пропитан, стало абсолютно очевидным. У меня есть шрамы, которые доказывают, что ее оскорбления верны.

И из-за этого я делаю свой следующий шаг, очень решительно.

Я хватаю мусорный мешок и запихиваю все ее файлы внутрь. Я двигаюсь по чердаку с мелкозубой расческой, собирая каждую частичку расследования Макенны.

Есть причина, по которой я не убил ее в ту ночь, когда выследил Хадсона в овраге.

Я не знаю, почему она вызвала такой отклик у меня в тот раз, или как она сделала это прошлой ночью. Я все еще не хочу слишком углубляться в самоанализ. Это не было сочувствием. Или раскаянием. Эти эмоции давно потеряны для меня.

Но она была полезна.

Темноглазая фея ворвалась в мою жизнь, женщина с бушующей бурей внутри, и я могу попытаться объяснить, почему я оставил ее в живых... словно во мне осталось еще что-то человеческое.…

Или я могу использовать ее.

Напарник Хадсона – рычаг давления.

Затянутое тучами небо затемняет пустынный участок шоссе впереди. Дождь бьет по моей «Шевроле Импала» быстрыми и тяжелыми каплями, искажая дорогу, в размытом лобовом стекле от яростного ливня, с которым не справлялись изо всех сил работающие изношенные «дворники».

Я переключаю радио на местную станцию и слушаю классическую мелодию 80-х, ожидая новостного блока. Хотя бы какой-то намек на то, что вся моя подготовка по Келлеру не была полностью провалена.

Мертвец в багажнике должен быть достаточным доказательством того, что все почти закончилось. Если бы он был последним, я бы с легкостью сдался. Поднимите мои руки вверх, и пусть высокопоставленные органы наденут на меня наручники.

Черт возьми, у меня бы не раскалывалась так голова, как у Макенны в моем подвале. Там, в переулке, я бы посмотрел прямо в ее прекрасные глаза и прижался лбом к стволу ее пистолета. Чтобы она спустила гребанный курок.

Резко выкручиваю руль, чтобы не задеть упавшую ветку на дороге, и боль пронзает мои ребра. Я кашляю и прижимаю ладонь к боку. Черт, ее ботинки со стальными носками погрузили мои ребра в ад. Она была чертовски готова биться до конца.

Это нас объединяет.

- Как твоя шея, Келлер? - кричу я в сторону багажника. - Надеюсь, что твоя башка неимоверно трещит по швам в аду, где ты сейчас.

Эта быстрая и безболезненная смерть была слишком хороша для ублюдка. Но вмешательство Макенны требовало импровизации. Я больше не мог позволить ему уйти. Лучше мертвый киллер, чем информированный киллер. Тот, который видел мое лицо.

Шторм стихает, когда я сворачиваю за поворот, направляясь вглубь леса. Впереди тянутся холмы через весь лесной заповедник, прорезая серо-голубое небо, как темные пики. Я почти на месте.