Главный смысл поражения 2-й русской армии заключается в той плоскости, что это были первые сражения войны, которая рассчитывалась как скоротечная. Вне сомнения, что первые столкновения в моральном, психологическом отношении имели огромное влияние на дальнейший ход войны. Если стратегия и тактика есть вещи материального характера, то психология – фактор как личностного, так и массового сознания. Именно массовая психология создает те стереотипы, что затем неосознанно используются психикой человека, оказывая давление на его деятельность. Потому А.А. Керсновский справедливо подметил, что «стратегически для немцев выгода свелась к нулю: они лишены были возможности пожать плоды этой победы. Зато моральные последствия катастрофы при Сольдау были неисчислимы: она окрылила германских командиров и германские войска, а на русское полководчество всей войны наложила отпечаток подавленности, растерянности, уныния заранее побежденных»[244].
Характерно, что пессимизму, прежде всего, оказались подверженными военачальники, то есть те люди, на плечах которых лежала ответственность за жизни десятков тысяч людей. А та дерзость и риск, с которой Людендорф провел операцию на уничтожение против 2-й русской армии, понудили русских генералов считать, что борьба с германцами возможна лишь при значительном численном превосходстве. Если в начале войны русские военачальники и их штабы отдавали предпочтение маневру, то после столь тяжелого поражения именно в маневренной войне чаша весов в тактических и оперативных идеях была склонена на «давление массой» и «стену корпусов».
Казалось бы – всего лишь одно поражение, пусть даже и тяжелое. Но, как ни странно, именно оно заставило русских генералов считать немцев заведомо превосходящими своих противников в воинском искусстве. Следствие – чрезмерное осторожничанье, окончательный отказ от риска (что позволялось в борьбе с австрийцами), боязнь ответственности и перенос всего этого негатива в войска. В.Е. Флуг, в 1914 г. командовавший 10-й армией Северо-Западного фронта, образованной на втором этапе Восточно-Прусской наступательной операции, пишет по этому поводу следующим образом: «Катастрофические неудачи, понесенные нами в августе 1914 г. в Восточной Пруссии, сильно понизили дух войск. В общем, пессимистическое настроение возрастало снизу вверх и в штабах было, пожалуй, еще более подавленное, чем в войсках, если не считать нескольких, особенно сильно пострадавших частей. О технической подготовке немцами театра войны, об эффектах их тяжелой артиллерии, броневых автомобилей и т. п., передавались из уст в уста подробности, граничившие с чудесным… Начальствующими лицами всякое активное предприятие с нашей стороны признавалось “опасным”, “рискованным” и т. п., несмотря на то что ежедневно немцы на наших глазах с явным намерением бить по нервам противника, позволяли себе несравненно более дерзкие предприятия, сходившие им с рук совершенно безнаказанно. Словом, в нас начинало закрадываться пагубное сознание превосходства врага – залог будущих поражений».
Неожиданный разгром в первой же операции против немцев породил «германобоязнь» не только на фронте, но и в тылу. Известие о поражении в Восточной Пруссии произвело «крайне тяжелое впечатление»: «Первое серьезное столкновение наших войск с германской армией окончилось такой крупной неудачей… а мы все так были уверены в нашей победе». Или: «Сообщили о больших потерях русских в Восточной Пруссии и о смерти генерала Самсонова. На всех нас это произвело тягостное впечатление». Как писал один из современников (брат участника Восточно-Прусской наступательной операции В.И. Гурко), «гибель армии Самсонова под Сольдау произвела тем более потрясающее впечатление, чем меньше она была ожидаема»[245]. Такой пессимизм так и не был изжит в ходе войны.
С самого начала войны необоснованный оптимизм правящих кругов и военного ведомства о скоротечности боевых действий и сравнительно быстрой победе передался всей стране. Ведь армия была убеждена в скором победоносном исходе, а оттуда настроения перекидывались в тыл. Тем горше стало разочарование в способностях высшего генералитета и малой технической оснащенности русской действующей армии. Между тем были и трезвомыслящие люди. Так, один из лидеров оппозиции, А.И. Шингарев, уже 9 августа (до поражения 2-й армии оставалось еще долгих девять дней) писал жене: «Страна должна знать, что борьба будет очень нелегкой, и должна быть готова к потерям… [между тем многие] считают войну чуть ли не пустой карательной экспедицией против Вильгельма… [поэтому необходимо как можно скорее рассеять] это легкомысленное мнение»[246].
Расследованием действий высшего командного руководства в Восточной Пруссии по поручению императора Николая II занималась правительственная комиссия, созданная для расследования условий и причин гибели 2-й армии, под руководством генерал-адъютанта А.И. Пантелеева. Генерал Пантелеев являлся одним из доверенных лиц самого царя, на протяжении ряда лет выполнявшим сложные поручения. Наряду с адмиралом Дубасовым, генерал-адъютантом Струковым и др., А.И. Пантелеев в годы Первой Русской революции 1905–1907 гг. участвовал в подавлении революционного и аграрного движения в Европейской России.
Работа комиссии являлась необходимой и своевременной. Столь тяжкое разочарование – потеря практически целой армии за 10 дней, несомненно, требовало должной оценки и объективных выводов, дабы не допустить повторения. Поэтому проводились опросы непосредственных участников событий, на основании чего и должны были быть сделаны выводы. В частности, генерал Пантелеев выделял следующие значимые моменты в общей оценке проигранной операции:
1. Командующий 1-й армией в точности исполнил директиву главнокомандующего Северо-Западным фронтом от 31 июля и уже 4 августа вступил в упорные бои с немцами, а действия генерала А.В. Самсонова, напротив, по утверждению Я.Г. Жилинского, нарушили все расчеты и предположения.
2. Чрезмерное уклонение частей 2-й армии на запад, что растянуло корпуса на большом расстоянии и оголило внутренние флаги армии.
3. Крайнее утомление войск непрерывными, без дневок, маршами, в жаркую погоду, по тяжелым песчаным дорогам, о чем показали все без исключения опрошенные свидетели.
4. Чрезмерное растяжение по фронту войск 2-й армии, повлекшее за собой изолированность каждого из корпусов.
5. Выезд генерала Самсонова в 15-й корпус привел к отсутствию единого управления войсками.
6. Несвоевременное прибытие корпусной и дивизионной конницы и полная неподготовленность их для выполнения своих задач.
Генерал Пантелеев, отметив все мало-мальские причины восточнопрусской катастрофы, не преминул выделить из них главнейшие:
1. Невыполнение генералом Самсоновым основной директивы Верховного главнокомандующего относительно направления движения 2-й армии.
2. Вследствие этого (см. п. 1) между армиями фронта образовался разрыв, предоставивший противнику свободу маневрирования и возможность нанесения русским поражения по очереди.
3. Непринятие надлежащих мер к осмотру пройденного войсками пространства.
4. Оторванность 6-го корпуса от фланга главных сил армии и т. п. военные приказы начальства 2-й армии[247].
Также правительственная комиссия выделяла такие причины, как:
1. Неготовность кавалерии 2-й армии к ведению своих задач, вследствие чего во 2-й армии совершенно отсутствовала разведка;
2. «Крайняя неосторожность наших штабов в пользовании искровым телеграфом», ввиду чего противник был постоянно осведомлен о группировке частей 2-й армии, ее передвижениях и намерениях командного состава по ведению операции.
Касаясь последнего пункта, надо отметить, что противник целый год войны успешно использовал данные радиоперехватов. Немцы с удовлетворением отмечали, что русская радиотелеграфная службы явилась «исключительно ценным, непревзойденным источником информации»[248]. По некоторым данным, противник даже успешно вводил в заблуждение русские штабы путем ложных радиограмм от имени вышестоящего руководства. Впрочем, передача незашифрованных распоряжений, приказов и директив проистекала не только из неумения пользоваться современной связью. Вряд ли русские связисты были подготовлены хуже, чем связисты немецкие или французские. Скорее дело в том, что русский командный состав не был подготовлен к краткому стилю управления.
