Барон Дельвиг случайно нашел в лесу умирающего Дубровского и выходил его вместе со своей тетушкой Элизой, скрыв все произошедшее от матушки; та, в силу своей исконно немецкой законопослушности, несомненно призвала бы капитан-исправника, и героя заковали бы в железо, не одну сотню лет воспеваемое в заунывных и протяжных песнях каторжан и их временно вольных товарищей, гордо восседающих на горячих, быстрых, как ветер, конях или искусно прячущихся в оврагах у большой проезжей дороги в надежде на неожиданную встречу с неосторожными путниками и проезжими.

Привожу одну из таких песен, любимую самим А. С. Пушкиным и потому часто помещаемую им в своих романах и повестях.

В отличие от пылких уездных барышень и поэтически настроенного барона Дельвига, Александр Нелимов не испытывал к Владимиру Дубровскому никаких симпатий. По мнению Александра, то, что гвардейский офицер, поддавшись страстям, опустился до грабежей и разбоев, совсем не украшало его. Но в отличие от матушки своего немецкого друга, Александр не находил в глубинах своей русской души никаких основ для законопослушания.

Укрыть Дубровского Александра просил не кто-то, а Дельвиг, а по просьбе своего самого близкого друга Нелимов и сам нарушил бы любые законы, кроме законов чести, разумеется. Да и события последнего времени – загадочное убийство отца, раскрывшаяся тайна отречения Анны, невероятный, блистательный, необъяснимый взлет Оленьки Зубковой, так впечатлили Александра, что ему было не до приключений провинциального Ринальдо-Ринальдини с кистенем, так поражавшего воображение уездных барышень.

Более всего неприязнь Александра вызывали грабежи – о них рассказывали не меньше, чем о сердечных страданиях романтического героя. Правда, барон Дельвиг уверял Александра, что на самом деле Дубровский никого не грабил. Но Александр отнес эти утверждения на счет поэтического, наивного воображения своего друга. Нелимов сам читал в «Ведомостях» о выделении из губернской казны денег на помощь пострадавшим от нападений Дубровского.

И кроме того… Александр, подсознательно ощущая себя первым женихом уезда, не знающим соперников, испытывал невольное чувство легкой ревности к тому вниманию, которое восторженные девицы уделяли страстному похитителю Маши Троекуровой, так, кстати, и не сумевшему ее похитить.

Уж окажись в его положении сам Александр, он, не пускаясь в грабежи на большой дороге, нашел бы способ увезти красавицу из-под носа самодура отца и дряхлеющего среди своих, устроенных на английский манер, газонов князя Верейского, утащившего юную девицу как какой-нибудь Кощей Бессмертный, чтобы она зачахла у него от тоски и скуки среди серебра и злата, потому что в молодости совсем не о серебре и золоте мечтают задумчивые девушки.

Однако дни шли за днями, месяц за месяцем и, живя бок о бок, молодые люди имели возможность узнать друг друга не по случайным рассказам. Совместные трапезы, подобные и пищей и условиями спартанским сисситиям, но только на двоих, случайные разговоры, совпадение мнений, обсуждение ошибок Ганнибала и Гая Мария и особенно вольтижеровка в фехтовании и стрельбе невольно сблизили их.

Нелимов был моложе своего гостя лет на десять. Но Александр лет на пять выглядел старше своих лет, а Дубровский на столько же моложе, поэтому оба казались одногодками. В свое время Дубровский считался лучшим в полку стрелком и фехтовальщиком. В стрельбе он действительно не уступал Александру. Но в фехтовании хозяин превосходил гостя, и тот уважительно и с восхищением признал его первенство.

Нужно заметить, что и Александр Нелимов, и Владимир Дубровский, при всех своих различиях, принадлежали к одной породе, или, как иногда говорят, к одному сорту людей.

Такие люди прямодушны, несуетливы, просты, приветливы, надежны, мужественны и решительны. Они верны в дружбе, на них всегда можно положиться в трудную минуту, они рассудительны, но не занудливы, не скупы и не гоняются за деньгами, но и не сорят ими. Они не верховодят в веселых компаниях, но занимают в таких компаниях достойное место.

Им все всегда рады, их даже любят, несмотря на то, что они никогда ни перед кем не заискивают и не ищут ничьей дружбы или покровительства и, мало того – говорят, что думают, но не выставляют это напоказ. Они никому не завидуют, никого не осуждают и обычно не имеют врагов, а когда таковые у них заводятся, сражаются с ними смело и открыто и умеют их побеждать.

Такие люди редки. Потому мужчины их ценят и уважают. А женщины… Читатель легко догадается, как к таким людям относятся женщины: и неопытные девицы, и дамы, искушенные в сердечных смутах и душевных волнениях, а уж молодые вдовы…

Конечно, Нелимов и Дубровский обладал и чертами, очень заметно отличавшими их друг от друга.

Владимир Дубровский был вспыльчив, как его отец, но, склонный к чувственным размышлениям, он иногда сам доводил себя до такого состояния, что мог совершенно импульсивно совершить любой рискованный поступок, о котором потом приходилось сожалеть. Таким образом, ему, можно сказать, была свойственна некая медленная, подспудно созревающая все та же вспыльчивость и отсутствие дальновидной рассудительности, что как-то странно сочеталось со способностью довольно трезво мыслить в тех случаях, когда дело не касалось его самого.

И кроме того, Дубровский однолюб, в чем читатель убедится впоследствии.

Что же касается Александра Нелимова, то он, при всей своей осторожности и дальновидности, умел не поддаваться философским наваждениям и был Дон Жуаном. Причем донжуанство это, поощряемое обстоятельствами и многими особами, желающими подтвердить сделанное когда-то Александром открытие, что женщина устроена совсем не так, как мужчина, а гораздо интереснее и загадочнее, развивалось и все более и более подчиняло его.

И в отличие от всезнающего читателя я не знаю, считать ли такое развитие положительным или требующим строгого авторского порицания. Признаюсь, я всегда стараюсь угодить женщинам, а ведь они подчас совсем не строги к Дон Жуанам и часто готовы простить их страстность и даже некоторое непостоянство.

Сходные черты и различия сближали Нелимова и Дубровского и требовался только какой-нибудь незначительный случай, подтолкнувший бы этих, поначалу безразличных друг другу молодых людей, к настоящей дружбе.