Оборотень, сумевший, наконец, собрать в кучу не только глаза, но и мозги, зыркнул по сторонам и рванулся к лесу. Но магия Агафона была наготове. Вся и сразу. Вспышка лилово-красно-желто-зеленого… искры – то ли из воздуха, то ли из глаз… психоделические отсветы на сетчатке… сконфуженные оправдания "Это не я, я не хотел, так не должно было быть…"…

Когда же световое шоу рассеялось, путники ахнули: на том месте, где заклинание застигло императора, стояла женщина неописуемой красоты в сияющих золотом одеждах. С десяток слуг с поклонами суетились рядом – кто с опахалом, кто с веером, кто с корзиной напитков и яств. Двое торопливо расстилали ковер, дабы вышитые жемчугом и нефритом туфли хозяйки не ступали по негигиеничтой земле. Умильно улыбающиеся зверушки на грани того, чтобы запеть, пританцовывая, протягивали ей орехи, плоды, грибы и шишки. На руках она держала собачку – из той породы, что имеют лупоглазую голову чуть не больше остального тела и спичечки-ножки. Лицо женщины лучилось добротой в гигаваттном диапазоне. При одном взгляде на нее хотелось раздать всё имущество бедным, заняться разведением цветов и рыбок под собственные песни и танцы, а остаток жизни посвятить помощи старушкам, переходящим через дороги.

– Э…э…то… имп…ператор?.. – Иванушка первым нашел слова, чтобы выразить общую мысль.

Лепесток Персика безмолвно хлопнулась на землю и три раза истово стукнулась лбом, попав при этом по осколку лепнины и заработав симметричную шишку над левым глазом.

– Я его… ее… вроде… где-то сегодня видела… несколько раз… – пробормотала царевна.

– Ты видела мои скульптурные изображения в пещере, моя… милая. Ведь я – добрая богиня добра и доброты Сю Сю Сю, – голоском, мелодичным, как сто серебряных колокольчиков, проговорило явление и протянуло на обозрение собачку. – А ваш император – вот.

Ее высочество критически оглядела трясущегося микробарбоса и с сомнением протянула:

– Н-ну… Гут… наверное. Хотя я бы на месте Агафона выбрала всё-таки мухомор.

– Галлюциногенную плесень скорее, – пробормотал маг, яростно протирая глаза. – Это было заклинание удержания, а не превращения, клянусь посохом Агграндара! Я не мог перепутать его до такой степени, что…

– Юному адепту искусства магии нет резона беспокоиться, – теперь голосок богини журчал, как ручейки в оазисе в полуденный зной. – Это было именно заклинание удержания, идеально исполненное. За которым последовало бы заклинание превращения. Вернее, несколько. Одновременно. И все… гораздо менее идеальные, скажем так. А поскольку наш отважный… – она прищурилась в сторону Ивана, с удивлением приподняла брови, повела рукой – и все напластования иллюзий слетели с него, оставляя высоким светловолосым лукоморцем, – …иноземный гость совершенно справедливо заметил, что слишком много справедливости – тоже нехорошо, я поспешила вмешаться.

– Могли бы вмешаться раньше! Лет на пять! – не удержалась царевна.

– Увы, у меня не получалось его найти, пока чужая рука не коснулась моего кольца.

– Превратить его в собаку я бы тоже сумел, – уязвленный, заметил его премудрие.

– Я не превращала его в собаку. Я вернула ему истинный облик.

– Истинный?!.. – восклицание Лепестка Персика заглушило слова остальных. – Это – его истинный облик?!

– Да, дитя моё, – и ко всеобщему изумлению богиня потупила взор. – У Ку Сю слишком долго находился в моём обществе и приобрел кое-какие волшебные способности сам. А пять дней назад он украл волшебное кольцо…

– Пять лет, вы хотели сказать, – обвиняюще поправила Сенька.

– На земле пять лет равны пяти дням на небе, моя… – богиня снова озадаченно приподняла брови, повела рукой, будто стирая пыль с зеркала – и настоящая Серафима предстала перед взорами друзей, – …моё заморское дитя.

– А вам известно, чего ваш кабыздох натворил тут за эти пять лет?! – не замечая изменений, возмущенно продолжила царевна.

– Если бы я знала, что он не демон, светлый и грозный, правая рука князя Вайсраваны, как он говорил, а какая-то шавчонка, я никогда не согласилась бы сбежать с ним из родительского дома! – выпалила императрица, багровая, как свекла.

Собачонка поджала хвост и втянула голову в плечи, насколько позволяла анатомия. Если бы кто-то сейчас превратил его в черепаху или ежа, он был бы счастлив. А кипящий от гнева Агафон был бы счастлив предпринять в этом направлении попыток сорок-пятьдесят.

– Строже за домашними животными приглядывать надо, – процедил он сквозь зубы.

– Признаю свою вину. Он будет наказан, не сомневайтесь, – проворковала богиня и, видя единодушное сомнение на лицах людей, лукаво улыбнулась: – Как сказал премудрый Кунг Фу Цзы, добро должно быть с кулаками, а кто не согласен, тому лбом в переносицу.

– А еще оно должно быть с большим мешком, – с видом кошки, приметившей мышь, прищурилась Сенька.

– Для чего?

– Для возмещения ущерба пострадавшим сторонам, – промурлыкала царевна. – По справедливости.

Богиня рассмеялась – как ветерок коснулся золотых бубенцов.

– Для справедливости мой мешок всегда открыт. Для начала вернем естественный лик нашему доблестному повелителю магии.

Знакомый жест – и друзья вспомнили, как выглядит настоящий Агафон.

– Оборотни съели твоего коня, тебе понадобится новый, – продолжила богиня. По ее сигналу одна из прислужниц подняла и протянула ей камень. Легкий взмах руки, серебристые искры… и статный серый конь в странную тёмную сеточку – словно трещины побежали – явился перед взорами изумленных людей.

– Плавать его лучше не заставляй, но ни сталь, ни огонь ему не страшны, и усталости и голода он не знает тоже.

Еще два камня – и два таких же коня встали рядом с товарищем.

– Но у нас уже имеются кони, – попробовал возразить Иванушка и получил в ответ улыбку:

– Ночью в лесу имеются или кони, или волки, молодой человек.

Иван покраснел.

– А еще тебе, о великодушный и справедливый муж, пригодится вот это, – богиня из складок одежды достала кожаный кошель, красный с золотыми иероглифами. – Каждое утро с восходом солнца серебро и медь в нем, положенные с вечера, будут превращаться в золото.

– А это этично?..

– Теперь черёд моего украшения, – Сю протянула ладонь, и царевна положила на нее свой трофей: небольшое колечко – ровная полоска золота с овальным розово-сиреневым камнем в оправе из черной эмали с тонкими золотыми полосками-зубчиками. Богиня провела над ним рукой и с улыбкой вернула царевне.

– Магия в нем поубавилась, но не пропала. Тебя приняли за Дунь У Луна, и поэтому справедливым было бы подарить тебе хоть малую толику его возможностей. Он познал секрет семидесяти двух превращений… и это кольцо подарит тебе любые два из них.

– Семьдесят, – быстро сказала Сенька.

– Три, – ничуть не удивившись, так же быстро спрятала улыбку богиня.

– Шестьдесят.

– Четрые.

– Пятьдесят, я согласна.

– Пять.

– Ну хорошо, сорок.

– Шесть.

– Не меньше тридцати!

– Семь.

– Двадцать минимум!

– Восемь.

– Уговорили. Десять.

– …целых десять, – неожиданно кивнула Сю и продолжила, как ни в чем не бывало: – Ты сможешь обернуться любым живым существом – но только один раз.

– Премного благодарна, – Серафима склонила голову – не исключено, чтобы спрятать авантюрные огоньки, загоревшиеся в шкодных очах.

– А теперь мне остается только лишить вас приятного общества этой заблудшей девы, – Сю Сю Сю кивнула на Лепесток Персика, подавленно застывшую на коленях. – Я верну ее семье. Мы сядем на благословенное облако, и через пару минут она будет на пороге родного дома.

– Но я не хочу!.. Я не могу!.. Отец меня не простит, и я еще сто раз пожалею, что не вышла тогда за того мерзкого старикашку, за которого он меня просватал! Что я ему скажу! Я не смогу его обмануть, он тут же почувствует! А если узнает правду, то убьет меня! – Лепесток Персика впервые за эту ночь выглядела по-настоящему испуганной.

– Я бы лучше, конечно, промолчала, потому что не моё дело… – лениво протянула Серафима. – Но это ведь ты отвязала Агафона на кухне?