8

– Сара, привет, – послышался в трубке недовольный голос Джейн. Я держала телефон возле уха, а сама все еще плавала в сонной неге. Ранним утром даже жесткий диван казался пуховой постелью. – Ты вчера так и не ответила.

– А на что я должна была отвечать? – зевнув, спросила я.

– Как на что? На мое последнее сообщение. Или ты не хочешь писать статью для «Таймс»?

– Ах, ты об этом, – я открыла глаза и, потянувшись, села. За окном накрапывал дождь. Он убаюкивал и шептал, как искусный соблазнитель: «Поспи еще, тебе на работу только к обеду». – Я решила писать про другое.

– Про что? – голос Джейн стал недоверчивым, подозрительным. Я слегка поморщилась. Вот вечно она думает, что умнее всех.

– Про камерный театр «GRIM». Слышала про такой?

– Нет.

– Помнишь здание около моей работы, буквально в метрах пяти? Серое, мрачное, я тебе рассказывала о нем несколько месяцев назад, говорила, что оно мне очень нравится.

– А, это то здание с привидениями?

– Почему с привидениями?

– Как его еще назовешь? Там ничего нет, но его явно арендуют. Привидения, не иначе, – Джейн засмеялась. – Но, если честно, то здание мистическое, притягивает. Ладно, тогда не буду приставать к тебе со своими революциями в образовании. Ты творческий человек, тебе нужно что-то «эдакое».

Я так и представила, как Джейн, произнося слово «эдакое», закатила глаза и взмахнула рукой, как волшебница – палочкой.

– Не хочешь потом сходить со мной на спектакль?

– В этот театр? Даже не знаю, сейчас много работы, я без выходных. Это ужас. Обсудим ближе к дате.

– О’кей. Тогда на связи.

– На связи. Удачи со статьей! Отключаюсь.

Завершив вызов, я открыла через телефон фейсбук и нашла аккаунт актера театра «GRIM» Тома Харта. Аватарка на его личной страничке отсутствовала, фото в альбомах не было, но описание соответствовало действительности. В графе «работа» значился «GRIM».

«Добрый день, мистер Харт. Меня зовут Сара Гринвуд, я журналист интернет-издания «Таймс», хочу взять у вас интервью. Вы не против?»

Написав сообщение, я прочитала его около десяти раз и, тяжело вздохнув, отправила. Я решила сразу представиться журналистом редакции, чтобы избежать лишних вопросов.

А после начала переживать. Том Харт мог проигнорировать сообщение или вовсе его не прочесть. На флаере молодой актер не внушал доверия. Парень казался отстраненным. Либо он мог отказаться от интервью.

Но я нуждалась в Томе. Очень нуждалась. Только с ним в интернете не было ни одной статьи, и это сразу говорило об эксклюзиве. На работу «Таймс» дал месяц – уйма времени. После интервью еще оставались дни, чтобы разобраться в происхождении театра и написать сенсацию.

В ожидании ответа, я начала стучать ногтями по поверхности стола. Предвкушение интересной работы добавляло нервозности. Телефон завибрировал. Мое сердце подпрыгнуло и, ударившись о глотку, со свистом упало в пятки. Я открыла сообщение.

«Да, конечно. Вы в Лондоне? Когда вам будет удобно встретиться?», – написал Том Харт.

9

Мы договорились встретиться с Томом в его обеденный перерыв. Я работала с восьми утра. Моя смена как раз заканчивалась в час, а дойти до «GRIM’а» можно было за пять минут.

«Пятнадцать минут на знакомство и еще двадцать на интервью. Отлично», – прикинула я, записывая в большой темно-синий ежедневник вопросы. Информация, которую я нашла в интернете, сильно помогла – я знала не только настоящее, но прошлое театра. Интервью грозило получиться очень интересным. Я планировала спрашивать то, о чем еще не писали другие СМИ.

«Театр-загадка», – окрестила я заведение и захлопнула ежедневник, довольная собой. У меня был месяц на написание шедевра. Конкурс статей заканчивался 28 марта. Я была переполнена самыми разнообразными чувствами – от волнения и восторга до щемящего страха, который только закалял боевой дух.

Но недолго длилось счастье. Вечером мне написала Джейн, что «Таймс» сократил конкурсные сроки. Статью нужно было прислать не позже 10 марта. На работу оставалось пару несчастных дней. Не поверив этому, я открыла сайт, где публиковали новости, и убедилась в этом сама. Из-за ажиотажа редакция была вынуждена сократить сроки, иначе бы их почта взорвалась от материалов молодых писак.

«Ты справишься», – я поджала губы и неосознанно открыла календарь, хотя прекрасно помнила день недели и дату. 2 марта.

Утром я собиралась на работу дольше обычного: полчаса провела в душе, высушила волосы, сделала легкий, но выразительный макияж. Десять минут вертелась перед зеркалом, думая, что бы надеть – классическую юбку с любимой голубой блузкой или джинсы с черной водолазкой. И то и другое отлично смотрелось с конским хвостом.

Раньше я всегда готовилась к интервью или репортажу по несколько часов, а то и дней. И не только изучая информацию. Я критично относилась к своему внешнему виду. Люди — существа предсказуемые. Они открываются тебе намного охотнее, если видят красивую обертку. Им не важно, чтó ты за человек, какие у тебя цели и планы, если твоя одежда дешево выглядит. Тянутся только к бренду. Но пусть одеждой из именитых французских бутиков я не располагала, старалась одеваться так, чтобы нравиться самой себе. Это производило должный эффект – уверенно заходя в помещение, казалось, что мир принадлежит мне одной. Работать с таким чувством намного легче – даже обычные люди не отказывают в маленьких комментариях для событийного репортажа8. Про интервью и вовсе нечего говорить. Ты сразу даешь понять герою, кто тут босс, и вытягиваешь всю информацию, не натыкаясь на Китайские стены.

Самое важное – внешне напоминать скалу. Никто ведь не узнает, что внутри ты тростниковый прутик, который дрожит даже от слабого дуновения ветра.

10

– Сара, клиент за столиком уже пять минут ждет заказ, – сказал мистер Дартл и укоризненно смерил меня взглядом. Я стояла у кофемашины и готовила латте со скоростью реактивного двигателя – еще немного, и взорвалась бы на атомы.

– Да, сейчас будет готово, – выпалила я, не отрываясь от приготовления кофе.

Утро выдалось скверным. Недалеко от кофейни, в офисе строительной компании, проходила ежегодная конференция их филиалов. И, как обычно, все сотрудники до ее начала нагрянули к нам за кофе и десертами. Думать на голодный желудок никто не желал.

Я готовила напитки, а мой утренний и легкий макияж превращался в месиво. Лоб покрылся испариной, пряди волос, собранные в хвостик, топорщились, как если бы меня случайно ударило током во время приготовления кофе. И еще этот мистер Дартл! Именно в день, когда я хотела сконцентрировать на интервью, он кружил вокруг меня как пчела у улья. Постоянно жужжал, капал на мозг и выводил из себя. Еще и телефон разрывался от сообщений, которые я никак не могла прочитать из-за высокой загруженности и слежки мистера Дартла. Если бы не он, я хотя бы посмотрела, кто писал.

– Два капучино, – заказала милая блондинка в деловом костюме.

– Американо и ореховое колечко, – следом сказала ее подруга.

– Три латте и один американо, – пробубнил лысеющий мужчина в сером костюме.

– А что вы можете посоветовать? У вас есть авторские напитки? – задумчиво произнесла девушка лет двадцати, непонятно как оказавшаяся в месиве строительных клерков.

– Что-нибудь от головной боли, – попросил пятидесятилетний мужчина. Так и хотелось сказать ему: «Аптека в соседнем помещении, купите аспирин».

В этот день час за кофе-машиной был равносилен трем полным сменам. За пять лет, проработанных в этом заведении, мне еще ни разу не удавалось попасть на ежегодную конференцию строительных компаний.

Кофейня напоминала концерт «Битлз» в конце 60-х – шумно, тесно, кружится голова и хочется плакать. Но только не от счастья и эйфории, а от головной боли и помутневшего рассудка.