Если бы его жена наняла сыщика, тому бы не пришлось особенно напрягаться. Саша не парился и всегда снимал номер в одной и той же гостинице. Там их все знали, относились как к постоянным клиентам и периодически награждали бонусами за лояльность. Сегодня подарили бутылку дорогого шампанского.

Они его быстренько выпили, и секса в результате не получилось. Саша был очень уязвлен.

Хитоми погладила его по щеке, чтобы он не расстраивался.

Эта хрупкая азиатка никогда не пьянела, хотя пила больше него. Саша не понимал, как это возможно с точки зрения физиологии: в нем было сто пятьдесят килограмм, а в ней – от силы сорок. По рассказам Хитоми, вся ее родня спиртное употребляла как воду. Причем все подряд: вино, пиво, водку, виски, коктейли. Та самая девяностотрехлетняя бабуся ежедневно выпивала бутылку саке, настоянного на змее. И после этого еще говорят, будто японцы спиртное не переносят… Ага, как же. Саша расстроился окончательно. Сегодня явно был не его день, и следовало завершить его поскорее. Но Хитоми предложила:

– Может бытч, погуряем? Щколо хородно буджет… Потом зима – фу.

Она заранее поежилась.

И Саша, вопреки своему настроению, согласился.

В час ночи улицы были пусты. Никто не горланил песен, не бил стеклотару и не припадал к тротуару сблевнуть. От прохладного воздуха Саша быстро протрезвел, и мысли его снова вернулись к проектам. Вообще-то он не хотел о них думать именно сейчас, но не умел расслабляться. В его голове будто тикали часы, отсчитывая Время, Потраченное Зря. И словно бы спрашивали мерзким будильничьим голосом, что он успел за сегодня сделать. Того, что имел в виду будильник, Саша всегда делал довольно мало. Но голос к этому привыкать не желал, и Саша всегда чувствовал себя виноватым.

К тому же: дурацкая история с машиной. К концу дня от трагедии осталось лишь чувство досады и ощущение какой-то помойки и глупости. Предстояло еще увидеть злорадную улыбку жены… Саше стало очень одиноко, и он даже забыл, что сейчас он вдвоем. С обеих сторон проспекта нависали многоэтажки, и все было неподвижно и заперто, и витрины были темны. Изредка проносились машины и проносили кого-то мимо. Мимо Сашиной жизни и его одиночества[6].

К счастью, поднялся ветер, и у Хитоми взлетели волосы. Тогда Саша вспомнил, что он не один, и вообще. Он сжал ее руку, обнял покрепче. А потом удивился и сказал:

– Кто-то идет нам навстречу. По-моему, карлик.

Хитоми, будучи близорукой, оттянула уголок глаза и попыталась рассмотреть, кто же там впереди.

Вскоре им стало ясно, что это ребенок. Он шел медленно, будто прогуливаясь. Саша тоже замедлил темп. Приблизившись, они увидели мальчика лет восьми в джинсах и тонкой куртке, большеголового, светлого. Он посмотрел на них с любопытством. Во рту у него были два чрезвычайно больших заячьих зуба и дырки на месте соседних, недавно выпавших.

Саша остановился:

– Привет.

Мальчик тоже остановился. Секунд десять он разглядывал их безмятежно, будто слонов в зоопарке. Затем почесал около уха и спросил:

– А она японка?

Саша все ожидал, что откуда-нибудь из-за угла выйдет взрослый, сопровождающий. Хотя он своими глазами видел, как ребенок шел издалека и совершенно один.

– Японка. А ты как узнал?

Мальчик пожал плечами:

– Видео в интернете смотрю.

И снова спросил:

– Вы поженитесь, да?

Саша притворился, что не расслышал. Или что он не Саша. Или что спрашивали не его. А Хитоми захохотала, прикрыв рот рукой.

– Понятно, – улыбнулся ребенок. – А если б вы поженились, у вас были бы красивые дети-метисы. Так говорят… Поэтому есть смысл.

– Вот ты какой, значит, – сказал наконец Саша. – За словом в карман не лезешь. А тебе можно задать личный вопрос?

– Пожалуйста. Только я знаю, что вы сейчас спросите.

– Что?

– Вы спросите: что ты здесь делаешь в такое время?

Саша только руками развел:

– Было бы странно, если б я не спросил.

– Ну да.

Мальчик разглядывал Хитоми и вопрос игнорировал. Тогда она тоже спросила:

– Сто ты джераес тут следжи нощи?

Он прыснул, услышав ее акцент, и они стали смеяться вместе. Потом мальчик сказал:

– Я просто гуляю. Вы ведь тоже гуляете.

– Мы взрослые, – возразил Саша. – И к тому же гуляем вместе. А ты – один.

Тогда мальчик стал смотреть в сторону – туда, где иногда проезжали машины. Где ветер трепал по асфальту и поднимал в воздух клубок из оберточной бумаги. Где было написано Р Ы Б А, Нотариус, Венеция.

Хитоми порылась в сумочке и достала упаковку жвачек:

– Хощещ?

– Японская? Вообще-то, дети не должны брать жвачки у незнакомых людей.

Но протянул руку и взял.

Наблюдая за тем, как он разворачивает фантик, Саша крякнул:

– Ну ты даешь. Мало того, что разгуливаешь ночью один, так еще и жвачки берешь у кого попало. Все делаешь наоборот, да?

Мальчик громко жевал; рот его ходил ходуном.

– Да нет, просто я вижу, что вы – нормальные.

Он поднял на них большие глаза и надул огромный пузырь, который тут же лопнул, облепив его губы, нос и немножко щеки.

– Мы правда нормальные. Ты скажи, ты сбежал от родителей, что ли? Мы не будем тебя сдавать.

Саша в этот момент постарался собрать всю свою нормальность в кулак и выглядеть очень нормальным. Он чувствовал по дыханию Хитоми где-то рядом с его локтем, что она тоже совершенно нормально стоит и знает: следует соответствовать. Это был щедрый и пока не заслуженный комплимент – то, как назвал их мальчик.

Вздохнув, ребенок сказал:

– Ни от кого я не убегал. Просто гуляю, потому что мне не спалось. А родители уехали на байдарках.

– Как? – не поняла Хитоми.

– Ну, на байдарках – на лодках таких. С друзьями поехали.

– И ты хочешь сказать, что ты один дома остался?

– Ну да.

Он даже пожал плечами, как будто это само собой разумелось. Саша ему не поверил.

– Так не бывает, – сказал он печально. Потому как он тоже считал, что встретил нормального человека, правильного и искреннего. А теперь придется расстаться с иллюзией – в очередной раз.

Но мальчик заглянул ему в глаза, убеждая:

– Я правду говорю. Ко мне бабушка приходила и делала на ужин омлет. А потом ушла… Ей кошку надо кормить.

И добавил:

– Родители часто уезжают… Я привык уже. Только заснуть иногда не могу – вот и гуляю, пока спать не захочется.

У Саши в голове застучали. Ему показалось, что он задушил бы сейчас и кошку, и бабушку, и этих родителей, если бы они оказались тут, перед ним. И он даже не стал бы раскаиваться. И еще…

Продолжить мысль он не успел, потому как ребенок спросил:

– А можно я с вами пойду?

В голосе его были: надежда, тревога и стыд. Саша почувствовал, что вот-вот забьется в припадке и кинется убивать бабушку прямо в ее уютной клоповьей квартирке. Мускулы его напряглись, на лбу выступила испарина. Над ним висело обозначение: он был нормальным и не мог подвести человека. Но забрать чужого ребенка он тоже не мог.

Саша сказал:

– Давай так: мы проводим тебя до дома, и ты ляжешь спать. Я дам тебе свой телефон. И если тебе не с кем будет поговорить, ты мне звони. Хоть среди ночи.

Они взяли его за руки с разных сторон и повели домой. Мальчик показывал дорогу.

– Тебя как зовут-то?

– Булка.

– Как?!

– Да это кличка такая. Потому что фамилия – Булкин. А вообще-то я Дмитрий.

– Понятно. Я – Саша. А она – Хитоми.

– Значит, ее можно называть Томи. Да?

– Наверное. Я как-то не догадался… Так намного короче.

Ребенок застенчиво посмотрел на японку и пробормотал, обращаясь к Саше:

– Она как игрушечная, правда?

Хитоми была одета в белую мини-юбку; из-под юбки торчали тонкие ножки, обутые в розовые круглые сапоги. Сверху – желтый, будто кукольный, пуховик и мышонок под мышкой. Ну точно игрушка. А диссертация по Юрию Олеше – так, прикол от производителей.