Согласитесь, проблема реальная. Когда скорость становится действительно высокой, долгая адаптация делает вас медленным и дезориентированным. Как будто все мы стоим на одном из тех движущихся горизонтальных эскалаторов в аэропорте, которые движутся со скоростью около пяти миль в час, и внезапно дорожки разгоняются до двадцати пяти миль в час, хотя всё остальное вокруг осталось примерно одинаковым. Многих это и вправду сильно дезориентирует.

Теллер объяснил, что если технологическая платформа для общества может измениться за 5–7 лет, то потребуется 10–15 лет, чтобы к ней привыкнуть.

– Мы все будем чувствовать себя неуправляемыми, потому что не можем адаптироваться к миру так быстро, как он меняется. К тому времени, когда привыкнем к этим переменам, они уже станут нормой, а мир войдёт в эпоху следующих изменений.

Такая скорость вызывает головокружение у многих людей, потому что они слышат о таких достижениях, как роботизированная хирургия, редактирование генов, клонирование или искусственный интеллект, но не имеют ни малейшего представления о том, куда нас приведут эти разработки.

– Никто из нас не способен глубоко понять более чем одну из областей. Ибо сумма человеческих знаний намного превзошла способность отдельного человека учиться. Так что даже эксперты в этих сферах не могут предсказать, что произойдёт в следующем десятилетии или веке, – считает Теллер. – Без чёткого знания о будущем потенциале или непреднамеренных негативных последствиях новых технологий почти невозможно разработать нормативные акты, которые способствовали бы важным достижениям и при этом всё ещё защищали бы нас от неблагоприятных побочных эффектов.

Другими словами, если правда, что сейчас требуется от десяти до пятнадцати лет, чтобы понять новую технологию и затем разработать для защиты общества новые законы и нормативные акты, то что мы будем делать, когда технологии станут приходить и уходить за пять-семь лет? Проблема…

– Возьмём патенты в качестве одного из примеров системы, построенной для мира, где изменения идут медленнее, – предложил Теллер. – Стандартная патентная договоренность гласит: мы дадим вам монополию на вашу идею в течение двадцати лет (за исключением времени, необходимого для получения патента) в обмен на то, что люди узнают содержание патента по истечении срока его действия. Но что если большинство новых технологий устаревают через четыре-пять лет, а для получения патента требуются те же четыре-пять лет? Получается, что патенты всё менее актуальны в мире технологий.

Другой большой проблемой является обучение. Мы ходим в школу в течение двенадцати или более лет в детстве и в юношестве, а затем заканчиваем учёбу. Но, когда темпы перемен становятся столь быстрыми, единственный способ сохранить работоспособность на протяжении всей жизни – продолжать обучение непрерывно. Судя по выборам в США 2016 года, существует целая группа людей, которые не присоединились к рынку труда в возрасте двадцати лет, думая, что им придётся учиться всю жизнь, «и они этому не рады», – посетовал Теллер. Следовательно, наши общественные структуры не успевают за темпами изменений. Впечатление такое, будто они находятся в режиме постоянного навёрстывания. Что делать? Ведь мы, конечно, не хотим замедлять технологический прогресс, но и нельзя отказываться от его регулирования. Единственный адекватный ответ, по мнению Теллера, «пытаться повысить способность нашего общества адаптироваться». Лишь этот способ освободит нас от всеобщего страха, связанного с технологиями.

– Можно либо противиться технологическим достижениям, – заметил Эрик, – либо признать, что перед человечеством стоит новая задача: так изменить наши социальные инструменты и институты, чтобы они позволили идти в ногу с технологиями. Первый вариант – попытка замедлить прогресс – может показаться самым простым средством против дискомфорта, вызванного переменами. Однако же человечество сталкивается с катастрофическими экологическими проблемами, вызванными его предыдущей деятельностью. Прятание головы в песок из страха перед изменениями закончится плохо. Надо понимать, что большинство решений крупных проблем в мире приходит как раз от научных достижений… А вот если бы мы могли улучшить нашу способность адаптироваться, пусть даже незначительно, это имело бы существенное значение.

Здесь Теллер вернулся к графику и нарисовал пунктирную линию, которая поднималась вдоль линии адаптируемости, но круче. Эта линия обозначает более быстрое и эффективное обучение и поэтому пересекается с линией технологических и научных изменений в более высокой точке.

По словам Теллера, повышение адаптивности человечества на 90 % означает «оптимизацию обучения» – то есть применение мер, стимулирующих технологические инновации в нашей культуре и социальных структурах. Каждое учреждение, будь то патентное ведомство (значительно улучшившееся за последние годы) или другой правительственный регулирующий орган, должно становиться всё более гибким. Им следует быть готовыми быстро экспериментировать и учиться на ошибках. Вместо того чтобы ждать, будто новые правила станут действовать десятилетиями, надо постоянно проводить переоценку способов, которыми они служат обществу. Сейчас университеты гораздо чаще пересматривают учебные программы, чтобы успевать за темпами изменений, порой даже устанавливают «дату применимости» для определённых курсов. Регуляторам стоит придерживаться аналогичного подхода. Им нужно быть столь же инновационными, как и новаторы, и действовать со скоростью закона Мура.

– Инновации, – полагает Эрик Теллер, – это цикл экспериментов, обучения, применения знаний, а затем оценки успехов или неудач. Когда результатом становится неудача, здесь просто повод начать цикл заново.

Один из девизов X – «быстро провалиться». Теллер говорит подчинённым:

– Мне всё равно, насколько вы продвинетесь в этом месяце. Моя работа состоит в том, чтобы повысить ваш уровень эффективности – как мы можем совершить ту же ошибку за половину времени и за половину денег?

В целом, считает Теллер, то, что мы переживаем сегодня – всё более короткие циклы инноваций и всё меньшее время для обучения и адаптации, – «это разница между постоянным состоянием дестабилизации и случайной дестабилизацией». Время постоянной стабильности прошло. Что не означает, будто у нас не может быть нового типа стабильности. Другое дело, что она должна быть динамичной.

– Есть несколько способов удержаться на велосипеде, пока вы стоите на месте, но когда вы двигаетесь, всё гораздо проще. Пусть это состояние кажется нам неестественным, но человечеству придётся научиться существовать в таком движении.

Нам всем придется научиться этому трюку езды на велосипеде.

– Когда такое произойдёт, – уверен Теллер, – странным образом мы снова окажемся спокойными. Тем не менее это потребует существенного переучивания. Мы определённо не учим наших детей динамической стабильности. Придётся учить их этому всё интенсивнее и быстрее, чтобы будущие поколения процветали и находили собственное равновесие.

Следующие четыре главы посвящены основополагающим ускорениям в законе Мура, рынке и матери-природе, которые определяют, как сегодня работает «машина». Если мы собираемся достичь динамической стабильности, о которой говорит Теллер, то должны понять, как эти силы изменяют мир и почему стали особенно динамичными начиная с 2007 года.

Одно из самых сложных понятий для осознания – сила экспоненциального роста. Оно касается всего, что происходит, когда какой-то параметр удваивается, утраивается или увеличивается в четыре раза на протяжении нескольких лет подряд. Сложно осознать, насколько большими могут быть получившиеся цифры. Поэтому всякий раз, когда генеральный директор Intel Брайан Кржанич пытается объяснить влияние закона Мура (что происходит, когда вы удваиваете мощность микрочипов каждые два года в течение 50 лет), он использует такой пример. Если вы взяли микросхему первого поколения 1971 года, 4004, и новейший чип Intel, представленный сегодня на рынке – процессор Intel Core шестого поколения, то увидите, что новейший чип предлагает в 3500 раз больше производительности, в 90 000 раз больше энергоэффективности, а стоит примерно в 60 000 раз дешевле.