Я посмотрела на Аню, та слегка пожала плечами.

– Звони Толику.

– Правильно.

Я набрала номер брата и включила громкую связь. Ниночка наблюдала за мной, сцепив пальцы и шепча молитву.

– Алло, Толик, это я. Есть кандидатура девушки, согласилась жить в нашем доме и заниматься домашним хозяйством.

Слушая бурчание брата о том, что он запарился готовить два раза в день, но не нужна нам незнакомая тётка, которая будет торчать перед глазами круглые сутки, я заранее предчувствовала его реакцию на своё сообщение.

– К нам на работу просится Нина, соседка по палате. Помогала тебе мои вещи перегружать из машины в машину. Бухгалтер по образованию.

– Берём, – оживился Толик. – Я её прямо завтра заберу.

Отключив телефон, я сурово посмотрела на Ниночку.

– Но учти, все мужичины охотники. Помурыжь моего брата хотя бы неделю.

– Урра-а! – Заорала Ниночка и стала прыгать вокруг моей кровати. – Тогда я сейчас же начну собираться и паковать продукты.

– Продукты, – я погрозила ей пальцем, – мы оставим здесь, раздадим. Аня, как ты думаешь, Жора найдёт Лёнчика?

Аня удобнее застилала одеяло на своей ковати.

– Найдёт. Ой…

Аня неожиданно побледнела и села на кровать. Я сначала даже не испугалась. Аня не болела. Никогда. Она физически не могла заболеть, у неё по-другому устроен организм. И вдруг…

– Аня, а сколько ты влила в меня своей крови?

– Ужас сколько! Аж жуть берет! – Встряла Ниночка.

Я приподнялась с кровати.

– Аня! Да как ты ещё двигаешься?

Аня поманила пальцем, и я, встав с кровати, сделала несколько шагов к ней наклонилась.

– Мне нужно ехать в Зону Топь, – прошептала подруга, – иначе серьёзно заболею.

Вернувшись из больницы в дом Коляна и Иры, Жора выставил на край стола бутылку водки и пакет магазинных котлет. Весь стол был засыпан шинкованной капустой.

Сидя в углу кухни, Колян тёр третий килограмм моркови, соорудив на деревянном табурете, застеленным пакетом, оранжевую горку. Ирина брала горсть тёртой моркови, кидала на свой стол в капусту, солила, жала её и укладывала в бочку, килограммов на двадцать. Между рядами капусты она прокладывала клюкву и резаную антоновку.

– Вишь, Жора, закуска-то кончилась, новую делаем. Как раз капуста витамин набрала, а сок не растеряла.

Коля первый обратил внимание на настроение Жоры.

– Чё такой смурной? Похмелье, или с работы позвонили?

Взяв щёпоть свеже-засоленной капусты, Жора стал жадно её жевать.

– Всё, Коля, завтра съезжаю. Провёл у тебя отличные дни. Пора заняться делом.

Ирина, шинкующая новый кочан капусты, переглянулась с мужем.

Они на второй день поняли, что Жорик появился рядом с аварией не случайно.

Особых хлопот Жора не доставлял, жил в комнате сына, работавшим на Дальнем Востоке. В гости стали чаще заходить соседки, норовили задержаться допоздна, приносили пирожки и пирожные, заигрывали с гостем. На расспросы о семье Жора отвечал скупо – ни жены, ни детей. Колян сообщению об отъезде Жоры не обрадовался, нахмурился.

– Жалко, хорошо пожили, блин горелый. Я уж подумывал дом тебе в нашей деревне сторговать… Жаль. В ресторан свой вернёшься? – Коля положил в рот жменю моркови.

– Нет. – Жора сел за стол. – Халдеить больше не буду, надоело.

После ужина Жора лёг в кровать, стоящую у жаркой печи и задумался. Жизнь вела его к Леониду Тавренному.

В прошлом году Леонид появился во дворе дома Жорика и пригласил поехать вместе в Белоруссию. У него было особое задание от руководителя и владельца Зоны Топь, академика Аристарха Кирилловича. Нужно было привести в Топь детей. Особых, с отклонениями. Леонид обещал хорошо заплатить. Жорик и его приятель, вернее собутыльник, Сергей согласились.

Сергей остался в Москве ловить Аню, сбежавшую из Топи, а он и Леонид отправились в Белоруссию. Там они выкупили из детских домов двоих детей – Павлика и Танечку. Оба ребёнка были умственно отсталые, но Леонид чувствовал в них особый потенциал.

Жора знал о криминальности приключения, в которое влез, но он был искренно уверен в правоте своих действий. Они фактически спасали детей, давая им возможность справиться со своей болезнью.

Вот когда Леонид решил выкрасть ещё двоих детей, близнецов, из детского садика, но теперь уже из семьи, Жора отказался в этом участвовать. Тогда Леонид отправил Жору и Павлика с Танечкой в Посёлок Топь. Что произошло потом, никто до конца толком не понял. Знали только, что Анна и Маша помешали похитить близнецов.

Жора привёз в Топь детей в конце августа. Узнав о невозможности выехать из Посёлка по своей воле, Жора три дня пил, пока не стало скручивать руки, а сердце пропадать в аритмии. Ещё два дня он обливался потом, выходя из астенического синдрома. За ним ухаживали все новые знакомые. Аринай и Таня Толстопопик не уставали благодарить за обретённых детей.

Придя в себя, Жора бродил по посёлку, ходил за грибами, загорал на сопках. Жил он в комнате офицерского общежития с отдельным туалетом и душем.

Жора свыкся с мыслью о жизни в посёлке. Но! Для полного счастья ему не хватало правильного количества женщин. Правильно – это когда женщин на десять процентов больше, чем мужчин. А в Топи соотношение было – один к двадцати. Двадцать женщин на четыреста с лишним мужиков и каждая мнила себя королевной.

Жизненная практика показывала, что через полгода воздержания двадцатипятилетний прапорщик начинал смотреть на любую женщину от пятнадцати до пятидесяти лет с позиции гормонального вектора.

Жора поселковым женщинам нравился, но каждая была «закреплена» за кем-то из офицеров и менять стабильность отношений на обаятельного «вруна и болтуна», не желала.

А ещё Жора стал скучать без работы. Это было новое, необычное чувство. В Москве он его ни разу не испытывал, а тут – на тебе, приспичило. У всех, буквально у всех были общие интересы. Обсуждались ЧП, сплетни, конфликты, а он весёлый и компанейский, оказался за бортом. Захотелось в гущу событий, в коллектив.

С работой Жору выручил случай. При пересчёте очередного поступления одноразового постельного белья, начальнику административно-хозяйственного отдела, Якову Котелевичу, доложили о пересортице. Вместо белых прямоугольных простыней прислали квадратные скатерти в желтых подсолнухах. На пятьдесят сантиметров короче стандартного размера и на тридцать шесть штук меньше. Хотя по сумме заказ сходился.

В момент выяснения математическо-бухгалтерской несуразицы на глаза Якову попался Жорик, который от скуки подыскивал на складе новые занавески на окна.

– Слышь, балагур! Что бы ты сделал в данном случае?

Жора развёл руками с двумя комплектами турецких штор, прикидываясь простачком.

– Так не молоко же просроченное. Обменял бы.

– А если они этот обмен затягивают на полгода и дешевле плюнуть на тридцать шесть комплектов?

– То есть как это? – Жора улыбался, не понимая сложности вопроса. – Вы крупные оптовые покупатели и рассчитываетесь в срок, так пусть у них голова болит, как с вами не испортить отношения.

– Не успеваю. – Яков с листами накладных в руках перешел от контейнера с одноразовым бельём к контейнеру с продовольствием и взял новые накладные. – Не успеваю доехать на склад этой грёбаной фирмы. А общее количество недокомплекта к концу года составила сто восемьдесят четыре упаковки. А какие простыни и салфетки они прислали нам в прошлом месяце? Купидончики с крылышками и голыми жопками, с надписью: «Возвращайся скорей, мой ангел!» Для офицерского состава!

– Дорогой Яков Игоревич, – Жора, положил на полку шторы. – Пошлите меня в эту фирму, пожалуйста. Они нам не только задолженность вернут, они коньяк на каждый ваш день рождения присылать будут и благодарственные речи на лакированных открытках.

– Не слишком увлёкся? – Скептически весело уточнил Яков и расписался в накладных.

– Может, слегонца и приврал, – согласился Жора. – Но вы меня всё-таки пошлите.