Все эти разговоры о чём-то наносили раны сердцу Гермионы. Смешно, потому что ей казалось, что теперь она не имеет права использовать эти метафоры, когда настоящие раны скоро должны будут появиться на клапанах её самого главного органа.
— Да, Грейнджер. Так как ты думаешь, в твоём случае это стоило того? — издевательски спросил Малфой, услышав двойной подтекст в её ответе и, наконец, обратив на неё свой взор. — Честное слово, я думал, что это очередная тупая шуточка от Забини, пока не увидел панику на лице у Помфри. Мне казалось, что ты не настолько идиотка, чтобы позволить своему телу играть против тебя.
Она закрыла глаза, с силой сжав губы. Гермиона пообещала себе утром не вестись на это. Малфой будет провоцировать её, как делал всегда. Иногда она отвечала ему, потому что злость наполняла девушку до краёв — те вещи, которые этот парень мог выдавать, были порой слишком гнилыми для её чувств.
А иногда ей хотелось, чтобы он посмотрел на неё. Такое бывало лишь во время подобных перепалок. Теперь же… Гермиона всё не так себе представляла. Но он будто бы знал, куда давить.
— Малфой, я лично тебя не заставляла здесь находиться. Ты можешь просто уйти, уверена, никто не засекает будильник во время твоих посещений, — грубо ответила Гермиона, отвернувшись, и тут же простонала. Резкий поворот тела — это не самый лучший друг для ран.
Его глаза сместились ниже, и она увидела, что он смотрел прямо на постепенно расплывающуюся кровавую каплю у её плеча. Ночью Гермиона проснулась от этого чувства. Стебли сплетались с её мышцами, и возле ключицы появился новый цветок. Утром Помфри обработала его отваром, но это не удерживало растения от распространения по телу, только помогало от боли. Сейчас, пока Драко находился в комнате, они притихли, будто получили такую команду, но она слишком резво повернулась и задела свежее повреждение.
— Что там, Грейнджер? — спросил Малфой, словно тут же забыл предмет их разговора, и наблюдал за тем, как кровь распространяется по ткани.
— Ничего, — сказала Гермиона, пытаясь дотянуться до палочки, чтобы убрать следы.
Потом, когда он уйдёт, она пойдёт в душ и смажет цветение отваром. Какого-то часа в день всё равно не хватит, чтобы нормально спать ночью.
— Это не выглядит как ничего, — грубо отметил Малфой и сделал несколько шагов вперёд.
Гермиона замерла, не понимая, чего он хочет, пока его рука не коснулась её рубашки. Заинтересованные глаза парня не выглядели сомневающимися. После пятого курса она вообще никогда не видела Драко в сомнениях, будто он навсегда перерос эту эмоцию, оставив её позади.
Малфой аккуратно отогнул ткань, и Гермиона инстинктивно сцепила зубы, но слизеринец не задел цветок. Его лицо стало бесстрастным, когда он осмотрел несколько бутонов роз, прорастающих из её плеча и тянувшихся к ключице. Кровавые разводы делали их лепестки красноватыми, но Гермиона знала, что если смыть водой, они станут идеально розовыми.
— Не надо, — еле слышно сказала она, потянув за воротник, и рубашка выскользнула из пальцев Драко, позволяя ей прикрыть голый участок кожи.
На какую-то секунду он перевёл стальные глаза на её лицо, будто пытаясь что-то рассмотреть, прежде чем надел на себя свою любимую маску. Тоже стальную. Малфой молчал, и спустя минуту дверь за ним захлопнулась едва ли не с большим раздражением, которое он сюда принёс. Гермиона сглотнула и решила, что нужно пойти в душ сейчас, пока его одеколон по-прежнему витал в воздухе, и это действовало на её чёртову болезнь, как смирительная рубашка. Пожалеть она себя ещё успеет среди ночи, когда обычно становится совсем тяжело. Так, словно розы питались лунным светом.
========== Часть 2 ==========
Гермиона проснулась, и это было плохим знаком. Какие вещи могут пересилить снотворные мадам Помфри? Только исключительно ужасные. Она хрипела, согнувшись пополам. Это чувствовалось, как видео в быстрой перемотке, которое показывает развитие плюща прямо во внутренней стороне её кожи. Малфоя не было уже три дня. И это хорошо. Гермиона повторяла себе, что это к лучшему, но с каждым часом эта уверенность блекла, как выцветшее полотно под новыми и новыми приступами боли. Если бы у неё спросили, что хуже: резкие болезненные спазмы по телу или бессилие потом, вряд ли она смогла бы выбрать.
Грудь жгло, и девушка закричала, когда кровавая лужа окрасила её пижаму с правой стороны рёбер. Она подняла майку и увидела россыпь цветов немного ниже груди.
— Мисс Грейнджер? — Мариэлла влетела в комнату, а это значило, что сегодня её очередь дежурить, заменяя свою наставницу. — Мерлин, прошу, лежите, я сейчас…
Девушка понеслась в подсобку за леденящим зельем, которое перестало помогать ещё вчера во второй половине дня и уж точно было бесполезно сегодня ночью. Оно не могло помочь Гермионе. А тот, кто мог… У него не было ни одной причины находиться здесь.
— Я не понимаю, почему она так прогрессирует, если… — руки Мариэллы тряслись, когда она наливала зелье в стакан и передавала его гриффиндорке, чтобы та послушно выпила, хотя и понимала, что оно бесполезно.
Гермиона молчала о том, что Драко не появлялся. Это к лучшему. К лучшему. Возможно, она вводит в смятение Помфри своими симптомами, ведь, судя по всему, нахождение Малфоя должно было их приостанавливать, но лучше так, чем видеть слизеринца настолько близко и знать, что его заставили здесь быть. Она всегда желала ему счастья, несмотря на то, кем он был. И последнее, чего бы ей хотелось, — стать причиной того, почему он несчастен.
— Вам лучше? — надежда в голосе у медсестры была такой ощутимой, что, вероятно, ей хотелось утешить саму себя, а не сделать легче Гермионе.
Глаза Мариэллы покосились в сторону спальни Помфри. Девушка явно раздумывала, должна ли она обратиться к целительнице и подходит ли эта ситуация под срочную, о которых ей говорила наставница.
— Д-да, уже лучше, спасибо, — процедила гриффиндорка, молясь, чтобы медсестра не звала Помфри.
Ей придётся объясниться, потому что опытной Поппи хватит полвзгляда, чтобы понять, в чём дело.
Майка на теле Грейнджер стала полностью мокрой от лихорадочного пота. Гермиона стащила её с себя, чувствуя, что запах крови стал ощутимее. Она спустила ноги на пол, направляясь в сторону ванной и ощущая, как зелье пытается охладить раны, но у него ни черта не получается.
Гермиона посмотрела на себя в зеркало: тёмные круги под глазами и впалые щёки. Она покачала головой и умылась. Ей главное это просто перетерпеть.
В следующий раз Гермиона открыла глаза, потому что её спина затекла от сидения на холодном кафеле. Кашель душил девушку всю ночь, и она сидела в ванной, наложив Оглохни на двери, но, уснув, гриффиндорка, видимо, дала чарам развеяться. На протяжении ночи Гермиона отключалась минут на пятнадцать, когда организм уже полностью выбивался из сил, но потом её будила боль, и всё начиналось сначала.
Сейчас Грейнджер услышала рывок входной двери и обхватила руками ноги, думая, могут ли это быть Гарри с Роном, ведь сегодня суббота, а она дала разрешение на их посещения. Совершенно недопустимо, чтобы они увидели её в таком состоянии.
— Грейнджер? — услышала она тот самый голос, который слышала во снах много лет. Но в последнее время всё чаще.
Округлив глаза в ужасе, Гермиона засучила ногами, отодвигаясь к стене, надеясь, что Малфой не проверит ванную или ему хватит такта этого не делать. Возможно, ей удастся притвориться, что её здесь нет.
Спазм кашля поднялся вверх по гортани, и Гермиона зажала рукой рот, но через секунду нехватка воздуха взяла своё, и она начала кашлять, видя, как пол покрывается цветочными лепестками и кровавыми каплями. Господи, сколько ей осталось? Гермиона делала крайне неточные расчёты по тем книгам, которые ей попадались, и по ним у неё было полтора месяца. Но если она не будет его видеть… что ж.
— Грейнджер? — когда девушка вставала, Малфой толкнул дверь, разрушая все её надежды на его джентльменство.
— Не входи! — попыталась сказать она, но комки цветов всё ещё находились у неё в трахее, не давая нормально говорить.
