Она чувствовала резь около плеча. Гермиона знала, что, скорее всего, на утро там появится ещё пара цветов. Уж слишком долго Малфой не попадался девушке на глаза, чтобы её сердце так просто ей это простило.

Макгонагалл стояла у стены, поджав губы и сложив руки внизу. Это говорило о глубоком мыслительном процессе преподавательницы. Гарри с Роном всегда твердили Гермионе, что она и Макгонагалл чем-то похожи. Если это было так, девушка примерно представляла, как пазы извилин вертятся в голове у женщины, пытаясь найти выход и не находя его.

Гермиона выдохнула, положив ладонь под щеку. Жар курсировал по её телу, сдерживаемый отварами, потому оставался терпимым, но уже сейчас девушка знала, что завтра ей понадобится новая порция зелья. Больше. А после ещё больше. И так, пока её организм не сдастся или от количества отваров, или от самой хвори. Будущее ещё никогда не было таким светлым.

— Гермиона, я даю слово, что сделаю всё, чтобы помочь вам, — вдруг произнесла Минерва почти шёпотом, смотря в лицо девушке.

Грейнджер хотелось сказать, чтобы та не вкладывалась в это слишком сильно, если вдруг докторов не найдётся в краткие сроки, но слабость надломила её сознание, и она вновь забылась сном, переставая чувствовать стебли под кожей хотя бы на пару часов.

***

Она простонала, поворачиваясь на бок и нащупывая рукой палочку. Одним движением девушка задёрнула шторы, которые остановили беспощадный дневной свет. Гермиона откинула древко и перекатилась, вдруг ощутив резкую боль в плече. Она подавила крик и открыла глаза, понимая: несмотря на то, что источник раздражения в виде света из окна был устранен, уснуть ей всё равно не удастся.

Гермиона расстегнула несколько пуговиц на больничной рубашке, спустила ткань с плеча, попутно подумав, что тут же переоденется. Отодвинув одежду, она увидела, что несколько дорожек крови присохло к коже, а из плеча прорастал бутон розы.

Гермиона вздохнула, опустив ноги на холодный пол. Ей нужно было принять душ до момента, когда станет хуже. Один из плюсов отдельной палаты, если в нахождении в лазарете вообще можно было найти плюсы, — индивидуальная ванная комната, которая, конечно же, ограничивалась душем. За все годы в Хогвартсе гриффиндорка давно решила, что у основателей было какое-то предвзятое отношение к ваннам, потому что единственная находилась в комнате старост.

Смыв с себя остатки пота от вчерашней лихорадки и кровь от новых ран, которая уже успела измазать локоны, что касались плеч, Гермиона промокнула волосы полотенцем и высушила себя при помощи палочки. Девушка ощутила приятную отдушку шампуня, которой всё равно не суждено было остаться с ней надолго — через пару часов любой аромат перебивал тонкий запах цветов. Он мог бы быть даже приятным, если бы не сулил ей смерть.

Пока прозрачная дверца душа запотевала, на крошечном туалетном столике рядом появилось пижамное платье. Видимо, домовые позаботились, но Гермиона нахмурилась, думая, насколько долго Помфри планирует её здесь держать. В этом совершенно не было смысла. Как её собирались лечить?

В следующий миг девушка обрадовалась, что из всех пижамных вещей эльф выбрал именно ночную сорочку, а не комплект со штанами, шортами или кофтой с длинным рукавом. Любое ненужное касание ткани к коже приносило раздражение и тупую боль. Всё становилось хуже. Это было очевидно: ситуация вот-вот должна усугубиться.

Это её предсказание, в котором Гермиона проявляла мастерство ясновидения получше любой Трелони, сбылось ровно через минуту, когда она поправила воротник. Утро будто каждый раз давало ей фору примерно в час, а потом девушку настигали последствия. Грейнджер не ощущала присутствия Малфоя уже очень долго, поэтому ей казалось, что она физически чувствует, как по кровеносным сосудам распространяются семена, обещая потом задушить побегами.

Гермиона ухватилась за дверную раму, привалившись к ней неповреждённым плечом. Чёрт. Силы покидали её, она не была готова к такому стремительному опустошению. Будто кто-то проткнул воздушный шар внутри неё тонкой иглой и выкачал все силы в один миг.

Гермиона посмотрела на тумбу и поняла, что там нет зелий. На ум пришла сценка из какого-то маггловского фильма, где главный герой сломал ногу, и домочадцы подарили ему колокольчик, чтобы тот звонил каждый раз, когда понадобится. Ей срочно нужен был такой, чтобы Помфри её опять усыпила.

Как-то Малфой болел и не появлялся на уроках четыре дня. На третий Гермиона думала, что умрёт. Нет, она никогда не была барышней, склонной всё драматизировать, но лёжа на полу в душе, чувствуя, как вода хлещет по её щекам, и выкашливая кровавое месиво из цветов, девушке тогда казалось, что смерть — неплохой вариант. На полу в душевой. Вряд ли Гермиона это так себе представляла. Не то чтобы она часто представляла себе свою смерть.

Несколько шагов, и девушка ухватилась за край кровати, сжав изголовье пальцами. Гермиона сглотнула, присев на постель. Жар поднимался по грудной клетке всё выше, провоцируя кашель. Вдруг она услышала за дверью голоса и легла на локоть, нахмурившись.

— …я не требую от вас большего, мистер Малфой, — голос Макгонагалл был на грани, она едва сдерживалась, и Гермиона даже могла нарисовать в голове её ровную линию губ, вытянувшуюся от возмущения. — Пару часов в день. Вы задолжали этой школе, если не помните.

— Если вы не помните, я отстроил эту школу.

Язвительный голос был так узнаваем, что, казалось, выстрели из дробовика в сантиметре у ушей Гермионы, она всё равно могла бы его услышать. Естественно, Малфой не исполнял чёрную работу после того, как закончилась война и пришло время считать жертвы и урон. За него это сделали мешки с галлеонами.

— Естественно, ваше материальное содействие нельзя недооценивать, но всё же… — профессор явно старалась выдерживать педагогическую грань изо всех сил.

— И если бы не моя мать, у Поттера не было бы ни единой возможности спасти нас всех грешных, — Гермиона могла буквально визуализировать его глаза, поднятые к потолку. — Так что не взывайте к моей совести, профессор. Я лучше вас знаю, что я должен, а что нет. У меня был чудесный учитель.

Последнюю фразу Малфой произнёс до того резким и жёстким голосом, что Гермиона вздрогнула. Не было сомнений в том, о ком говорил Драко, и от этого ей стало ещё более жутко. Несмотря на то, что все видели хладный труп Волдеморта, у многих людей до сих пор имя Тёмного Лорда вызывало всеобъемлющий ужас. Гермиона давно привыкла его произносить, но слишком мало прошло времени с того момента, чтобы просто забыть обо всём.

— И всё же у вашей семьи на данный момент сомнительная репутация. Я не сомневаюсь в ваших способностях, которые послужат отличным аргументом для дальнейшего будущего, но так же я не сомневаюсь в своих обязанностях, в которые входит написание характеристик для каждого студента, — надавила Макгонагалл, и за этим последовала пауза. — Так что подпишите, мистер Малфой, и мы поймём друг друга.

Что за чёрт? Их беседа проходила на грани вежливости, но даже так у Гермионы не было сомнений, что Малфоя заставляют что-то сделать. Тишина всё ещё давила, и несколько лет наблюдения за слизеринцем давали понять, что такая тишина не сулит ничего хорошего.

— Пару часов, мы составим график. Можете заниматься своими делами, даже не разговаривать, просто находиться с ней поблизости, чтобы…

— О, правда? А я уже расписал сто и один способ заговорить с ней, — ответил Драко полным ярости голосом и с сарказмом. — Теперь придётся всё спустить в камин!

Макгонагалл вздохнула, и Гермиона невольно задумалась о том, что волшебники совершенно не пекутся о должной звукоизоляции, имея под рукой волшебную палочку, которую, впрочем, иногда забывают использовать. Именно поэтому в её пятнадцать лет, уши, сотворённые близнецами Уизли, имели такой колоссальный успех.

— И всё же, я верю, что в глубине души вы хороший человек, Драко, — наконец произнесла Макгонагалл.

— Конечно, верите, — хмыкнул он. — Вы же гриффиндорка, — Малфой сказал это так, будто быть гриффиндорцем автоматически означало верить во всю ту ерунду, которую пишут в «Придире» о мозгошмыгах. Что-то совершенно непотребное.