Она подала всем знак рукой, и на Острове наступила тишина.

– Пойдём, девочка, твоё время пришло, – Грида поманила Ою за собой в пещеру.

Несколько шагов по входному коридору, и вот они в центре небольшого округлого зала. Входная шахта уже была вырыта и, представлялось, глядела своим чёрным глазом в свод пещеры, будто высматривая кого-то. Трое высших жрецов – единственные помощники Гриды в этом Обряде – замерли в ожидании.

Жрица, не торопясь, подошла к Ое, коснулась тонкой рукой её плеча.

– Всё изменится для тебя и никогда не станет прежним. Это трудный путь, но ты выдержишь его, я знаю. И Обряд, и всё, что будет после. Ради Эрму и твоего народа, ты выдержишь. Ты станешь новой и мы станем едиными. Только помни, девочка, твоя сила будет велика, невероятно велика, но она – ничто без твоего народа и без Эрму. Помни…

– Да, Высшая, я буду помнить. Всегда.

– Хорошо, тогда начнем. Да, пора.

Высшая жестом подозвала одного из помощников.

– Принеси Чашу.

Он с поклоном удалился.

Двое других жрецов в тот же момент сняли с Ои её мягкую серебристую накидку, оставив девушку обнажённой, расплели её длинные тёмные волосы, дав им свободно струиться по плечам и спине. Потом её руки завели за спину и связали тростниковыми ремнями в запястьях и локтях. Такими же ремнями плотно примотали руки к телу, опутали ноги в бёдрах, коленях и щиколотках.

Вернулся первый жрец, неся в руках большой округлый сосуд с широким горлышком. В Чаше плескалась чёрная жижа.

Другой из жрецов по знаку Гриды вытащил из-за пояса богато украшенный нож и подал жрице. Та обмакнула нож в Чашу, собрала другой рукой волосы Ои в кулак и отрезала их одним движением. Внезапный порыв ветра тут же унёс их с её открытой ладони из пещеры в сторону моря. Жрица взяла Чашу двумя руками и поднесла к губам Ои:

– Пей!

Оя с трудом наклонилась и сделала несколько глотков прохладной солоноватой жидкости. Вся пещера как-будто наполнилась негромким монотонным гулом, похожим то ли на далекое пение тысяч голосов, то ли на столь же отдаленный рокот волн, бьющихся о берег.

– Хорошо, девочка, – промолвила жрица и вылила остаток жидкости во входную шахту.

Чаша исчезла из её рук. Кристаллы, покрывающие тело Гриды, блеснули особенно ярко, несмотря на полумрак в пещере. Она подняла руку к голове и с усилием отломила часть центрального кристалла своей короны. Крупный, размером с кулачок младенца, камень налился светом в её ладони, став похожим на маленькую голубую звезду.

– Сейчас, Оя, я прощаюсь и приветствую тебя, – она смотрела прямо в глаза девушке. На лице жрицы читались одновременно сожаление и облегчение. Губы дрогнули в улыбке.

– Сейчас.

Именно в этот момент Оя в полной мере осознала, какой шаг ей предстоит. Это пугало и восхищало. Но, в любом случае, пути назад уже не было. Девушка ещё раз взглянула в глаза Высшей и открыла рот. Жрица осторожно вложила в него кристалл. Оя почувствовала, словно свет заполняет её изнутри.

– Опускайте!

Трое жрецов бросились выполнять приказание Высшей, пока ещё Высшей. Ою бережно опустили в шахту. Её ноги по щиколотку погрузились в мокрый песок. Жрецы исчезли.

Грида склонилась над узким отверстием:

– Будь сильной, девочка. Помни. А я ухожу туда, в сердце Горы. Мы будем ждать.

Она выпрямилась, развернулась и тихо ушла куда-то вглубь переплетающихся коридоров, похожая на синий туманный призрак.

Ою охватывало сияние. Она чувствовала тепло и свет, любовь тысяч её сородичей будто вливалась ей в сердце. Радость пронизывала её всю, с головы до пят.

И тут пришла вода.

Шахта внезапно и практически мгновенно заполнилась морской водой. Она заливалась девушке в глаза и уши, накрыла её с головой. Дышать стало невозможно. Оя забилась, пытаясь вырваться туда, наверх, к пещере, сделать хоть один вдох. Но путы практически обездвижили её. Песок на дне как кандалы сковал ноги. Кристалл будто бы врос в нёбо и язык и не давал открыть рот. Вода была кругом, она бурлила и пенилась. Лёгкие Ои жгло огнём. Радости больше не было. Остались только всеобъемлющий страх и осознание смерти. Она умирала и знала это и, хуже всего, знала, что так и должно быть, но всё равно не могла сопротивляться охватывающему её ужасу.

Вдруг дно ушло из-под ног. Оя стала опускаться глубже. Песок и вода смешались и бурным потоком, вбирая соль и кристаллы со стен, понесли её по извилистым ходам – червоточинам, которыми было изъедено всё основание Горы и Острова.

Кристалл во рту девушки ярко вспыхнул. В мозг словно вонзились тысячи раскаленных добела и одновременно ледяных игл. Её сознание разделилось, одной частью чувствуя боль, крупинки соли и песка, впивающиеся в плоть, погружающиеся в каждую его клеточку, будто пытающиеся выдавить её, Ою, из собственного тела. Другая же часть сознания отделилась и наблюдала со стороны, как это тело проносится по узким каменным коридорам, открыв уже ничего не видящие глаза, следила за текучим голубым сиянием, озарявшим его. В какой-то момент эта часть словно встрепенулась, увидев вдали серебристое облако, и рванулась в его сторону, как будто все силы мира тянули её туда. Облако постепенно стало ближе, и вот уже её сознание погрузилось внутрь и тут потеряло все ориентиры в мерцающем мареве. Она пыталась сосредоточиться. Холод и жар накатывали волнами, отзвуки омывающей тело воды заглушали далёкую тонкую мелодию. Та, другая часть её, всё ещё хотела выжить, никак не могла отпустить оставшиеся крохи надежды. Но жизнь мешала ей, мешала услышать. Оя поняла, она больше не должна, не может жить. И она умерла.

В тот же момент она почувствовала, как сознание снова становится целым, и слилась с облаком. Это было вовсе не облако. Она, наконец, попала в Поле душ. Все они были здесь, все тысячи живших до неё. Каждый из них был частью той самой мелодии, мелодии радости, любви и покоя. Музыка оплела и пронзила её, и Оя ощутила вливающуюся внутрь силу, увидела мир чётко и ясно, словно через волшебное стекло, каждую крошку и черточку Эрму. Эта сила была невероятна, ошеломляюща, но совершенно не сравнима с общей силой, силой соткавших эту мелодию.

Кристалл вспыхнул снова и растворился.

Оя улыбнулась и словно выпала из облака назад в своё собственное тело, которое уже тоже не было прежним. Она надела его как платье и всплыла вновь целой в Песчаном озере, у входа в Пещеру кристаллов.

Весь подземный зал, занятый священным водоёмом, сиял огнями. Синий с серебром свод уходил вверх ярдов на двадцать. Берег был окружён жрецами. Сейчас их было сорок девять. Все они стояли в два ряда, образуя проход ко входу в Пещеру кристаллов, обратив свои взоры на озеро. Вскоре белёсая поверхность пошла мелкими волнами, и в его центре поднялась она, 27-я Высшая жрица Эрму. Она огляделась и направилась к берегу. Густая илистая масса озера мягко расступалась перед ней. Оя ступила на сухую землю, и жрецы поклонились, приветствуя её.

Она стояла перед ними, высокая, стройная, с переливающимся как россыпи алмазов телом. Волосы исчезли, вместо них её голову покрывали невероятные наросты и скопления крупных кристаллов, образующие прекрасную и неповторимую корону.

Высшая жрица также склонила голову в приветствии, выпрямилась и устремила взор на вход в Пещеру:

– Свершилось. Я иду к вам.

Полуг, 2169 год по земному исчислению

Ушастая мальчишечья мордочка высунулась из входа в пещеру. Серые щёки растянулись в подобии улыбки, когда парнишка разглядел с высоты третьего яруса собравшуюся внизу группку друзей. Махнув им рукой в знак того, что он их заметил, юный ббург обернулся и уставился обеими парами глаз во внутреннюю темноту своего жилища.

– Ма-а-ам! Я выйду, а?

Гладкие своды усилили ещё слабый голос, превратив его в почти взрослый.

Сверкнули и приблизились четыре красных огонька: мать, как обычно, смотрела чуть подозрительно.