Дин посмотрел на доктора Мака пустым взглядом.

— Линька? — переспросил он. Кастиэль никогда не упоминал о «линьке».

Роджер пояснил:

— Линька — ну, знаете, рост новых перьев. Птицы раз в год линяют, меняя все перья.

Сэм и Дин переглянулись. Линька?

— Мы… понятия не имеем, — признался Сэм после паузы.

Доктор Мак поднял глаза на Дина.

— Погодите, как давно вы его знаете? Больше года?

— Лет пять? — сказал Дин, считая на пальцах. — Нет, стойте, шесть. Шесть с половиной. — Что удивило его самого, когда он подсчитал. Кас присутствовал в их жизнях уже так давно…

— И он никогда не упоминал линьку? — спросил доктор Мак. Это явно его удивило.

— Нет… — ответил Дин. — Гм… а должен был?

— Господи… да кто ж знает, — вздохнул доктор Мак.

— Может, ангелы об этом просто не говорят? — предположил Сэм.

Впервые за все время операции доктор Мак заметно засомневался. Он посмотрел на первое отрезанное плечевое перо — красивое белое перо, теперь лежавшее отдельно на операционном столе.

— Черт. Я очень надеюсь, что ангел может отрастить новые перья. Об этом я даже не подумал. — Доктор Мак умолк.

Сэм молча держал крыло. У Сары и Роджера совета тоже не нашлось.

Наконец Дин спросил:

— А что будет, если их не отрезать?

Доктор Мак вздохнул.

— Кость не заживет. — И добавил: — Что означает потерю крыла.

— Тогда режьте, — сказал Дин. — Надо резать. — Очевидно, это был неидеальный вариант, но других не было. Оставалось лишь надеяться, что Кас время от времени «линял» и отращивал новые перья и просто почему-то никогда об этом не упоминал. И может быть, эти «плечевые перья» были не так уж и важны?

Доктор Мак снова вздохнул, взял болторез и начал откусывать остальные плечевые перья.

***

Пару часов спустя все наконец было закончено. Кас оставался стабилен на протяжении всей процедуры — если не считать того факта, что ему понадобилось раз в десять больше обезболивающего, чем количество, к которому привык доктор Мак («Птичий метаболизм, наверное», — проворчал он Саре в какой-то момент). Потом Каса начали мыть, и тут вдруг выяснилось, что у Роджера, который во время операции молча выполнял указания, есть убежденное мнение по каждому аспекту омовения и перевязки. Он даже не дал доктору Маку наложить марлю до тех пор, пока каждое перо индивидуально не было помыто и высушено. Вскоре уже и Роджер, и Сара, и доктор Мак, и Сэм склонились над крылом Каса с влажными ватными тампонами, тщательно очищая кровь и грязь с каждого пера под пристальным наблюдением Роджера. (Только Дин был освобожден от этой работы, так как все еще следил за дыханием Каса.) На это ушло еще двадцать минут, но Роджер наконец одобрил результат.

— Я же вам говорил, что он свое дело знает, — заметил в конце доктор Мак.

Роджер снова зарделся.

После этого они осторожно сложили крыло, обернув его большим количеством марли. Доктор Мак использовал немыслимое количество рулонов ветобертки — морщинистого перевязочного материала зеленого, синего и красного цветов, — чтобы связать сложенное крыло, а затем примотать его к спине Каса, и после наложил еще километр перевязи на торс Каса, чтобы стабилизировать крыло.

Дин к концу был совершенно без сил, но в то же время чувствовал себя безумно счастливым оттого, что Кас перенес операцию хорошо и получил необходимую помощь. Он по-прежнему был без сознания после анестезии и теперь лежал на боку. Но он был чисто перевязан, уже не в крови, и сломанное крыло теперь выглядело чистеньким, аккуратно сложенным и стянутым, и он был обернут таким количеством чистой белой марли и таким количеством слоев красной, синей и зеленой ветобертки, что выглядел как большой спящий рождественский подарок. Сара и Мак уже отсоединяли его от трубок и проводов, Роджер даже тщательно укутывал его ноги одеялом, и Дину хотелось просто обнять Сару, обнять доктора Мака и Роджера, и Сэма тоже, и вообще всех на свете.

«Четвертый этап сработал! Он сработал, сработал!» — думал Дин, усталый и воодушевленный.

И что еще лучше, Сара сообщила, что вернется с ними в Канзас на время. Чтобы заботиться о Касе. Тогда Дин и правда обнял ее, в ответ на что она внимательно посмотрела на него и сказала:

— Так, первое, что мы сделаем, это найдем место, где можно пару часов поспать, потому что ты уже не в себе.

Но потом ее обнял и Сэм, и тут уже она просто растерялась.

Доктор Мак дал Саре длинный сложный набор инструкций на бумажке. Под конец он повернулся к Сэму и Дину со словами:

— Я знаю, что вам надо уезжать срочно, так что Сара все это вам объяснит позднее. Но я должен убедиться, что вы понимаете ключевую вещь, ребята. Крыло сейчас обездвижено настолько, насколько мне это удалось, но на самом деле оно не очень стабильно. Крылья сложно обездвижить полностью. Что означает, опасность возникнет, если он попытается им хлопать — если ангелы вообще это делают, чего я не знаю…

— Делают, — уверил его Сэм.

— Они хлопают крыльями? — спросил доктор Мак.

— Однозначно хлопают, — подтвердил Дин.

— Ну что ж. В таком случае, вы должны обеспечить ему полный покой и внушить ему, что он должен быть очень, очень, ОЧЕНЬ осторожен и НЕ шевелить этим крылом ВООБЩЕ. Несколько недель. Не дергать, не хлопать — ничего не делать. Потому что, я уверен, у него хватит сил погнуть эти спицы, а если он погнет спицы, он заново сломает кость, и тогда уже я ничего не гарантирую. Понятно? Вы должны обеспечить ему покой. Как минимум на три недели, а может и дольше. Думаю, восстановление будет долгим.

— Понятно, — сказал Дин. — Кстати, к вопросу о восстановлении, я знаю, что это для вас вроде как новая территория, но как вы полагаете, когда он снова сможет летать?

Доктор Мак и Роджер переглянулись.

Доктор Мак вздохнул. И опустил глаза.

— Может быть, надо было сказать об этом с самого начала. После таких переломов птицы обычно уже не летают.

Последовала ужасная тишина.

Доктор Мак сказал:

— Индюшачий гриф, которого я упоминал… мы спасли ему жизнь и спасли крыло, но он пока не полетел. Я, конечно, не теряю надежды, но… Послушайте, ваш друг наверняка в какой-то мере вернет себе функциональность крыла. Но для полета… дело в том, что для полета крылья должны быть абсолютно симметричны. Абсолютно одинаковой силы и раскрываться абсолютно одинаково. А после такого ранения пострадавшее крыло уже просто никогда не будет таким же сильным и гибким, как второе, и… в общем… — Помолчав, он заключил: — Если бы он был птицей, я бы сказал, что он уже не полетит.

— Он не птица, — возразил Дин.

— Очевидно. И, как я сказал раньше, я вообще ничего не знаю об ангелах. Так что это неисследованная территория. Поэтому не теряйте надежды.

Это был не тот ответ, на который надеялся Дин, но, по крайней мере, за него можно было уцепиться.

— Он полетит снова, — упрямо сказал Дин доктору Маку. — Полетит. Вот увидите.

— Я очень, очень надеюсь, что вы правы, — ответил доктор Мак.

На этой тревожной ноте им пришлось расстаться. Было уже почти шесть, небо светлело, и «утренняя смена» вот-вот должна была прибыть.

С некоторым усилием они ухитрились загрузить еще бессознательного Кастиэля на заднее сиденье Субару Сары. Оказалось, что в Субару он помещался хорошо, что было очень удачно, так как в Импалу с перевязанным крылом он больше не влез бы. Новый план заключался в том, что Дин поведет Субару, Сара сядет сзади с Касом, а Сэм поедет на Импале.

Закончив загружать в Импалу коробки с медикаментами, доктор Мак произнес:

— Скажу вам одно: это безусловно была самая странная ночь в моей жизни. Сара, пожалуйста, позвоните мне, когда он очнется, ладно? И Дин, Сэм, звоните в любое время. С любыми вопросами. О чем угодно.

— Простите, что пришлось наставить на вас ствол, — сказал Дин, пожимая доктору Маку руку.

— О, я все понимаю, — сказал доктор Мак. — Простите за арбалет.

— И за винтовку, — вставил Роджер. — Если вас это утешит, в них обоих были только пустые транквилизирующие дротики. — Дин и Сэм уставились на него, и он пояснил: — Они для сбежавших животных. У нас вчера вечером была тренировка по ловле сбежавшего животного. Мне выпало изображать сбежавшее животное. Я бегал, притворяясь львом. А потом бросил все оборудование в пикап.