Барный стул. Высокий кухонный табурет с удобным мягким сиденьем.
— Смотри, Кас! — объявил Дин, поставив стул у матраса Каса. — Ни спинок, ни боковин! И, по-моему, он достаточно высокий. Что думаешь?
Кас лежал на животе, свесив голову с матраса и пытаясь довольно неловко читать книгу, но стоило ему увидеть стул, как он произнес: «О…» — и немедленно вскарабкался на ноги. Не сказав никому из присутствующих ни слова, он поднял стул и внимательно изучил его со всех сторон, потом поставил обратно, посмотрел через левое плечо на свое забинтованное крыло и осторожно присел на стул, понемногу продвинувшись на сиденье. Очень медленно, с преувеличенной осторожностью, все это время внимательно наблюдая за крылом.
Он уселся на стул, сначала очень скованно, глядя на крыло, но постепенно расслабился.
Крыло было в порядке. Оно даже не коснулось ножки стула. И кончики перьев оставались в добром футе от пола.
— Это для меня? — спросил Кас, посмотрев на Дина.
— На самом деле, я купил его себе, Кас, мне вдруг захотелось пару барных стульев, — ответил Дин. Конечно, он хотел пошутить, но конечно бедный Кас застыл при этих словах, и Сэм прорычал: «Дин» — и ударил брата в плечо (довольно сильно), сказав:
— Мой брат-идиот шутит, Кас, если вдруг это не очевидно.
Дин немедленно оставил шутки:
— КОНЕЧНО они для тебя, Кас, я просто шучу, ДА, они для тебя. Я в самый Хейстингс за ними ездил — для тебя. Честное слово, они для тебя. Я купил четыре штуки. И погоди, увидишь, над чем работает Сэм — он придумал тебе кресло для кинопросмотров. Но для этого требуется немного столярного мастерства, так что у него на это может уйти пара сотен лет. Ладно, стул-то тебе нравится?
— Очень нравится, — ответил Кас просто. — И я могу подождать пару сотен лет, Сэм. А где другие стулья? — Он уже спрыгнул с первого стула, как будто не мог дождаться пойти испробовать остальные три (абсолютно идентичных) стула. Даже его правое крыло по-своему выражало энтузиазм: Кас держал его чуть выше обычного, чуть расправленным, и перья вдоль верхнего края немного распушились.
— Один в библиотеке, — сказал Сэм, — один в кухне, и один у телевизора. Пока что. Но, прежде чем ты убежишь всю ночь сидеть на стульях, у нас для тебя еще сюрприз. — И Сара подняла переноску с Мэг.
Им пришлось дать Мэг целых полчаса, на протяжении которых она яростно и безостановочно обнюхивала перья Каса. Кас лег на живот, чтобы Мэг могла обследовать перья вблизи. Она обнюхала каждое перо по отдельности от корня до кончика с завороженным вниманием, чуть приоткрыв рот и подвернув губу. Вид у нее был такой, словно она унюхала нечто среднее между вкусной птичкой и огромным, но дружелюбным львом, может быть, еще намазанным валерьянкой. Ко всеобщему облегчению, Мэг не начала грызть перья и ничего не сделала с забинтованным крылом. Вместо этого она пробралась прямо под правое крыло, словно нашла себе пещеру из перьев, свернулась там и изо всех сил начала урчать.
Кастиэль чувствовал себя обязанным какое-то время полежать, чтобы у Мэг была ее пещера из перьев («Я не могу шевелить крылом, — сказал он Дину. — Мэг мурлычет»). Так что Сэм и Сара ушли готовить ужин. Но когда урчание Мэг стихло до обычной громкости, Кас взял ее на руки и принес в кухню. Он уселся на свой стул, усадил Мэг на колени, и Сэм передал ему тарелку с едой. И впервые за несколько недель Кас поужинал вместе с ними.
Это было неидеальное решение — Касу все равно приходилось неловко держать тарелку на коленях. Отчасти потому что на его коленях разместилась Мэг, но было уже ясно, что им понадобится более высокий стол на кухню, и, может быть, письменный стол в комнату Каса.
И, конечно, большие проблемы пока так и не были решены. Кас по-прежнему не мог выйти на улицу: ему нельзя было появляться на людях, он не помещался в Импалу…
Табурет не был полноценным решением. Но для начала и это было хоть что-то. Пока Кас выглядел довольным уже оттого, что сидел на нем на кухне с Мэг на коленях. И мог болтать с Сэмом, и Дином, и Сарой, пока они все вместе ужинали.
***
Вдруг Саре уже пора было уезжать. Как-то незаметно мимо пролетели две недели. Наступило 13-е декабря, и она планировала выехать обратно в Вайоминг на следующий день на рассвете. К счастью, она уже сказала, что попытается приехать снова в середине января — тогда же, когда доктор Мак планировал навестить их, чтобы осмотреть Каса и, может быть, вынуть спицы. (Сара общалась с доктором Маком регулярно и посылала ему по электронной почте фотографии заживающих шрамов Каса, и Мак даже решил прилететь, чтобы лично проверить его состояние.)
Но сейчас был ее последний день в бункере на ближайшие недели.
Кас впал в уныние оттого, что она уезжала: он, казалось, и не заметил, что со времени операции прошло уже две недели. В день перед ее отъездом он внезапно с утроенной энергией взялся за свое давно отложенное хобби — которым, как сообразил Дин, он мог заниматься стоя. Кас объявил только, что «испечет Саре печений», и исчез в кухне на большую часть вечера.
Несколько часов спустя Дин зашел в кухню и обнаружил, что Кас напек целую кучу печений трех разных видов и тщательно упаковывал их в ряд герметичных пакетиков. Дин невольно улыбнулся при виде этой картины. Было в этом что-то… трогательное. В том, как Кастиэль, солдат Господа, ангел шести футов роста, которого Дин повидал в битвах не на жизнь, а на смерть и в Раю, и в Аду, и в Чистилище, стоял со своими огромными крыльями, одно из которых было картинно перевязано, а второе еще более картинно полурасправлено… и аккуратно раскладывал печенья в маленькие целлофановые пакетики. Сосредоточенно нахмурившись при этом. Концы его черных перьев были слегка перепачканы мукой, и в нескольких футах рядом на мягком барном стуле свернулась наблюдавшая за ним Мэг.
Дин с минуту просто стоял, прислонившись к стене и скрестив руки, и улыбался про себя. Глядя, как Кас трудится.
В конце концов Дин заметил, что Кас кладет в каждый пакетик ровно по шесть печений. Два с шоколадной крошкой, два с изюмом и два с корицей. Кас упаковывал пакетик за пакетиком, выстраивая их в аккуратный рядок на кухонной стойке.
— Боже, Кас, ты сколько печений испек? — наконец подал голос Дин.
— Сто четыре, — ответил Кас, не поднимая головы. Он критически изучил последнюю порцию печений с корицей и начал раскладывать их в последний набор пакетиков. — Часть — для вас с Сэмом, — объяснил он, — но я отложил семьдесят восемь для Сары в дорогу.
— Семьдесят восемь печений? — Дин поднял бровь. — Для Сары? На одну поездку?
— Это тринадцатичасовой перегон, Дин, — сказал Кастиэль спокойно, запечатав последний пакетик. Он сосчитал их: — …одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Все.
А… Тринадцать пакетиков по шесть печений в каждом на тринадцатичасовой перегон.
— Так… гм… ты думаешь, ей раз в десять минут нужно будет по печенью? — спросил Дин, пытаясь спрятать улыбку. — На протяжении всех тринадцати часов?
Кас кивнул, осматривая пакетики.
— Я сначала рассчитывал по печенью раз в пятнадцать минут, но хотел, чтобы был запас. У разных людей разный метаболизм, как я заметил, и я не уверен, насколько быстрый метаболизм у нее. — Он посмотрел через плечо на Дина и, должно быть, заметил его напряженное выражение лица (Дин изо всех сил пытался не засмеяться), потому что его правое крыло вдруг сложилось плотнее, и Кас спросил с беспокойством: — Думаешь, этого количества недостаточно? Мне испечь еще порцию?
— Гм… — сказал Дин, — наверняка семидесяти восьми печений в день Саре будет достаточно, Кас.
— Ты уверен? — Кас выглядел все более обеспокоенным, и его правое крыло сжалось еще плотнее за спиной. — Я легко мог бы сделать еще порцию. Думаю, масла и яиц хватит. — Он уже открывал холодильник, чтобы проверить.
— Я абсолютно уверен, что семидесяти восьми печений достаточно, Кас, — сказал Дин, закусив губу, чтобы не рассмеяться вслух. — И Сэм еще собирался сделать ей пару бутербродов.
