Но как раз в этот момент, когда он собирался начать молиться, он услышал, как Зифиус щелкнула пальцами. Раздался звук вспыхивающего огня, и Дина окутала волна теплого воздуха. Он открыл глаза и увидел, что два аккуратных кольца желтого пламени теперь окружали его и Сэма (вместе с деревьями, к которым они были привязаны).

— Э… — произнес Сэм от другого дерева. — Это что, священный огонь? Жаль тебя разочаровывать, но мы не ангелы.

— Да, священный огонь излишен, — сказал Дин. «Нас и обычный обожжет», — чуть было не добавил он, но, может быть, лучше было не подавать Зифиус идеи.

Языки пламени теперь слабо освещали спинку кресла Зифиус, и ее профиль становился виден время от времени на фоне вспышек молнии вдали. Между раскатами грома она пояснила:

— Священный огонь вас согреет. После того случая с Кастиэлем я знаю, что надо пристальнее следить за температурой ваших хрупких тел. Кроме того, искреннее согласие не может быть получено у оболочки путем пыток, а мне сообщили, что потеря конечностей из-за обморожения может приравниваться к пыткам.

— Ах вот как, — заметил Дин. — Я мог бы поклясться, что привязывание к деревьям, где в нас бьет молния, тоже приравнивается к пыткам.

— Нет, это не пытка, — ответила Зифиус спокойно, периодически проявляясь на фоне освещаемого неба над утесами вдали. — Ваши тела — в пределах своей нормальной температуры, насколько я могу судить. Вы стоите прямо, и люди созданы как прямостоящие. Веревки не дают вам уйти, но они из мягкого хлопка, не перекрывают кровообращения и не ранят вас. Что же касается молнии, уверяю вас, вы ничего не почувствуете. Вы умрете еще до того, как поймете, что произошло. Хотя… — тут тон Зифиус стал немного неуверенным, — мне сейчас пришло в голову, что вам придется видеть друг друга обугленными, дымящимися вонючими трупами. И неоднократно. Много раз. Однако меня уверили, что это не считается за прямую пытку.

— А как же непрямые пытки? — заметил Сэм. — Разве эмоциональные пытки не считаются?

— Психологические пытки? — подсказал Дин.

Сэм предложил:

— Знаешь, чтобы не рисковать понапрасну, почему бы не приостановить весь этот эксперимент и не проконсультироваться с Международной Амнистией?

— Подумайте вот о чем, — сказала Зифиус так спокойно, словно они обсуждали все это на уроке этики. Она обернулась назад через спинку кресла, чтобы взглянуть на них. На горизонте все еще мелькало световое шоу из молний, и отдаленные раскаты грома подчеркивали каждую ее фразу. Она продолжила: — Все человеческое существование все равно состоит из страдания. На самом деле, каждый раз, когда оболочка дает свое согласие ангелу, это происходит потому, что эта оболочка пытается избежать какого-то иного неприятного существования. Ваши короткие бессмысленные жизни до краев полны страдания. Так что быть привязанным к дереву еще не так уж плохо. — Она снова отвернулась к горизонту, добавив: — Наверное, границы тут не вполне ясно очерчены, но мы с начальницей полагаем, что согласие, полученное таким образом, зачтется. Почему бы нам не проверить эту теорию?

Мгновение спустя она заговорила снова, словно запоздало вспомнив о чем-то еще.

— О, — она снова обернулась к ним, — и еще. Священный огонь блокирует все ангельские средства коммуникации. В том числе молитвы. Просто для сведения. Не то чтобы вам было к кому обратиться, конечно… Но может быть, вы найдете этот факт интересным.

Она мило улыбнулась и отвернулась. Сэм с Дином обменялись печальными взглядами.

— Мятную конфетку после ужина? — предложила Зифиус через плечо. — Мне сказали, что нужно непрерывно поставлять вам калории.

Дин посмотрел на свой столик: теперь в дополнение к вину и закускам там лежали две шоколадные конфеты с мятной начинкой, связанные вместе красной ленточкой с маленьким бантиком наверху.

***

К рассвету все это стало настолько утомительным, что Дин временами даже задремывал и несколько раз просыпался, обнаружив, что висит на веревках с поникшей головой. «Может, это и не худшая в мире пытка, — подумал он, — но все равно отстой».

Он взглянул на Сэма и в свете молнии увидел, что Сэм пьет вино. В ответ на взгляд Дина Сэм только пожал плечами.

— Пить хотелось, — объяснил он.

Дин вздохнул. По правде говоря, ему тоже чертовски хотелось пить, но к еде и напиткам, предлагаемым ангелами, он всегда относился с подозрением. Особенно ангелами, которые хотели завладеть его телом.

Но что оставалось делать? Умереть от голода и жажды?

Дин начал то и дело посматривать на сыр с салями и шоколадные конфетки. И на вино… Вскоре он стал чувствовать, что умирает от жажды. Он держался так долго, как мог, пытаясь сосредоточиться на побеге, придумать какой-то план. И время от времени ерзая у дерева в попытке ослабить веревки вокруг груди. Но никакого плана в голову не приходило, и веревки не поддавались.

Казалось, ночь тянулась бесконечно, но в конце концов небо начало светлеть, и, когда на горизонте появилось солнце, Зифиус бодро произнесла:

— С добрый утром, оболочки! Кофе? Вода? Насколько мне известно, вы должны употреблять эти напитки периодически. — Дин посмотрел на столик и увидел, что теперь вдобавок к вину, закускам и конфетам там появилась кружка горячего кофе и стакан воды. При виде воды Дин сломался: он вдруг невольно схватил стакан и выпил воду залпом большими отчаянными глотками. А затем и кофе. А затем стал есть закуски. И шоколад.

Ладно, он поел. И попил. Он принял еду и напитки, предложенные коварным ангелом. Обязывало ли это его к чему-то? Могла ли еда быть отравлена?

Этого было не узнать. Дин вздохнул.

По крайней мере, ему не нужно было в туалет. Сэм и Дин за свою жизнь пережили множество похищений и заточений и знали, что простые физиологические потребности могут немало удручать, когда ты вот так связан. По крайней мере, на этот раз такой проблемы пока не возникло. Хотя… Дин прикинул, сколько времени уже прошло, и понял, что Зифиус, должно быть, каким-то волшебным способом решила и эту проблему. И вот эта мысль уже удручала.

Не говоря о том, что вызывала жутковатое отвращение.

Дин решил об этом не думать.

— Так что, мыши, — обратилась к ним Зифиус, когда они немного попили и поели. — Теперь, когда вы провели ночь в раздумьях, что скажете? Благодать в обмен на ваши тела?

— Не-а, — ответил Дин. — Не пойдет.

Он увидел, как Зифиус подняла руку, и услышал, как она начала что-то говорить.

Дин моргнул и поднял голову, с удивлением заметив, что голова его висела — и Зифиус вдруг оказалась совсем рядом с рукой у него на щеке. Солнце, казалось, было чуть выше на небе. В воздухе стоял тошнотворный запах паленого мяса, похожий на жареную свинину, и в нескольких шагах лежала дымящаяся ветка, которой не было там раньше. И Сэм в отчаянии звал охрипшим голосом: «ДИН? ДИН?» Дин посмотрел на него и с ужасом увидел, что лицо Сэма было серого цвета, с дорожками от слез. И похоже было, что его трясло. Что произошло?

— О боже, Дин, ты в порядке? — воскликнул Сэм.

— Да, конечно, — ответил Дин. Он чувствовал некоторую дезориентацию: похоже было, что он на мгновение заснул. — Я в порядке. А что… что-то случилось?

— О, ничего особенного, — сказала Зифиус. — Только пять прямых попаданий молнии, от которых твое тело сгорело в золу. Хотя твой брат почему-то разволновался сильнее разумного. Хочешь посмотреть, каково это?

— Эм, нет. Нет! — ответил Дин. Но Зифиус уже повернулась к Сэму и подняла руку. Сэм зажмурил глаза, и Дин закричал: — НЕТ! Я СКАЗАЛ НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! — Но Зифиус снова произнесла это жуткое слово — это странное слово, которое как-то призывало молнию, — и ослепительно яркий разряд рассек воздух, ударив прямо в дерево Сэма.

Зифиус воскресила Сэма только несколько минут спустя. К тому времени Дин зажмурился и трясся в веревках, прямо как Сэм до этого, сжав кулаки и отчаянно ожидая, когда снова услышит голос брата. И пытаясь дышать через рот, чтобы не чувствовать запах. Дин знал, что никогда больше не сможет есть жареную свинину.