— Рхыз с артефактом, надо Мемезеля проведать, может он сегодня захочет нарисовать что-то особенное, — Урр-Бах с разочарованием убрал артефакт в стол и поднялся. — Все, теперь занимаюсь только барашком, кровь из носу, надо продать хоть одну его картину.

Эркалон спал. Теплая ночь, свежий ветерок и тишина — что еще нужно для порядочного горожанина, чтобы хорошо выспаться и встать бодрым с первыми лучами ласкового солнца? По ночам работают только ученые маги с алхимиками, ночная стража, да грабители с ворами.

Дежурный маг от факультета боевой магии зевнул. Недавно пробило два часа, и спать хотелось особо сильно. Около полуночи регистрирующий магическую активность артефакт засек магическое возмущение на юго-западе, в районе башни Шутника, впрочем, очень слабое. Не иначе, сработала какая-то охранная ловушка. Подобную мелочь никто в журнале не регистрировал, чтобы потом днем не рыскать по огромной столице в составе поисковой группы и не писать подробный доклад о причине происшествия.

Гримбольд как порядочный и законопослушный гном крепко спал. Рядом похрапывала его габаритная, пышущая жаром супруга. Перед сном гном любил, как он выражался, раздуть горн дражайшей супруги. Это дело Гримбольду нравилось, и он часто самодовольно хвастался своим кузнечным мастерством в компании Арзака и Казотруэля. Вот и в этот вечер гном не пропустил ночную ковку и довольный, сразу же заснул, едва отвернувшись от толстой жены. Снов своих он почти не помнил, разве только когда он не бил морды своим обидчикам. В кошмарах били его, но благодаря крепким кулакам, кошмары заканчивались приятным сном и гном просыпался в хорошем настроении. Иногда в настолько хорошем, что тут же принимался за утреннюю ковку, плюнув на завет предков не ковать холодное железо.

В общем, Гримбольд спал и видел во сне свой рабочий кабинет и партнеров. Перед ними был стол, уставленный лучшим спиртным в Эркалоне и доброй мясной закуской. Рядом лежал гроссбух, в котором все строки доходов и расходов оканчивались прибылью. Неожиданно возле стола появился монарх Эркалона, сам король Ирсавер. Гном вскочил и поспешил засвидетельствовать свое почтение. Монарх милостиво кивнул, цинично улыбнулся и с насмешкой сказал:

— Гримбольд, ты как всегда впереди всех, сукин сын — такого скорострела Эркалон еще не знал! Впрочем, гномы все делают быстрее всех: считают деньги, напиваются, и быстрее всех убегают с поля боя. Завтра я к тебе загляну, посмотрю, как ты вновь опередишь всех в Эркалоне. И выкуй мне хорошие ножницы, чтобы можно было быстро обкорнать овцу или гнома. А пока вот тебе награда за скорость, — король ловко двинул кулаком гному в скулу и исчез.

Гримбольд проснулся и огласил спальню яростными проклятиями в адрес всемилостивей-шего монарха. Его супруга, поначалу напуганная необычным поведением мужа, зычным голосом потребовала от него заткнуться и не мешать спать. Гримбольд повернулся на другой бок и вскоре заснул. Утром же его ждал еще один неприятный сюрприз: подойдя к серебряному зеркалу, он увидел под глазом здоровенный синяк, как раз в том месте, куда ему заехал королевский кулак. Ошарашенный и слегка напуганный, в чем он бы никогда не признался, Гримбольд обругал короля последними словами и велел жене принести лед.

Казотруэль во сне любовался юной эльфийкой, чувственно читающей ему стихи, когда перед ним объявился король. Велев девушке исчезнуть с глаз долой, король сел в кресло напротив него и долго смотрел на эльфа.

— Стихи любишь? Молодец, ты истинный сын нашего народа. Я тоже их обожаю, расскажи-ка мне что-нибудь собственного сочинения. Король откинулся в кресле.

Казотруэль почувствовал смущение, это чувство не часто его посещало в последние годы, поэтому было особенно неприятно.

— Я никогда не сочинял стихи, ваше величество.

— Ни одного, даже самого короткого? Даже в мою честь? — оскорбился король. — Это не достойно настоящего эльфа. Придется тебе научиться слагать стихи. Монарх встал и подошел к пристыженному Казотруэлю.

— Не бойся, это не сложно, главное — испытывать в этот момент сильные чувства. Ты их сейчас чувствуешь? Нет? Тогда я тебе помогу, — король влепил эльфу такую сильную пощечину, что Казотруэль от неожиданности упал.

— Теперь пиши быстрее стих про яростную битву или отвергнутую любовь. Завтра приду и оценю твои старания. Ирсавер тут же растаял.

Опозоренный Казотруэль взвыл и подпрыгнул в кровати, после чего проснулся. Щека горела. Эльф подбежал к ростовому зеркалу и увидел на нем красное пятно, весьма похожее на чью-то пятерню. Казотруэль схватил со столика у изголовья кинжал и начал обыскивать спальню. Окно было закрыто, ставни никто не трогал. Убедившись, что в комнате никого нет, эльф начал обыскивать весь дом. Рассвет злой и невыспавшийся Казотруэль застал на чердаке, измазавшись по уши в пыли, паутине и мышином дерьме.

Нечто подобное приснилось в Эркалоне каждому спящему мужчине старше двадцати лет: эльфы, гномы и люди видели на редкость неприятные сны, где их оскорблял и позорил правящий монарх Эркалона, всемилостивейший и блистательный Ирсавер. Причем все сильно зависело от рода занятий эркалонцев. Почтенным лавочникам король портил товары и принародно выявлял обвес; ремесленникам ломал инструменты и готовые изделия; магам разбивал артефакты и рвал журналы с проведенными опытами. Алхимиков Ирсавер заставлял пить свои вонючие вытяжки; газетчиков заставил съесть последние вышедшие номера, а жрецов и судей грязно обругал за незнание божеских и человеческих законов. Даже жалкому водоносу у дворцовой площади порезал ножом меха, в которых бедолага носил прохладную воду. Рукоприкладством король занимался только в отношении гномов и эльфов. Своему собрату по трону, королю Миттхельда Трухиру, Ирсавер плюнул в кубок и заявил, что с большим удовольствием принимал бы в гостях деревню троллей, а не его свиту с воспитанием свиней.

Ни один, даже самый отдаленный родственник короля, не увидел Ирсавера в своих снах, как и орки, гоблины и тролли.

Сертоний, как настоящий ученый муж, ложился спать далеко за полночь, посвящая драгоценное время на изучение трудов своих коллег или магические опыты по созданию новых артефактов, в чем он был признанным авторитетом. Как раз попыткой вложить в горный хрусталь комплексное заклинание защиты от огненного кинжала и водяного клинка — двух самых распространенных атакующих заклинаний, Сертоний и занимался, когда к нему в домашнюю лабораторию в сопровождении старого слуги уже под утро заявился сам Мертувер — брат короля и глава Тайной службы. Ректор, впервые увидев растерянность в глазах правой руки монарха, и небрежно зачесанные волосы, понял, что произошла беда.

Сертоний погасил мощный световой кристалл у артефакторного стола, мимоходом активировал защитные заклинания вокруг него и пригласил Мертувера к окну — там стоял небольшой столик и несколько удобных кресел для бесед с коллегами и учениками. Оба давно знали друг друга, и за много лет прониклись взаимным уважением, несмотря на редкие, но яростные споры.

— Что случилось, ваше высочество? — спросил Сертоний, наливая вино в кубок собеседника.

— Пока не знаю, но чувствую, что за троном кто-то сильно нагадил, причем так ловко, что все смотрят на Ирсавера, — без обиняков отозвался Мертувер. — Вы сегодня спали, господин Сертоний?

— Пока нет, — ответил несколько удивленный маг. — Но я могу не спать и несколько суток, если надо, все-таки я маг высшей ступени, да и бодрящие заклинания появились у магов сразу, как только они начали ставить опыты.

— Советую вам после моего ухода сразу же лечь спать, чтобы понять всю глубину того кошмара, в котором мы оказались. В эту ночь к половине спящих эркалонцев заявился мой брат Ирсавер и плюнул в лицо каждому. Некоторым даже в прямом смысле. Про количество зуботычин, затрещин и пощечин даже не буду говорить. Не знаю почему, но это коснулось только три старшие расы: эльфов, людей и гномов. И только взрослых мужчин. Утром народ поймет, что это был не плохой сон, а нечто хуже. Налицо магическое воздействие на столицу. Это по вашей части, — глава Тайной службы испытующе посмотрел на изумленного до глубины души Сертония.