Как только куст «Башни Шутника» даст достаточно листьев для нескольких косячков, Кархи намеревался засадить травкой всю террасу, что опоясывала башню на втором этаже. Разумеется, не трогая зеленый тюльпан, что так дорого обошелся его другу.

Урр-Бах вошел в кабинет и бросил на стол свежий номер газеты «Один эльф сказал».

— Почитай, там о Гримбольде написали, как-никак, лучший сыщик в столице. А наше агентство на последнем десятом месте в списке. Хорошо, хоть в списке лучших агентств, а не худших.

— Шутишь? — не поверил Кархи и схватил газету. Возмущению гоблина не было предела, когда слова тролля подтвердились. Не успел гоблин охрипнуть от ругательств в адрес бывших работодателей и продажных газетчиков, как к ним в гости пожаловал Моргалик.

Не дав приятелю даже поприветствовать их, Кархи набросился на него с упреками.

— Моргалик, чтобы твоей газетой подтирались одни гномы! Какого Рхыза вы засунули нас с Урр-Бахом в самый низ списка? Разве ради этого мы тебе сообщаем подробности громких дел и поим лучшим вином в Эркалоне? Газетчик развел руками.

— Я сделал все что мог. Этот Гримбольд приперся к нашему хозяину и заплатил за статью. Потом доплатил за то, чтобы его агентство оказалось на первом месте, и настоял на том, чтобы вы не вошли даже в дюжину лучших сыщиков. Хорошо, что я доказал, что у нас в Эркалоне всего десять агентств, включая ваше, а если мы проигнорируем ваш успех в деле с тарзитским вампиром, то статье будет цена как прошлогоднему номеру. Гримбольд, конечно, забрызгал всех своей слюной от злости, но, хвала нашему эльфу, он меня поддержал. Хозяин велел моему коллеге быть беспристрастным и поставить вас на десятое место. Тарзитский вампир хоть и прославил вас, но ваше агентство слишком молодое, чтобы оказаться выше восьмого места. Гримбольд еще немного поорал, но пришлось ему еще раз раскошелиться, чтобы вы оказались на десятом месте. Наш эльфик такой, выдоит даже козла, не говоря уже о каком-то гноме.

— Моргалик, — Кархи придвинул к газетчику стопку чистых листов, — ты не выйдешь отсюда, пока не напишешь новую статью. Только о нас и наших успехах. Эркалонцы должны знать, куда им обращаться. Твоему эльфу я заплачу, вместе пойдем к нему. Моргалик вздохнул.

— Тогда хорошо бы перекусить, чтобы статья не была унылой, как голодный поэт.

— Как только напишешь, пойдем в "Эльфийский дуб", мы угощаем.

— И хорошо бы похвалить Гримбольда, — добавил Урр-Бах. — Чтобы читатели не подумали, что твоя газета как флюгер, кто платит — тот и лучший.

— Не беспокойся, Урр-Бах, я прослежу за этим, — пообещал Кархи. — Ты вроде должен был встретиться с Ниррой. Иди, а то она не любит ждать.

Тролль глянул на изящную небольшую клепсидру, подаренную им недавно Зариэль, и покинул друзей. До свидания с Ниррой времени было еще много, поэтому он решил посвятить его живописи.

Кархи откупорил початую бутылку "Лесного дятла", налил в хрустальный бокал и улыбнулся Моргалику.

— Пей, дружище, и не забудь упомянуть наше вино. Газетчик прикрыл глаза и с блаженным видом скупыми глотками опорожнил бокал.

— Если нальешь еще бокал, то сделаю вас лучшими во всей Каэре.

Урр-Бах разложил на столе у окна своей спальни принесенные из подвала картины и, отхлебывая пиво из кувшина, еще раз осмотрел творения раннего Хейлора, то есть их очень качественные подделки своего авторства. Три черно-белые картины обещали неплохо смотреться на стене в дорогом особняке и демонстрировать утонченность натуры их хозяина. Тролль попытался выбрать лучшую и потерпел фиаско. Все были прекрасны: «Знаки судьбы» пугали зрителя здоровенной мрачной башней с утолщением наверху, «Обитель бешенства» навевала осеннюю меланхолию черным градом, криво бьющим по еще одной башне, а «Штурм любви» обрадовал бы любого любителя природы. Вообще-то вместо косоглазой медведицы, рыскающей возле наклоненной башни, тролль пытался нарисовать эльфийку, но его толстый палец оказался не способен на мелкую технику.

«В следующий раз буду рисовать без эльфов и прочей мелюзги», — решил Урр-Бах. Тролль вооружился кухонным ножом и вырезал холсты из рам, чтобы подтвердить перед знатоком живописи Кузроном репутацию троллей как недалеких увальней. Потом несколько раз свернул холсты с разных сторон и постучал ими по спинке стула, придавая потрепанный вид. Оборотные стороны хостов он слегка посыпал подвальной пылью, прихваченной в треснувшей плошке. Поводив рукой по холсту, Урр-Бах добился устойчивых грязных разводов. После некоторых раздумий снял башмак и осторожно приложил к одному из холстов. На другой холст слегка плеснул пивом в уголке и посмотрел на результат. Решив, что для такого человека искусства как Кузрон этого будет достаточно, чтобы он не заподозрил новодел, Урр-Бах свернул холсты в один рулон и положил его в плетеный ивовый футляр.

За последнее время тролль одолел несколько номеров «Современной живописи», журнала очень непопулярного, а потому дорогого. Скучные непонятные статьи, где авторы заочно спорили с мертвыми художниками или коллегами, тиснувшими статью в предыдущих номерах. Кто были все эти разумные, мертвые и живые, упоминаемые на страницах журнала, и в чем суть бесконечных споров, Урр-Бах не знал, и не собирался узнавать. Недешевая толстая мелованная бумага с унылыми текстами могла использоваться лишь по прямому назначению — чтению, и поэтому журнал не воровали даже гоблины.

Самого тролля интересовал только последний короткий раздел журнала, посвященный знаменательным датам рождения и смертей выдающихся художников. К его сожалению, большая часть творцов современной живописи оказалась вполне здравствующей, и поэтому не подходящей для подделок их картин. Из умерших глыбами над всеми художниками возвышались Нурриэль, Брузель и недавно убитый Хейлор, остальные были помельче и их труд ценился куда ниже. Ниже по меркам самих живописцев, разумеется, каждый мазок которых по холсту обошелся бы честному крестьянину в недельный доход.

Тролль попутно выучил несколько новых слов: мольберт, палитра, грунтовка, шлифовка и решил, что для подделки современного искусства этого хватит выше головы. Остальные мудреные слова должны знать барыги, которых зовут экспертами и владельцами галерей.

Урр-Бах оделся, спрятал под курткой футляр с картинами под куртку, и пошел на Сорочью улицу, где жил вежливый и златолюбивый знаток современной живописи Кузрон.

Кузрон жил в добротном двухэтажном каменном домике, ничем не выделявшимся среди соседних домов. Хороший дом в хорошем квартале, сытный достаток, что еще нужно скромному ценителю искусства?

Урр-Бах постучал дверным молотком в виде бронзовой головы гнома в крепкую дверь. Дверь открылась и на пороге, в цветастом домашнем халате показался знаток современного искусства.

— Господин Урр-Бах! — искренне обрадовался Кузрон. — Наконец я вас дождался!

— Дороги были плохие, поэтому картины вашего эльфа ехали долго, — пробасил тролль, проходя в большую гостиную. На стенах висел десяток картин, за которые Урр-Бах раньше бы без слов набил морду любому, посмей кто запросить за них деньги. Теперь же тролль обежал глазами элитную мазню, моргнул несколько раз и оценил собрание в несколько сотен золотых.

— Господин Кузрон, удалось добыть только три картины, — тролль протянул тубус в подрагивающие от волнения руки эксперта. — Еще двумя холстами шаман подтер задницу, и одним холстом протирает стол. Мне сказали, что на нем ничего уже не видно. Может, еще где остались несколько холстов, только их сразу не найдешь, сейчас все сельчане на ярмарке. Один шаман и остался.

Кузрон в ужасе всплеснул руками, выронил тубус, и по-эльфийски выругался так, что даже тролль понял, как огорчен эксперт.

— Мы не виноваты, что никто нам не сказал, какие дорогие эти тряпки, — виновато протянул Урр-Бах. — Восемь сотен за каждую, да вас бы все Холмогорье прибежало послушать. И поглядеть, — добавил честно тролль, не вдаваясь в подробности.