Мы с ним вновь сближались. Ничего особенного. Разве что я немного нервничала, когда Итан задумчиво смотрел на меня, думая, что я этого не вижу. Но все быстро забывалось и стиралось, поскольку я не акцентировала своего внимания на его чувствах…

И, увы, этот вечер я точно запомню надолго. Еще никто и никогда не причинял мне физической боли.

— Ты снова в облаках, Миа, — усмехнулся немного остывший Итан, и мы быстро пересекли улицу на зеленый сигнал светофора.

— Прости, — смутилась я, упрямо делая вид, что со мной все хорошо, хотя правая рука болела слишком сильно.

Но когда я попыталась перевесить сумку на левое плечо, тут же выдала себя с головой, поморщившись и сильно зажмурив от боли глаза. Итан забрал мою сумку и спросил:

— Ты ведь правша?

— Да.

Парень обернулся на меня.

— Тогда я одолжу тебе свои старые конспекты.

— Итан, — расстроившись из-за доброты парня, что само по себе было глупо, сказала я. — Это не обязательно. Ты не должен помогать мне. Я… ты понимаешь, если он… если Джоуи приедет, мне придется…

— Да неужели нельзя просто принять помощь и не говорить о нем? — процедил Харрисон, зло сверкнув глазами, и, опустив голову, горько хмыкнул. — Дружеские отношения теперь не в почете?

Я промолчала, прекрасно понимая, что ничего дружеского в поведении Итана нет. Это было заметно даже мне, а я почти не имела опыта.

***

С этого дня Итан Харрисон плотно засел в моей жизни, помогая во всем, но не выказывая каких-либо намеков на отношения.

Еще больше мы сдружились, когда на наши головы свалилось неожиданное дело, по поводу которого нас двоих пригласили в суд в качестве свидетелей. Слушание состоялось в марте 1987 года — все это невероятно сблизило меня, Итана и девочку с первого курса, ставшую жертвой нападения Мелани Пратт.

Сокурсница, обладавшая диким агрессивным характером, избила Никки Роман, когда та допоздна задержалась в библиотеке. Однако меня пугала и моя личная ситуация с Мелани, и я не хотела, чтобы она из-за выдвинутого ей обвинения стала более озлобленной. К всеобщему изумлению, дело завершилось штрафом, поскольку адвокат Мелани доказал, что Никки не так уж и пострадала.

Пратт позволили доучиться в университете, и вот это совершенно точно убедило всех: семья Мелани приплатила тем, кто имел отношение к судьбе Пратт. Мелани захлебывалась в злорадстве. Она пожирала меня убийственным взглядом и там, в зале суда, и после, когда сталкивалась со мной в коридоре университета, бросая в спину гнусные оскорбительные прозвища. Я терпеливо сносила это, успокаивая себя тем, что скоро учебный год закончится и начнутся летние каникулы. Однако кое-что другое расстраивало меня больше остального: для Итана этот год был последним в университете.

***

Я запомнила эту ночь. 11 мая 1987 года. Она стала для меня важнее всех других ночей, прожитых за эти несколько лет…

Неожиданный телефонный звонок вынудил меня резко подскочить, хотя до этого я уже крепко спала. Спросонья едва получилось сообразить, где находится тумбочка, и, нащупав в темноте телефон, я поспешно, чтобы не будить весь этаж, сняла трубку.

— Алло, слушаю… — тихо пробормотала я, снова опустившись на подушку.

Секундное молчание, а затем:

— Малышка, здравствуй.

Мое сердце оборвалось. Я резко села и вытаращила глаза, рукой накрыв дрожащие губы. Сон улетучился, оставив после себя лишь едва заметную дымку, сквозь которую я не могла разглядеть ничего. Только его лицо. Оно, казалось, возникло из ниоткуда. Словно он стоял прямо передо мной — светлый, лучистый, необычайно красивый.

— Джоуи… Джоуи, привет, — я нашла в себе силы поздороваться.

— Как ты, моя милая? — Голос Темпеста звучал тихо, а на заднем фоне не раздавалось ни звука, и я прикрыла глаза, представляя, как он лениво растянулся на кровати, а на его чувственных губах заиграла легкая улыбка.

«Моя милая… Моя… Милая…».

— Все хорошо, Джоуи.

Оцепенение прошло, и я стала думать более холодно, ощущая как наваливается обида. Почти три года молчания, боже. Ладно. Я должна взять себя в руки, успокоиться и поговорить без обвинений.

— Я… прости, Миа, — начал было Темпест, но снова затих, тогда я решила спросить сама:

— Где ты был? Джоуи. Столько времени прошло… Ты понимаешь?

— У тебя кто-то есть? — выпалил Темпест, едва ли не перебивая меня, но тут же смущенно хмыкнул, добавляя: — Прости меня, я не хотел… кхм… Миа, ты ведь знала тогда, и сейчас знаешь… Ты могла слышать о нас, я жутко завален работой. Мне это, само собой, в радость, но времени совсем нет, Миа. Я звонил раньше…

— Неужели не было минуты? Просто, чтобы сказать, что ты в порядке… А знаешь, Йоаким, я понимаю тебя. Серьезно. Я все понимаю. Это сложно, такая жизнь, как у тебя, приносит много удовольствия, и разве можно вспомнить о той, с кем ты был все-то одни сутки. Я понимаю… Все понимаю…

Темпест тихо рассмеялся. Я даже задохнулась от обиды и покраснела, тут же выдав:

— Тебя забавляет то, что причинило мне боль? Джоуи, ты бессердечен и совершенно…

— Да, — снова перебил Темпест, — бессердечен. Верно. Знаешь почему? — Я промолчала. — Потому что мое сердце осталось в Лондоне. С тобой.

Я не хотела улыбаться, понимая, что Джоуи — умелый ловелас, но все равно тихонько прыснула и услышала как Джоуи тоже усмехнулся.

Это, похоже, его дар — выворачивать ситуацию так, чтобы все стало в итоге казаться несерьезным и глупым. И вроде бы нет уже никакой обиды; нет ничего, что расстраивало; годы, проведенные без него, стерлись, потому что теперь на том конце провода звучит его голос.

— О… постой, — меня внезапно пронзила одна мысль. Слова Джоуи показались мне чуточку странными. — Ты сказал… Что значит «звонил раньше»?

— Миа, ты хорошо себя чувствуешь? — немного насмешливо спросил парень, а я, почуяв неприятности, невольно сжалась. Джоуи вздохнул, когда я не ответила, и пояснил: — Я ошибся, Миа, потому что весь первый год после нашего… после моего отъезда я звонил и звонил тебе, но все время попадал не туда. Мне дали не тот номер. Вернее, я был убежден, что ты больше не живешь в этом общежитии.

— А… как ты тогда…

— …дозвонился до тебя сегодня? — закончил вместо меня Темпест. — Очень просто. Хотя в этом есть что-то необычное, — парень усмехнулся. — Джон нарыл твой старый номер, который ему записывала Кати. Кстати… — Джоуи подозрительно замолчал, и я замерла, уже понимая, что сейчас он меня ошеломит. Так и вышло. — Именно ее и благодари за нашу разлуку. Я бросил попытки что-то узнать о тебе, потому что Катаржина убедила меня…

— В чем? — едва ворочая языком, выдавила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Она уверила меня, что у тебя есть парень. Что ты с тем… Итаном, — Джоуи почти выплюнул имя Харрисона.

Я часто заморгала, отгоняя не нужные сейчас эмоции, и проговорила холодным тоном:

— Ты ведь понимаешь, что я все узнаю у Катаржины? Если ты сейчас наговариваешь на нее… Джоуи, — я вздохнула, — прошу тебя, скажи, что это все выдумка. Скажи мне сам.

Темпест молчал почти целую минуту, я знаю, потому что считала в уме каждую секундочку, а после он проговорил чуть охрипшим голосом, в котором послышалась обида:

— Зачем мне это, Миа? Зачем мне лгать тебе? За кого ты меня принимаешь? Послушай, — парень шумно выдохнул в трубку, а я расстроенно сопела в ответ, — мне так жаль, малышка, мне искренне жаль, что твоя подруга оказалась такой… Кати, она неплохой человек, но что-то сподвигло ее оттолкнуть меня от тебя. Я думаю, вы все выясните… Это было давно, Миа. Когда мы уехали. Катаржина сказала Левену, что ты переехала, а он передал мне. Вот и все. Это просто путаница, глупости.

Меня отчего-то позабавили попытки Джоуи защитить Чапкову, но внутри все разрывалось от предательства подруги. Боже мой, мы ведь были почти сестрами. Нас столько объединяло, нам всего досталось: и радости, и бед. Но чтобы вот так взять и одним махом лишить меня счастья…