Чувства и мысли мои возвращались в обычное русло. Что это, чёрт возьми, было? Накатившее на меня, как туман, наваждение, желание то ли убить отца Соломона, то ли обладать им. Нет, не так исполняют невольный долг. Это что-то… чуждое, хищное, то, что я отрицала в себе, ненавидя всю жизнь. Теперь я всё больше боялась того, что, впадая в подобное состояние, делаю то, о чём забываю. Делаю страшные вещи. Могла ли я сделать больно Сезару, убив его дочь? Убить Хлоку и остальных?..
Но оставалась во мне и надежда на обратное. То, что вызывало досаду в моём уме и облегчение на сердце - я не сумела убить отца Соломона, хотя и подобралась достаточно близко. Не потому ли, что по своей природе я не убийца?
Я долго стояла у дома, глядя на снег. Он был чистым и тихим, но не приносил мне покоя.
========== 7. Её возвращение ==========
Этой ночью я не пила снадобья - не могла довериться его силам. Я должна быть в сознании, убедиться, что не натворю ничего такого, о чём потом будет жалеть вся деревня. Дьявол, скорее бы кончилась эта неделя Кровавой Луны. Без охоты моя волчья форма стала чувствовать порядком приуныла. Обычной пищи в такую пору бывает мало - да ладно ещё пищи, но той же свободы, возможности бегать, чувствуя ветер в шерсти… Обратившись, я просто лежала, понуро опустив голову на лапы - уж как-то больно рискованно бегать по лесу, пока солдаты прочёсывают округу.
… И что бы вы думали? Сама без понятия, как, но я всё же уснула - утомлённая полным переживаний днём, несвободой, простой усталостью, я, сама не ведая, как это произошло, отошла ко сну.
Просыпаться на голом полу было неприятно - ломило все кости, как у старушки. Я в первую очередь лихорадочно огляделась по сторонам - вроде бы, нет следов того, что я выбивала дверь или пятен крови… А впрочем, ни того, ни другого я не видала ни разу, что не мешало случаться всем тем кошмарным вещам.
В относительном спокойствии я прибиралась дома, когда в мою дверь постучались. Настойчиво. Так, что аж дверь затряслась.
- Иду! - небрежно кинула я, думая, что это Эмили в очередной раз наведалась в гости посплетничать, и каковым же было моё изумление, когда я, открыв дверь, оказалась буквально вытащена из дома двумя крепкими солдатами. - Что происходит? Красивых девушек мало, что ли? - попыталась отшутиться я, от недоумения даже забыв о своём извечном образе милейшей вежливой девочки.
- Без глупостей. Это приказ отца Соломона.
Ну ясно. Наверное, он передумал - решил-таки дать мне погладить его мягкие места.
Ладно, на самом деле мне было ничуть не смешно - я была неприятно удивлена, насторожена, но понимала, что никакие вопросы тут не помогут. Осталось лишь ждать… того, чем бы это ни оказалось. И вскоре я с ужасом поняла, в чём дело.
На главной площади деревни у церкви толпились люди, и все они, как один, смотрели на что-то, лежащее на повозке - что-то, укрытое тканью. Кого-то. Сумев подобраться ближе вместе с солдатами, я поняла, что на ней лежит тело - темноволосая девушка, белая ткань на груди которой темнела от крови. Мелисса.
Отец Август медленно поднял на меня встревоженный взгляд и даже прервал молитву. А все остальные… Все остальные тоже смотрели теперь на меня. Обомлевшая и беспомощная, я стояла под этими взглядами, как под жестоким дождём, и не в силах была спрятать свой. Я не смела.
Что уж скрывать, я терпеть не могла Мелиссу, но разве она заслужила смерти? Как я вообще смогу жить, если совершила такое?
***
Самое просторное здание в деревне, здание таверны, сегодня стало залом суда. Иронично, не так ли? То самое место, где и без того вершатся все главные споры и пересуды.
Солдаты отца Соломона заковали меня в цепи, как зверя, и посадили на стул в центре помещения, так, чтобы все могли видеть меня, все могли меня осудить. Один из них даже направил по направлению к моей голове заряженный арбалет… Мне вдруг стало смешно, аж жуть - если обвиняющая сторона с такой страстью подходит к делу, то какова будет сторона защиты? А впрочем, я знала - защиты я не дождусь. Ровно как и суда. Меня просто выставили на растерзание всем желающим.
Таверна быстро наполнилась людьми. Сам отец Соломон встал где-то позади меня, и я словно спиной ощущала взгляд его - он как хлыст врезался мне в спину, как лезвие холодил мне шею.
- Развратная пастушка Николетт, - наконец-то заговорил капитан, посмешив меня гордым званием, - не далее чем прошлым днём подралась с жертвой оборотня на площади…
- Ну да, подралась, теперь это так называется среди воинов, - фыркнула я, растеряв всякое желание строить из себя дурочку с дрожащим голосом. Пусть уж делают такие выводы, какие совесть сделать позволит. А тем временем капитан продолжал свою речь.
- И тому есть свидетели среди вас. Не только я и отец Соломон это видели.
- Она угрожала бедняжке волком, говорила, что он её съест, - забормотала Сюзетта, нервно комкая рукава своего платья. - Я помню, она сказала, что та придётся волку по вкусу…
Толпа загудела. Я видела, как растерянно и беспомощно Сезар смотрел на жену - он не знал, как ей возразить. И я тоже не знала.
Я не любила Сюзетту за то, как эгоистична она была по отношению к мужу, но я не могла даже головой покачать, взглядом встретившись с ним - никак не могла засвидетельствовать свою непричастность. Хотя и хотела. Больше всего на свете.
- Кроме того, у нас есть свидетель, что видел её накануне празднования вдали от всех.
После этих слов капитана вперёд вышел Питер. Все заахали, перешёптываясь - навели шума больше прежнего, но, похоже, отца Соломона это всецело устраивало. Ему был нужен именно этот эффект - нарастающего недоверия, что постепенно становится ненавистью. Так и сжигают ведьм - первые огни зарождаются отнюдь не на факелах, а в глазах потерявших рассудок людей.
Питер мрачно смотрел на меня.
- Расскажи им, - выступил ему навстречу отец Соломон и медленно обошёл его, так, будто сам был хищником. - Расскажи им то, что поведал мне.
Край рта Питера дёрнулся, лицо выразило откровенную неприязнь - ему явно не нравилось то, что отец Соломон нарушил его личное пространство, как, впрочем, и сам отец Соломон - по выражениям лица Питера я давно заметила, что незваные гости не вызывают у него тёплых чувств.
- В ночь празднования, когда были убиты люди, я был один в лесу. Мне не хотелось никого видеть после смерти Валери. Тогда я и встретил её, Николетт - она шла куда-то. Теперь я жалею, что не проследил за нею в ту самую ночь, - ох и жёстким, холодным был его тон, будто бы меня искололи кинжалом - с каждым словом всё больше тычков. - А вчера мы возвращались с работ, и Николетт была с нами, - он повысил тон, оглядывая присутствующих. - Я слышал, как она угрожала Мелиссе. Мелисса не нравилась ей. Ровно как и Валери.
Я просто не могла в это поверить. Никак не могла осознать. Тут уже от отчаяния я повернулась лицом к Сезару, но он смотрел на меня в смятении.
Да, я считала Валери крайне заносчивой девкой, но ни за что не сказала бы так Сезару - хватало ума, ведь она его дочь. Мне не нравилось то, что Валери пренебрегает им, в основном становясь на сторону матери, как и то, что она почти не проводит времени с обожающей её сестрой и вообще только лишь и способна, что прятаться с Питером по кустам. Я могла понять его - как-никак, у него нет семьи, и он может сколько угодно времени с ней проводить, но вот Валери… Признаться, я ей немного завидовала. Я-то могла лишь мечтать о том, чтобы у меня была любящая семья, и уж я-то не стала бы так этим пренебрегать. Назовёте меня эгоисткой? Да, во мне это есть. И я раздувала, словно обиженная девчонка, свою нелюбовь к Валери, но не желала ей смерти. Я бы не стала наносить вред невинному человеку, и, кроме того, ломать жизнь Сезару. Я всегда знала, как ему дороги дочери. Разве что демон спит глубоко во мне.
- Мы хотели бежать вместе, - закончил Питер, уже неотрывно смотря мне в глаза. Такой жгучей ненависти я ещё не встречала. - Жаль, что я не увёз её сразу, как предложил.
