— Куда мы едем? — спрашивает Мойша своего коня.

— Смотреть, как будут расти цветы и деревья.

Сильными взмахами крыльев поднялся лев выше, и перед Мойшей открылся бесконечный простор равнин и пригорков. Нигде не видно зелени, — везде черная рыхлая земля.

— Захватил ли ты семена? — спросил лев.

— Полный карман, — говорит Мойша.

И носясь над полями на крылатом льве, Мойша полными горстями разбрасывает семена. Карман его неистощим, зернам конца не видно! Он усыпал семенами все поля и пригорки, а теперь бросает их вверх — пусть и облака покроются пышными цветами.

А внизу уже зашевелилась земля, поползла зеленая трава, потянулись молодые деревца, зацвели диковинные цветы, пальмы раскинули широкие листья, розы обвились вокруг их стволов.

Глянул Мойша вверх, — а с облаков нависли висячие мосты зелени и цветочные гирлянды. От неба до земли протянулись побеги винограда, сочные гроздья висят в воздухе, и каждая ягода величиною с арбуз.

В сто этажей вырос зеленый сад Мойши, в купол небесный уперлись кипарисы, а внутри белой лилии или красного тюльпана можно поместить целый дом — и крыши не будет видно! Каждый апельсин кажется больше солнца, кругом персика не обойдешь в целый час.

Крылатый лев улетел, и Мойша один бродит по саду, качается на листьях, любуется на цветы и смотрит, не покажется ли кто из людей. Пора уже собирать спелые плоды, а никто не идет.

Не идет никто, — и становится скучно Мойше. Должны тут быть люди, — а нет их, не видно нигде. Мойша зовет, кричит, — никто не отзывается. Слышны издали голоса, — а никак не может он приблизиться к ним. Скучно Мойше и страшно одному среди этого чудесного сада. Скучно Мойше и обидно. Видно не для него их веселы игры, сторонятся они от него.

И слышит Мойша шаги. Кто то бежит к нему и кличет голосом Пети.

— Мойша! Ты где?

— Я здесь.

— А, что делаешь? Все думаешь?

— Нет, Петя, я летал.

— Правда?

— Правда, летал. Я ведь часто, когда один, летаю.

— Может тебе кажется?

— Уж я не знаю, Петя, может и кажется; только ведь это все равно. Я все таки все это вижу, Петя, совсем ясно вижу.

— Счастливый ты, Мойша! А вот я ничего не вижу.

— Да.

— Ты мне будешь рассказывать?

Мойша ему про все расскажет. И про вулкан, и про сад, и про море. Вдвоем сидеть веселее и обо всяких чудесах можно поговорить. Другие иногда смеются, а Петя, слушать любит.

У Мойши голова курчавая, глаза большие, черные, роста он маленького, худой. Петя хоть и моложе его, а выше. Петя здоровый и краснощекий.

Зато летать Петя не умеет. Он обыкновенно играет на дворе, и тогда Мойша один.

Жарко, душно, а дождя все нет… Хорошо тем, кто теперь на даче или, еще лучше, в деревне; там жара не так чувствуется, как в городе; можно пойти в лес за ягодами, в нем тенисто и прохладно. Или можно выкупаться в речке — вода свежая, холодная… А здесь, в городе, сидишь словно около печи, дома от солнца раскалились, пыль с мостовой летит в окна, — нехорошо…

Сегодня, кажется, будет дождь. Похоже на то. Во-первых, душно еще больше обыкновенного, потом на небе появились облака, чего уже недели три не было.

С верхнего этажа высокого дома, где живут Анюта и Васюк, видно только небольшую часть неба, остальное небо все загорожено домами. Но и на этом кусочке неба есть кое-что интересное для Анюты с Васюком, а потому они и примостились у открытого окошка, выходящего на улицу. Сначала они легли на подоконник, осторожно высунули из окна головы и посмотрели вниз, — но там ничего не было, прохожих очень мало; только казак проехал на лошади, но так быстро, что Васюк не успел на него полюбоваться, да и видно сверху плохо. Кроме того, лежать на подоконнике мамой строго запрещено, — нашлепает, тогда будут знать. И Анюта с Васюком решили лучше смотреть, как по небу бегут облака.

Васюк еще очень маленький, ему пять лет. Анюта уже большая девочка, ей десять. Она носит Васюка на руках, как нянька, одевает его, показывает ему картинки в книжке и карточки в альбоме, очень интересно про все рассказывает. Васюк без Анюты сидеть не любит, она ему всегда очень нужна. Вот и теперь он требует, чтобы Анюта придумывала и рассказывала ему, на что похожи облака на небе.

— Смотри, Васюк, вон господин в шляпе. Видишь?

— Где?

— Вон тут… Да, ты не туда смотришь, Васюк! Вон там, рядом с беленьким облаком… Видишь беленькое облачко?

— Вижу. Оно маленькое?

— Маленькое. А рядом с ним большое, так вот это и есть господин в шляпе. Вон у него нос, а вон там борода, а наверху шляпа. Видишь?

— Вижу. А у него нос длинный?

— Длинный, предлинный… Постой, Васюк, он в кресле сидит, облокотился на спинку и сидит. А во рту у него трубка… Васюк! Знаешь, кто это?

— Кто?

— Это царь. Он сидит на троне, а на голове у него корона. И борода длинная, длинная. Как похоже-то!

— А почему у него глазок не видно?

— А он слепой, Васюк, — быстро соображает Анюта. — Он над всеми слепыми царь.

Васюк, разинув рот, смотрит, как ползет по небу и расплывается облако, похожее на слепого царя, и как оно постепенно прячется за крышу большого дома, что стоит через улицу.

— А еще кто, Анюта?

— Подожди, сейчас еще будет. Вон, выползает. Ну-ка, Васюк, угадай, кто это.

— Царь.

— Нет, не царь.

— Ну, верблюд.

— Нет.

— Ну, я не знаю… Ты сама скажи.

— Это лошадка, Васюк!

— А какая она? Рыженькая?

— Нет, не рыженькая, а так, всякая. А за лошадкой идет мужик, страшный, страшный…

— А он что делает?

— Он пашет землю.

Лошадка медленно уходит за крышу, а за ней и страшный мужик; он весь расплылся и сгорбился.

— Еще, Анюта!

— Ты, Васюк, теперь сам угадывай, а то что же все я. Ну, говори скорей, кто, а то он убежит за крышу…

— Лошадка.

— Ну, Васюк, опять лошадка. Ты придумай что-нибудь новенькое.

— А я хочу, чтобы лошадка, а то та лошадка очень скоро убежала.

— Ну, ладно, пусть будет лошадка. А на ней кто?

— А на ней казак едет.

— Ну, хорошо, Васюк… Это будто бы он за мужиком гонится. Вон-вон-вон, за крышу убежал…

Васюк подпрыгивает на стуле и хлопает в ладоши, потому что все это очень интересно. А тем временем небо все темнеет. Уже солнце скрылось за тучами, по улице заклубилась пыль, поднятая налетевшим ветром.

— Анюта, затвори окно! — кричит мама из соседней комнаты.

Васюк очень недоволен тем, что запирают окно.

— Ничего, Васюк, — говорит Анюта, — мы через стекло смотреть будем. Теперь тучки идут черные-черные… Смотри, Васюк, это впереди будто бы человеки.

— На небе человеки не всамделишные, Анюта?

— Нет, не всамделишные, только будто бы. — Их будто бы много там, Анюта?

— Много, Васюк, очень много. Каждая тучка — человек. Вон, их сколько бежит. Видишь, Васюк?

— Вижу. Очень они черные.

— Это они в саже выпачкались. Помнишь, Васюк, мы на улице таких черных видели, их много шло с завода… И это все будто бы рабочие с завода идут. У, какие страшные! Точно трубочисты.

Далеко слышны раскаты грома. Небо совсем потемнело. Васюку немного страшно, и он ближе жмется к Анюте. Трубочистов на небе уже нет. Все они слились в большую сплошную тучу и быстро-быстро убегают за крышу. В комнате сразу стало темно. За окном гудит ветер, клубится пыль и крутятся в воздухе какие-то бумажки. На улице с треском катят по мостовой дрожки извозчика, который спешит спрятаться от грозы на постоялом дворе. Грохот колес сливается с раскатами грома. Гроза приближается. Вот, блеснула молния, да так ярко, что Васюка ослепило. Одновременно с первыми каплями дождя закапали слезы из глав Васюка. Анюта тоже струсила, На рев Васюка прибежала мама и обоих детей отправила в комнату с закрытыми ставнями, где они немедленно улеглись в кровать и уткнулись лицом в подушки.