Пружины-то у меня, как я уже упоминал, давно уже в основном стальные, но на самые ответственные вроде часовых и прочих приборных бериллиевая бронза считается и в нашем современном мире с его высококачественными сталями предпочтительной. А уж на подшипники скольжения, без которых, за неимением подшипников качения, у меня ни один серьёзный механизм не обходится, никто ещё лучшего материала не придумал, чем бериллиевая бронза. Самое лучшее скольжение при самом мизерном износе.

— Сколько ты привёз этих камней? — спрашиваю лузитана.

— В этот раз шесть возов, досточтимый — там же знали, что я приеду за камнями, так что заранее для меня груз приготовили.

— Шесть возов мелкой щебёнки?! — ужаснулся Велтур, которому Фабриций все свои оссонобские дела перепоручил, включая и сортировку бериллов на цвет, дабы синие аквамарины не попадали на Азоры вне тарквиниевского контроля, что было поручено ему ещё покойным Волнием.

— Щебёнки только четыре с половиной воза, досточтимый, — уточнил Минур, — А остальные полтора — хороший отборный крупняк.

— Всего-то навсего четыре с половиной воза! — страдальчески хмыкнул шурин.

— Да не пугайся ты так, — успокоил я его, — Фабриций последние разы тоже не сам проверял, а паре слуг поручал. Кажется, они оба среди тех, которых он оставил тебе — спроси, кто этим занимался, им и поручишь. Ну, один раз поработаешь немного вместе с ними — и чтобы понимать, в чём там суть, и просто для порядка. А так — они оба давно уж с моими сработались и своё дело знают.

Смысл всех этих мер по контролю над бериллами сводился для Тарквиниев к тому, чтобы сохранить свою монополию и монопольные цены на чёрную бронзу, для чего нужно было сохранить в тайне от Средиземноморья и нашу бериллиевую, по свойствам ничем не худшую. Как я уже упоминал, покойный глава клана вообще запретил бы мне её производство, если бы мне не удалось убедительно обосновать нужду в ней, и в качестве компромиссной меры было решено, что производить я её буду исключительно за океаном, и в Испании готовому сплаву делать абсолютно нечего. Чёрная же бронза, на выплавку которой идут синие аквамарины, будет по-прежнему выплавляться в Испании, за океаном же её производство строжайше запрещалось во избежание сбивающей цены контрабанды. Вот как раз в обеспечение этого запрета и предназначался контроль над поставляемыми в колонии бериллами, среди которых не должно было быть синих аквамаринов. Если что-то хотя бы казалось Фабрицию или назначенным им контролёрам достаточно синеватым для подозрений на аквамарин, сомнительный камешек из поставляемой партии изымался без малейших споров, и немало среди изъятых было таких, которые вполне заслуживали бы и апелляции, но какой в ней смысл, когда для отправки на Азоры остаётся достаточно? Что я, не знаю, как Фабриций загружен, чтобы ещё и этим его грузить? Теперь вот этот груз и на Велтура свалился, и не стану я перегружать этим шурина без крайней необходимости. Пока сошлись на том, что спорные камешки откладываются в отдельное хранилище, где и накапливаются до того количества, по которому уже появится смысл решать вопрос. Тем более, что запрет касается только промышленных аквамаринов и не распространяется на обработанные драгоценные самоцветы в готовых ювелирных изделиях, которые заведомо не пойдут на металлургию чёрной бронзы. Ну так и из-за чего тут тогда копья ломать?

— Тропы там такие, что не везде по ним на возах проедешь, особенно с тяжёлым грузом, — пожаловался лузитан, — Когда я расторговался и загрузился этими камнями, то и сам понял, что кружным путём через факторию финикийцев мне их сюда не довезти.

— Прямой дороги от Понферрады, где это месторождение бериллов, до Миньо, где эта фактория фиников, и у римлян в имперские времена не было, — пояснил мне Серёга по-русски, — Были две окружных, но обе — слишком большой крюк. Есть только шоссе уже современной постройки с такими мостами и тоннелями, что нехрен даже мечтать о таком, а по нынешнему бездорожью там в натуре хрен проедешь.

— И как ты выкрутился? — спрашиваю купца.

— Да подумал я на досуге, ну и послал возы с этими камнями с помощником тем же путём, которым и прибыл туда, а к фактории в Миний отправился налегке.

— И не побоялся доверить ценный груз помощнику? — удивился Велтур.

— Да кому он такой нужен? — хмыкнул Минур, — Сюда ведь эти камни попадают так же, как и в Бетику — если ценный самоцвет врос в эти никчемные так, что дикари его повредить при выемке боятся, то прямо так всем куском и продают, чтобы извлекал его из этого куска уже опытный ювелир. Но я в торговлю самоцветами не лезу — попробовал бы только! Там всё схвачено и поделено задолго до меня, и сунувшего туда свой нос чужака там же и закопают. Меня потому и не трогают, что закупаюсь я вместе с ними и у них на глазах — что их не заинтересовало, то я и беру. Тот, кто сворует у меня часть этих камней — кому он их продаст, если и у меня их покупает только бывший хозяин, а кроме него они никому больше и не нужны? Разве только большой кусок, годный на хорошую поделку, ну так с ним тогда и мороки с незаметной кражей и тайным провозом больше, а много ли выручишь за него у небогатого камнереза? Если что-то по мелочи и украли, то я особой разницы не увидел. Вот на пути в Миний хуже всего пришлось. Туда ведь какую-то часть самоцветов тоже везут, а это разве мои камни? Это товар ценный и компактный, нужный многим, так что и продать его легко за хорошие деньги. Поэтому вся тропа туда поделена между разбойными шайками, и если крупная шайка возьмёт плату за проход, то она же на нём и защитит от всех прочих, а вот где мелкие шайки то и дело меняются, там плохи дела — никакого нет сладу с этим непутёвым сбродом. От одних откупишься, через поворот уже другие — и тем плати, и этим, если драться не готов.

— И как купцы проходят такие места? — спросил Серёга.

— А вот так и проходят. Сбиваются в караван побольше, чтобы вместе посильнее быть, и от сильной шайки откупаются, а от слабой — отбиваются. Хуже всего бывает, если ошибёшься и недооценишь очередной сброд, примешь их за никчемную шелупонь, а они серьёзной бандой окажутся — одна такая здорово нас потрепала, едва отбились. Я тогда в той стычке двух человек потерял — откупиться вышло бы дешевле. Да только ведь такой сброд, что уверенности не было, удовольствуются ли они откупом или всё взять захотят…

— Но до Миния ты всё-таки добрался? — поинтересовался я.

— Ты просил — я сделал, — ответил лузитан, — Тяжело было на горных тропах, где вьючные ослы могут двигаться только гуськом, и если какой-то заупрямится, то обойти его не везде и возможно, а нападения при этом ожидаешь за каждым поворотом. Когда мы миновали эти теснины, путь по долине вдоль реки стал гораздо легче и безопаснее. Хоть и живут там такие же галлеки, как и по всей стране, но тамошние пользу от торговли видят на собственном достатке и понимают её хорошо. Во всех низовьях реки добывается олово — самородного в россыпях, правда, уже совсем мало осталось, в основном всё выбрано, но чёрного оловянного камня ещё достаточно, и олово выплавляется почти в каждой деревне. Если бы я ехал туда за оловом, я мог бы загрузиться им уже в тех деревнях, не доезжая до финикийской фактории, но какой смысл? Через всю страну его по суше на вьючных ослах везти — не дешевле бы оно вышло, чем от финикийцев, а дороже.

— Образцы! — простонал геолог, — Ну неужто так трудно было привезти образцы! — тон его был настолько страдальческим, что мы с моим вольноотпущенником прыснули в кулаки, а глядя на нас и поняв, ухмыльнулся и Велтур.

— Обижаешь, почтенный! — хмыкнул торговец, когда отсмеялся, — Когда бывший хозяин меня о чём-то просит — я делаю всё, что могу, — достаёт мешочек, высыпает на стол куски минералов, и Серёга при виде их издаёт такой торжествующий вопль, будто только что сам обнаружил месторождение среди гор, отчего мы снова похохатываем.

— Оно! Оно самое! — он лучился таким неподдельным счастьем, что мы ржём в полный голос, — И самородное олово, и касситерит! И финикийцы не обыскали?