— Расстреляют их там или сожгут на хрен? — спросил спецназер.
— Вот ещё, боеприпасы на них тратить! — фыркнул я, — Выдворят их подальше в море, да там и оставят. Оба корыта — списанные развалюхи, на которых и в тихую погоду в море выходить стрёмно, а сами они — ни разу не мореманы. Нахрена марать об них руки, когда шторм и сам сделает всю работу в лучшем виде?
В порту тем временем тоже всё закончилось. Повязанных ведут — десятка три, не больше. Ага, остановили у остатков баррикады. Десяток подбирает и уносит трупы, а остальных заставили разбирать остатки укрепления. Ну, может ещё примерно столько же задействовали сразу же на уборке трупов и разборке завалов там, в глубине порта — млять, представляю, какой там бардак! Сотни полторы точно покойники, и это как минимум. Ну, считая в их числе и будущих утопленничков до кучи. Эту падаль тоже после шторма туда же определят — кому охота возиться с похоронами подобной шантрапы? Вот чего им не работалось спокойно, спрашивается? Были бы живы, большинство — здорово, а кое-кто, возможно, и в нормальные люди выслужился бы. У нас рабы свободу зарабатывают, если в дурь не прут, а берутся за ум, и такого, освободившегося усердным трудом, никто у нас не попрекнёт ни дикарским происхождением, ни недавним рабским состоянием. А уж эти, свободные, тем более выслужиться могли. Чего не хватало? Наверное, только мозгов.
— Шестеро убитых! — прорычал подошедший Васкес, — Каррамба! Вздрючу этого ущербного урода, млять, за каждого по отдельности!
— Уже шесть? — переспросил Володя, — Это окончательно?
— Ещё не знаю, — ответил Хренио, успокаиваясь, — Убитых больше нет, но двое раненых под вопросом — могут не выжить. И один искалечен — я ему применение найду, конечно, когда оклемается, но приятного мало.
— А всего раненых сколько? — поинтересовался я.
— Тяжёлых — пятнадцать, включая этих трёх, лёгких — ещё уточняют, но уже за десяток перевалило. Многие же ещё и стыдятся жаловаться на пустяковые по их мнению раны, так что точного числа пока не знает никто. Главное, дайте боги, чтобы из-за этого тяжёлых не прибавилось. Но обидно же, млять! Если бы не этот идиот, мы бы обошлись вчетверо меньшими потерями в самом худшем случае! Вздрючу урода!
Ноги же у этих портовых беспорядков, которые мы только что подавили, растут вот откуда. Как я уже упоминал, помимо всего прочего мы задались целью почистить наш социум от обезьян. Не в расистском смысле, а в дольниковско-протопоповском, то бишь от высокопримативных особей, если по-протопоповски. Если уж совсем на пальцах, то это такие "тоже типа люди", у которых их инстинктивное поведение, выражаемое в эмоциях, преобладает над рассудочным, и сколько их таких ни воспитывай, генетика сильнее, и от всех подобных потуг толку ноль целых, хрен десятых, потому как порода есть порода. Вот таких мы для простоты и краткости и называем обезьянами. Таких, к сожалению, хватает везде и у всех, так что расово или национально озабоченным я могу сказать лишь одно — белая обезьяна, конечно же, ничем не хуже чёрной, но и ничем её не лучше, и это в той же мере справедливо и для разных народов одной расы. Ближе к нашей реальной обстановке — турдетанская или бастулонская обезьяна ничем не лучше лузитанской, кельтиберской, финикийской или греческой. Могут, конечно, несколько отличаться их процентные доли в той или иной общности, но не настолько, чтобы какая-то оказалась совсем уж без обезьян, если их не вычистить из неё искусственно. А вычищать таких надо, если ты ставишь перед социумом серьёзные цели на пределе его возможностей и хочешь, чтобы результат был не кратковременным, а на века. С обезьянами разве сваришь нормальную вменяемую кашу? Любой самый лучший принцип и любую самую распрекрасную цель человекоподобная живность переиначит под себя, и в результате получится такой же обезьянник, как и тот, что был до того. Чисто внешним антуражем общепринятой в социуме идеологии только и будет отличаться от прежнего, а внутренняя суть — та же самая. А нам разве обезьянник очередной нужен? Нам нужно по уму, а не "как у всех". А значит, нахрена нам обезьяны?
Проблема в том, что людей нужного нам действительно разумного без натяжек типа, низкопримативных по Протопопову, катастрофически мало. В худшем случае пять процентов, в лучшем — десять. Рождается-то их больше, процентов около пятнадцати, но многих обезьяны затравливают ещё в детстве. Самих их, если ярко выраженных считать, тоже процентов около пятнадцати — немало гибнет по врождённой дури, но эту убыль они компенсируют более активным размножением. Основная же масса — среднепримативные, эдакий гибридный типаж, который за кем пойдёт, так себя и поведёт. Кто поумнее, могут и за низкопримативными пойти, но дураков — больше, за счёт чего обезьянам и удаётся обычно верховодить большинством. Если давить тупо напролом, то среднепримативные в конфронтации разделятся, и далеко не факт, что "победа будет за нами". Но даже если и будет, то ценой такой гражданской войны и таких потерь в ней, что обескровленный ими социум станет лёгкой добычей соседних, такой кровавой заварухи у себя не устроивших и таких потерь в ней не понёсших. Дураки мы, что ли, делать такой шикарный подарок всем окрестным дикарям? Но допустим даже на минуту, что нам фантастически повезло, и мы оказались такими гениями, что выиграли гражданскую войну со своими бабуинами легко и малой кровью, и оставшихся силёнок нам хватило, чтобы отбиться от халявщиков из-за бугра. Шансы мизерные, но чисто теоретически — возможно и такое везение. Но толку-то с него? Что мы, прямо так сразу от всех обезьян наш социум очистим? Ага, щас! Макак не нужно учить заценивать расклад, определять, за кем сила, и примазываться к победителям — у них это в инстинктах прописано. Какая-то их часть неизбежно сориентируется, угадает и примажется своевременно, а подражать "правильным", имитируя их поведение, обезьян тоже учить не нужно. И это только во-первых. А во-вторых, остаётся среднепримативное большинство, а это гибридная порода, у которой будет рождаться и среднепримативное, и низкопримативное, и высокопримативое потомство. И если, героически одолев бабуинов один раз, посчитать свою задачу выполненной и почить на лаврах, то не далее, чем через пару-тройку поколений окажется "опять двадцать пять". И что, внукам и правнукам опять гражданскую войну устраивать, рискуя опять полным крахом всего? Вечно-то ведь везти не будет. Поэтому редко какой социум даже задаётся подобной целью, а из задававшихся ей ни один в известной нам реальной истории так и не довёл её до конца. А в результате, паразитируя на низкопримативных, размножаются макаки, которым "хлеба и зрелищ"…
В общем, нахрапом задача оздоровления социума не решается. Вот почему мы и действуем не лихой кавалерийской атакой, а медленно, вдумчиво и методично. Сверху, "блистательных" от наиболее одиозных персонажей подчистить, было проще. Там такие в меньшинстве, потому как потомственная привычка к ответственности, и вред от прущего в дурь амбициозного бабуина очевиден для всех. За кровную родню, конечно, вступятся, но если чистить не огульно всех приматов, а по одному, то и вступающиеся за них тоже в меньшинстве, да ещё и не в своей тарелке, поскольку прекрасно понимают, что сами себя компрометируют, теряя наработанный предками авторитет внутри сословия, что куража им уж точно не прибавляет. Поэтому с "блистательными" проще. С кем труднее, так это с широкими народными массами, в основном крестьянскими. Собака порылась в общине, то бишь в традициях общинного коллективизма и взаимовыручки. С одной стороны, дело по жизни нужное, но с другой — община вытягивает из беды всех, в том числе и заведомую бестолочь, от которой и рады бы в принципе избавиться, да только как же можно бросить в беде своего? Хоть и говнюк, но ведь свой же говнюк. И отчего ж тогда таким говнюкам не размножаться, если община предоставляет им для этого экологическую нишу?
В Бетике с её устоявшимися за века и давно перероднившимися общинами нам было бы ещё труднее, потому как кто же даст пропасть кровной родне? Здесь же исходно народец перемешанный, потому как с бору по сосенке набранный, отчего и социумы этих новых образовывавшихся с нуля общин поатомизированнее прежних. Традицию, конечно, никто не отменял, но вот рвения соблюдать её гораздо меньше — нет кровнородственного фактора. Поэтому и отношение к бестолочи менее терпимое, отчего перманентно убогих в считанные годы опускают ниже плинтуса. А тут ещё и эти неурожайные годы сплошной чередой пошли. Как тут жить, хозяйствуя по старинке? Надо урожайность повышать, но подсека запрещена и сурово карается, потому как хрен тогда земли на всех напасёшься, да и леса все посводят на хрен, и тогда что остаётся? Только многопольный севооборот как на наших латифундиях. Но сколько там той земли в семейном крестьянском наделе, чтобы на несколько полей его делить? Естественно, одной семье многополья не потянуть, и тут выход один — кооперироваться меж собой.
