— Да по всей Европе, считай. Не сразу, но начнётся, когда ружей станет много, и вся пехота будет вооружена ими. Будут наводить порядок, а порядок у вояк своеобразный — оружие должно блестеть как? Правильно, как у кота яйца. Вот солдаты и начнут драить свои ружья растёртым в порошок кирпичом, чтоб полегче, да побыстрее, и командование настолько к этому привыкнет, что начнёт считать это нормальным и даже требовать.

— Но папа, ну ведь глупость же.

— Конечно глупость. Представляешь, каково попадать в цель из ствола, который разодран абразивом? Но гладкий ствол и так не очень-то пригоден для меткой стрельбы, и стрелять будет весь отряд залпом по такому же отряду противника — глядишь, хоть кто-то хоть в кого-то, да попадёт. И как тогда проверишь, попал ли вот этот конкретный солдат именно туда, куда целился? Поэтому и для солдата будет важнее не в цель свою попасть, а избежать наказания за недостаточно блестящее ружьё. А для его командира важнее будет показать начальству, что у всех его солдат ружья блестят как у кота яйца.

— И эти англичане тоже будут так делать?

— Да, как и все. Но лет через триста после появления у них ружей они перейдут с гладких стволов на нарезные. Их промышленность будет лучшей, чем у всех остальных, а сухопутная армия небольшая, поэтому они перевооружатся на винтовки первыми. И тогда они, конечно, перестанут чистить ружейные стволы кирпичом. А у кого оружие останется гладкоствольным, те так и будут продолжать заниматься этой дурацкой показухой. С того времени и появится эта шутка, только шуткой-то она станет гораздо позже. Сам ведь уже знаешь, что в каждой шутке есть доля шутки…

— Кардеад Киренский, — озвучила Юлька, — Именно Киренский, а не Керенский, — мы рассмеялись.

— А что это за птица? — поинтересовался я, — Надеюсь, поумнее будет реального Керенского?

— Не беспокойся, для птицы он достаточно неглуп. Пожалуй, и для философа.

— И чего он там нафилософствовал?

— Ещё не нафилософствовал, но нафилософствует, когда выучится сам. Сейчас он как раз учится в Афинах, изучает диалектику у Диогена Вавилонского.

— В платоновской Академии?

— Нет, Диоген — стоик, и у него своя школа, отдельная от Академии.

— Делай, что должен, свершится, чему суждено?

— Вроде этого. Логика, физика и этика. А в Академии принят скептицизм, и он со стоицизмом не ладит — главным образом по вопросу познаваемости истины. Примерно ближе к середине этого века, когда Кардеад склонится к идеям скептицизма, он возглавит Новую или Третью Академию.

— Так для нас-то какое из этих направлений полезнее? Ты только не грузи меня мелкими тонкостями, а растолкуй на пальцах.

— Оба нужны. Суть этики стоиков ты сам выразил цитатой Марка Аврелия, и уж тебе-то не нужно объяснять её полезность. А в теологии стоики развивают идею Платона о логосе как единой божественной силе, управляющей миром. Ты хотел основ пантеизма? Вот они тебе, в состоянии "как есть" на текущий момент.

— Понял. А скептики — ради научного скептицизма при оценке гипотез?

— В целом — для недопущения догматизма, скажем так. Всё должно подвергаться сомнению и по возможности проверяться. Но не только. Ты же сам говорил, как важен для нас вопрос о чётком разделении понятий бога и Абсолюта. Кардеад первый поднял вопрос о том, что бог как живое существо с личностью и чувствами не может быть бестелесным и совершенным. То есть он как раз и даёт философский обоснуй такому разделению. А как бывший стоик, он будет полезен и для нужного нам синтеза обоих учений.

— Хорошо, уговорила, Керенский — так Керенский, — и мы снова рассмеялись.

Я ведь рассказывал уже о нашей задумке по религиозной реформе? В какой-то мере она уже воплощается в жизнь — на нижнем уровне, где мы добиваемся синкретизма культов племенных языческих богов. Ведь запущено-то всё в этом деле до удручающего состояния. Вплоть до того, что и общие-то боги близкородственных племён могут даже и не восприниматься ими как общие. Того же Нетона чтут в принципе все иберы, но если у турдетан, бастетан и кониев благодаря былой общей тартесской ещё государственности он уже один и тот же без споров, то у оретан он свой, отдельный, а у тех иберов, которые живут восточнее — тем более. А уж у племён долины Ибера он не просто свой, а может и быть враждебным нашему, если его тамошним жрецам что-то у нас не понравится. И для всех это представляется нормальным и естественным, и похрен то, что и зовут бога у всех племён одинаково, и храмы одинаковые, и культовые обряды. И так со всеми богами всех божественных профессий, а ведь помимо этих племенных богов есть ещё и мелкие божки, в общий племенной пантеон не входящие, но господствующие на территориях отдельных родов и почитаемые ими нередко выше общеплеменных. Точно такое же безобразие и у кельтов, и у лузитан, и у кельтиберов. Было это и у римлян со всеми прочими италиками, и даже теперь сохраняется ещё пережитками в виде тех же римских ларов с пенатами, для каждого рода своих особых, было это и у греков на архаичном этапе их культуры. Именно такое оно и есть на самом деле, это реальное естественное язычество, а не то классическое греческое, отшлифованное за века цивилизации и известное нам по причёсанным мифам уже времён её излёта. Но, судя по ним же, как и вообще по известной нам истории этого греко-римского мира, перспективы не столь уж безнадёжны. В конце концов, устаканился же единый греческий пантеон олимпийских богов, а путём синкретизации с ним точно так же устаканивается и римский. Идёт синкретизация греческих культов с гребипетскими у Птолемеев, идёт аналогичный процесс и у сирийских Селевкидов, пойдёт он и в Галлии, и в Испании в процессе их романизации, и даже окажется успешнее, чем на Востоке. Играя на опережение, мы просто ускоряем этот вполне естественный и закономерный процесс, дабы у нас он шёл под нашей эгидой, а не под римской.

Всё бы ничего, и трансформация примитивного реального язычества в берущее своё начало из Ренессанса современное неоязычество нас бы устроила, если бы античные религии довольствовались своей современной экологической нишей и не лезли затычкой во все дырки, стремясь объять необъятное. Но ведь они же лезут и в космогонию, то бишь в создание Вселенной и нашего бренного мира в ней. В результате Вселенной становится нужен Создатель, на роль которого абсолютно не тянут ни родовые божки, ни племенные боги типа греческих олимпийцев. Во-первых, они слишком уж примитивны для этой роли, хоть их даже и в общенациональные и общегосударственные возведи и с богами других народов синкретизируй, потому как один хрен слишком уж они земные, под уже готовый мир заточенные, а разве такими должны быть его создатели? А во-вторых, их слишком уж до хрена, а плюрализм для сложных и грандиозных проектов противопоказан, и всем это понятно по хорошо знакомым земным делам — басня Крылова про лебедя, рака и щуку как раз об этом. В идеале Создатель должен быть вообще один, потому как давно и не нами сказано, что если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо и по уму — сделай в нём всё сам. А религии — они ведь тянутся к идеальному. Для начала какого-то одного из равных по своей сути богов главным во всём пантеоне назначить норовят, и хорошо ещё, если при этом жрецы договорятся мирно, а не передерутся сами и соплеменников своих меж собой не рассобачат. Таков, например, Зевс у тех же греков. Но и он слишком человекоподобен и на роль Создателя не тянет, да и не очень-то его слушаются прочие боги. Не полностью и не во всём, скажем так. То Гера напакостит из бабьей ревности Гераклу, то Афродита за спиной у Гефеста любовь-морковь с Аресом закрутит, да ещё и не предохраняясь и рожая внебрачных детишек — тут и скандал на Олимпе гарантирован, и срыв планов. Работать же надо, а она в очередном декрете, и кто за неё отдуваться должен? Такой легкомысленной шалаве серьёзное дело разве доверишь? Ну вот и как тут с такой командой мир сотворять?